Литмир - Электронная Библиотека

…Саулюс осторожно поворачивает ключ в замке, толкает дверь. Она открывается тихо, без скрипа. Он медлит, не смея переступить порог. Даже бросает взгляд на металлическую цифру на двери, словно усомнившись, свою ли квартиру отпер. Долго вытирает ноги о квадратный коврик, потом вступает в полумрак передней. Пусто, пусто, пусто, — отдается во всем теле. Всем ли так трудно вернуться в пустую квартиру?

Повесив плащ и не снимая башмаков (Дагна всегда сердилась, если он не надевал шлепанцы), Саулюс входит в кухню, берет из шкафчика картонную коробку с лекарствами, находит две белые таблетки, бросает в рот. Набирает из крана воды, запивает, прислоняется к стене и стоит с зажмуренными глазами. Молоточки в висках все еще стучат. Надо бы поспать. Правда, в автобусе вздремнул полчасика. Нет, нет, обязательно надо лечь, ведь еще раннее утро. А что потом? Куда потом?

Шатаясь, добирается до спальни, валится на кровать и начинает погружаться в бездну. Лежит пластом без тени мыслей, а в голове и груди какая-то пустота. Пустота… Всюду пустота…

Садится и не может сообразить: заснул или нет. Кажется, все время видел летящую под потолком люстру, слышал утренний гомон на дворе. Смотрит на часы на руке. Шесть. Может ли это быть? Прикладывает к уху. Стоят. Да, да, сам уже не помнит, когда заводил. Бросает взгляд на будильник на подзеркальнике. Половина третьего. И будильник стоит. Остановились часы, остановилось время… Мелькнула мысль: поднять трубку и послушать голос автомата, но он не может вспомнить номер, а искать в книге просто нет сил. Оглядывается. И только теперь замечает, что сидит на Дагниной кровати. А его кровать… Неужели Саулюс застелил ее в то утро, когда уезжал? Точно нет. Оставил смятую постель, помнит как сейчас. Но кровать застелена, на ней — взбитая плюшевая думка.

Саулюс вскакивает, обходит комнаты и всюду замечает следы женской руки. Даже цветы в вазе свежие.

«Дагна!» — пронзает его мысль, от затылка до подошв пробегает дрожь; колышется пол, и Саулюс хватается за подлокотник кресла.

Где Дагна?

Комплект мебели для гостиной, который она выбирала, ковер, который она выбирала, ниспадающие тяжелыми складками шторы, которые она повесила. Она, она… Когда он получил эту квартиру — три комнаты в торце железобетонной коробки, — все говорили: ему повезло. Так думали и Саулюс с Дагной, перебираясь из вонючей дыры в Старом городе. Наглис был совсем крошка, месяца не было ему, и они были наверху блаженства. «Вот твоя комната, здесь будет гостиная, конечно лучше бы не проходная, а тут спальня», — окинув все взглядом, решила Дагна, и Саулюс не стал возражать. Он гнушался быта, устраивать который нужны не только способности, но даже, как ему казалось, своеобразный талант. Вскоре он убедился, что у Дагны этот талант или хотя бы упрямство есть в избытке. Для начала она подыскала приходящую няню и исчезала на целых полдня, а вечером говорила: «Узнала, завтра в магазин привезут… Как ты думаешь, берем? Правда, я уже почти все истратила…» Скромные сбережения Саулюса мгновенно растаяли, но в квартире можно было чувствовать себя удобно, не стыдно и гостей позвать.

— Только не жалей денег своей женушке, она все тебе из-под земли достанет, — весело говорила Дагна за обедом.

— Из тебя бы вышла неплохая бизнесменка, — рассмеялся Саулюс.

— О, конечно! Я кое-чему научилась.

— Почему ты вернулась в Литву?

— Знала, что здесь тебя встречу. Ты недоволен?

— Дай-ка нос.

Саулюс через стол поцеловал Дагну, и они продолжали нести всякий веселый вздор. Редко бывало такое хорошее настроение, не испорченное мутью повседневных трудов да редакционных интрижек. Вдобавок он готовился ко второй своей выставке, правда небольшой, в фойе кинотеатра «Пяргале», но он-то ведь и не рвался в просторные гулкие залы. «Искусство не любит толпы!» — это был один из неписаных девизов, которыми руководствовались они, молодые. Конечно, злились на «стариков», которые свысока обзывали их начинающими. В искусстве не может быть ни начинающих, ни кончающих. Есть только две категории художников: консерваторы и новаторы, они, молодое поколение, решившее вернуть из небытия славу литовского искусства. Иногда Саулюс делился этими мыслями и с Дагной, но она ко всему этому относилась скептически. «Я столько наслушалась всяких манифестов молодежи  т а м», — говорила она. «Тогда ты была еще ребенком и ничего не понимала. Ничего ты не можешь и утверждать с уверенностью, потому что и у них и у нас все еще впереди». — «Ну да, разумеется…» Саулюс уловил в словах жены иронию. «Ты не веришь в меня!» — сердито крикнул он. «В тебя я верю, Саулюс. Но не в болтовню». — «Не веришь!» — «Верю в твою работу, Саулюс». — «В работу, в работу… Чтобы родились работы, нужна программа, общая ситуация. Ни черта ты не понимаешь!» — «Не понимаю, Саулюс», — согласилась Дагна. Но это были коротенькие ссоры, внезапные всплески чувств, которые в тот же день остывали, гасли, и они снова разговаривали как ни в чем не бывало.

— Хочу как-нибудь приятелей позвать, — сказал Саулюс после сытного обеда.

— Это хорошо.

— Не боишься, что ковер затопчут?

— Скажу, чтоб разулись.

— Шлепанцев столько нет…

— Побудут в носках.

— Неудобно. Знаешь, художники…

— Носки дырявые, ноги давно не мытые?

— Дагна, с тобой иногда очень нелегко разговаривать…

— О, Саулюс!.. — Ее нежные руки обняли его.

Саулюс притащил пять бутылок белого вина и поставил в холодильник.

— В субботу, Дагна… Какую-нибудь закуску приготовишь. Что-нибудь простенькое и немного… Дагна…

Дагна не ответила. В открытую дверь он заметил, что она в спальне.

— Дагна, в субботу… — Саулюс вдруг замолк, увидев заплаканные глаза жены. — Что случилось, Дагна?

Распахнув шелковый халат, она кормила ребенка. Дрожа всем телом, глубоко вздохнула.

— Я боюсь, Саулюс.

— Что такое, Дагна?

Саулюс присел на краешек кровати, глядя, как красный морщинистый детский ротик сосет белую мамину грудь.

— Почему ты молчишь, Дагна? Иногда ты и впрямь…

— Мы с Наглисом сегодня были у врача…

— И что? Ведь ребенок спокоен. — У Саулюса камень свалился с груди, он не слишком верил врачам да их советам. — Что же говорила твоя врачиха?

— Велела опять прийти.

— И поэтому ты распустила нюни?

— Нет, нет, Саулюс! Она увидела… Ей показалось, врачихе… И мне теперь кажется, когда гляжу…

Слеза капнула на личико младенца, Дагна осторожно сняла ее уголком пеленки.

Саулюс встал, повернулся к окну.

— А я думаю, у тебя нервы… и больше ничего…

— Саулюс!

— Да, да… Врачиха сказала! Ей показалось, и все… Начни верить каждому врачу, черт-те что будет, с ума сойдешь. — И, минутку помолчав, словно решив, что успокоил Дагну, добавил: — В субботу вечером приятели нагрянут. Еще три дня, есть время, надо только подготовиться.

Саулюс закрылся в своей комнате, полистал газету, пробежал глазами заголовки. Подумал, что дома не сможет заняться ничем серьезным, Дагна опять что-нибудь выдумает, заведется, не лучше ли…

— Я ухожу, — сказал уже в пальто. — В мастерскую.

В субботу приятелей встретил он один. «Где же Дагна?» — «Ах, ребята, такова семейная жизнь, в больнице вместе с чадом». — «Бывает, все бывает с малышами, но мы… Что ж, Саулюс, за тебя, за твою новую жилплощадь». — «И за вас, ребята». — «Послушай, Саулюс, тебе не кажется, что ты здесь разжиреешь — понравились тебе удобства, начнешь малевать красивые картинки, а?..» — «Ребята, Саулюс не из таких. За нашу дружбу, ребята! Взорвем заплесневелый мир, ура!..»

Ура!.. Ура до самого утра…

Открыв дверь спальни, он увидел пустую кровать, рядом с ней — пустую коляску. «Дагна», — прошептал тихо, влажными от вина губами.

«Дагна», — повторяет теперь ее имя Саулюс и снова тупо оглядывается вокруг.

Ответила ему женщина и вяло объяснила: «Дагна Йотауте в отпуске и на работу выйдет через две недели». Саулюс повесил трубку, оттолкнул плечом стеклянную дверь будки и медленно побрел по узкой улочке Старого города. Заглянуть бы в «Нерингу», застал бы там приятелей — кого-кого, а уж Стасиса Балтуоне точно, но что он им скажет. Они и так наверняка распустили языки, неожиданное исчезновение Саулюса, конечно, показалось им подозрительным. А может, им все известно, даже то, что говорила тебе мать?

135
{"b":"848392","o":1}