В результате, в прошлом, 1525 году, Норби поднял восстание в пользу свергнутого короля Кристиана II и появился со своим флотом у стен Кальмара. Для защиты города выступил флот шведский и Норби, потерпев поражение, вернулся обратно на Готланд. После чего Густав, действуя то угрозами, то уговорами, сумел разогнать сгустившиеся над его головой тучи. Кристина была вынуждена уступить. Педер Суннанведер бежал вместе со своим помощником, магистром Кнутом, в Норвегию, а Беренд фон Мелен удалился в Германию. Вот только ощущение того, что всё далеко ещё не кончилось, так и не покидало Густава Вазу.

Зато по итогам войны против Норби, он с горечью констатировал, что флот, "уступленный" ему любекчанами, и обошедшийся казне в сорок две тысячи любекских марок, оказался небоеспособным. Флагман "Любек Сван" утонул прямо в море, недалеко от Эланда. У берегов Готланда затонуло ещё несколько кораблей. В результате флота у него уже не было, а деньги любекским купцам за корабли он продолжал платить. Причём Густав Ваза как никто другой знал и понимал, что без контроля прибрежных вод с такой большой береговой линией Швеция не сможет защитить себя от вторжений извне.

Что же, видимо стоило начинать строить корабли у себя. И желательно без участия любекских толстосумов. Но у шведов не было своих мастеров, так что пришлось королю писать магистру ордена госпитальеров письмо с просьбой выслать для него мастеров, умеющих строить столь обожаемые им галеры и иные суда.

Сегодня же он сидел возле камина и, протягивая руки к пылающему жаром костру, думал над словами, что произнёс примчавшийся из Финляндии управляющий провинцией Або Монс Свеннсон. Просто так получалось, что они хорошо сходились со словами Ивара Флеминга, адмирала, что командовал королевским флотом.

Свеннсон привёз известие о вступлении русских войск в Ливонию, а также свои взгляды и предложения по этому поводу.

- Сир, - волнуясь, говорил он, - будет очень плохо для Швеции, если рутены получат такую прекрасную гавань вблизи границ Финляндии. После этого Выборг, как торговый порт, можно будет списывать со счетов. Да и другие финские города не выдержат подобной конкуренции.

Густав тогда слушал его, а перед глазами стоял Флеминг и его слова:

- Если мы завоюем господство в Финском заливе, то, пользуясь тамошними гаванями, сможем получить преобладающее положение в торговле с Русью и таможенные доходы от этой торговли, будут сопоставимы сборам, что получает датский король за проход через Зунд. Но не дай господь, если датчане вернут себе Эзель, а русские - Ливонию.

Да, Густав был согласен со своими доверенными людьми, недаром же именно их он ввёл в государственный совет, вот только оба фрайхера, радея о будущем, не понимали, что нынче не время для экспансий. Тут бы в самом шведском доме порядок навести. Куда уж в чужую драку ввязываться. Да были бы у него силы, он бы и Берёзовые острова, отошедшие к Швеции ещё по Ореховецкому договору, не отдал бы. Но русские давили, угрожая признанием, и ему пришлось уступить. Слишком непрочно было ещё его положение.

А Ливония - прекрасная страна! Она бы стала украшением в его короне, но, увы, время следовать заветам предков пока не пришло. Даже если завтра Польша и Литва предложат союз, ему придётся им отказать, так как он понимал, что оставлять за спиной неспокойные земли глупость несусветная. Делакарлия затушена, но не замирена, и готова взорваться вновь по любому поводу, по Смоланду гуляют тревожные слухи, да ещё этот чёртов Норби портит кровь. Любек? А что Любек? Он может и помочь, но какую цену при этом заломит! Нет, видимо придётся сначала утихомирить страну, наладить внутреннее хозяйство, а уже потом думать об экспансии.

Что же касается Дании, то вряд ли Фредерику сейчас до какого-то острова. Он едва подавил восстание в Сконе (на помощь которому и спешил Норби), а сейчас сильно занят внутренними распрями, а также борьбой между католиками и лютеранами. Да и всё растущие в числе с каждым годом русские конвои приносили ему в казну неплохие деньги, во всяком случае, куда больше, чем ливонские купцы, которые за Зунд практически и не плавали.

А всё же жаль, если рутены возьмут Ливонию, а особенно Ревель. Тогда бороться за балтийскую торговлю станет куда тяжелей. Рано, слишком рано русский царь решил разобраться с Орденом. Сил у Швеции для того чтобы вмешаться, нет и они ещё не скоро появятся...

*****

Хисар-мурза ненавидел Сибирь. Густая тайга, проклятые комары и вода, от которой пучит брюхо. Воды тут было много, недаром предки и обозвали эти места Сибирью, что означало "сырая местность". Он не раз приезжал сюда послом и всегда кривился, когда местные, с позволенья сказать, вельможи обзывали свои убогие поселения городами. Ему, побывавшему в великом граде Истамбуле, учившемуся в лучших медресе Порты, видевшего города Египта и Балкан, невмоготу было сравнивать с ними местное убожество. Но дело есть дело, и посол крымского, а потом и казанского хана раз за разом наведывался в "стольный град" Чинги-Туру, чтобы вести с местным ханом разговор о великом наследии, которое оставили предки. По мысли крымского хана, Крым, Хаджи-Тархан, Казань и Сибирь должны были вновь объединиться, как в былые времена, и восстановить власть чингизидов над владениями Орды. Увы, но на пути этого великого плана стоял сепаратизм тех, кто владел осколками единого некогда государства. Может быть они и были готовы к объединению, но в роли Великого хана каждый предпочитал видеть себя, даже такой захолустный владыка, как хан Сибирский. Зато, пока наследники Орды пытались договориться, её былые вассалы, пользуясь неурядицами в Степи, выросли и заматерели, превратившись в настоящих хищников. И не думал Хисар-мурза, что уже на его глазах начнёт сыпаться дворец степного величия под ударами чужих сабель.

Он переехал в Казань вместе с Сагиб-Гиреем, будучи в рядах тех, кто шёл с ним через степи спасать единоверцев от рук злых урусутов. За те деяния он получил из рук хана в награду хорошие места, где многоголовые стада могли пастись на свежей траве, а местные землепашцы без труда снабжали его стол всем необходимым для жизни.

Вот только нет больше стольной Казани, и нет больше Казанского ханства. Былой подручник ордынских ханов вновь овладел её землями, а те, кто выжил в боях, вынужденно бежали кто куда. Кто в Крым, а кто и в Сибирь. И так уж получилось, что Хисар-мурзе пришлось уходить в сторону владений сибирского хана.

Нет, Кулук Салтан с почтением принял беглецов, и даже был рад им. Ведь мурзы и беки привели с собой одоспешенных батыров, которые своим оснащением весьма выгодно смотрелись на фоне даже ханских воинов, а что уж говорить о местном ополчении.

Что поделать, Сибирское ханство было огромным, но малолюдным государством. Крупных городов в нём не было, но по всей земле были разбросаны небольшие улусы, которые представляли собой простые укрепленные остроги. Во главе улусов были беки или мурзы, являющиеся их полновластными хозяевами. Сам хан в дела своей знати не вмешивался. Однако все улусы платили хану дань: "черные" улусные люди собирали ясак, а беки и мурзы переправляли его хану. На этот-то ясак и существовало Сибирское ханство, и даже торговало с соседями. А столица так и вовсе выросла на перекрестках торговых путей. Из Поволжья через степи шла Казанская дорога до города Чинги-Туры. А от неё уходила дальше на юго-восток через Прииртышье в калмыцкие улусы и в Китай. Отдельная дорога шла на юг, к Бухаре, начинаясь в верховьях Ишима, она шла к горам Улутау, подходила к реке Сарысу и городу Туркестану, пересекала Сырдарью и выходила к Бухаре. Большой торговой дорогой была и река Джирс.

Но даже наличие торговых путей не делало сибирских ханов богачами. А нынче и вовсе, после восстания мирз Тайбугидов, ханство фактически распалось надвое, где в старой столице сидел шейбанид Кулук Салтан, а в Искере правили Тайбугиды Ангиш и Касим. И доходы они теперь получали вдвое меньше, ведя при этом перманентную войну друг с другом. Но именно по причине этой вражды план казанских мурз и провалился.