А началось всё ещё несколько лет назад, сразу после создания Корабельного приказа. Всё же от Москвы до моря был путь не близкий, а уж про дороги на Руси не один век легенды и поговорки слагали. Нет, сухопутный путь был и вполне себе функционировал со времён ещё, наверное, князя Рюрика, но что это был за путь? Новгородский тракт проходил через Клин, Тверь, Торжок, Вышний Волочёк и Яжелбицы, и представлял собой сложную водно-сухопутную систему, обстроенную ямскими станциями, инженерными сооружениями, многоверстной бревенчатой мостовой, плотами для переправ через значительные реки, да специальными барками для движения по реке Мсте и озеру Ильмень от Бронниц к Новгороду. И двигаться по ней с приемлемым комфортом можно было только зимой. Что Андрея, как главу приказа, нисколько не устраивало. Вот и начал он выпытывать у казначея деньги на ремонт и обустройство новгородского тракта. Нет, так бы по уму, следовало вообще новый путь проложить, да только за прошедшие века купцы к старой дороге приспособились, пообвыклись. Да и города, что на ней стояли, с той дороги тоже ведь кормились изрядно. Вот и решил Андрей просто расширить и благоустроить сей путь хотя бы до уровня семнадцатого века, когда ширину тракта довели до шести метров и слегка облагородили.

Но и на подобную "малость" денег из казны давать не спешили, ведь во главе всех тарт нынче стояла Большая Засечная Черта. А без денег нанять большое количество рабочих рук Андрей не мог, отчего дорожные работы велись ни шатко, ни валко. И тут подвалило такое подспорье в виде пленников, которым за работу лишнюю копейку платить не надо. Знай, корми, да кров давай. Ну, Андрей и развернулся, скинув с себя большую часть затрат по содержанию практически своих холопов на казённые средства. А что, работ на тракте хватало. Хотя бы деревья срубить, чтобы ширину увеличить. Или траншеи рыть, пусть и в мёрзлой земле.

В общем, чем занять холопов, князю придумывать было не надо: работы всюду хватало. Зато он в очередной раз смог посмеяться над вывертами истории, когда однажды вспомнил про Якоба Курляндского. Тот ведь тоже в свои колонии именно крепостных чухонцев направлял. Видать, у тех на роду было написано поучаствовать в колонизации Америки.

Но пока что до весенних плаваний было далеко, так что князь старательно разгребал ту кучу дел, что скопилась за время его отсутствия.

1 февраля 1527 года на рыночной площади Штеттина началось волнение, застрельщиками которого выступили городские ткачи, которых не очень-то и радовала резко возросшая торговля тканями со стороны приезжих купцов, а также рост цен на сырьё и продовольствие. На следующий день волнение распространилось и на другие цеха города. Ведь и там были практически те же проблемы, что и у ткачей.

Городской магистрат и купцы, как ни странно, решительно поддержали своих ремесленников, и даже пригласили на заседание, где рассматривался вопрос о том, каким образом избавиться от лишних отягощений и не давать впредь герцогу чиншей и оброков, избранный цеховиками комитет из наиболее авторитетных мастеров. То есть на феодального сеньора ополчились разом и бюргерские и плебейские оппозиции города, стремившиеся в первую очередь упразднить его феодальные прерогативы. И даже выход из положения они видели один: для начала снести герцогскую таможню на входе в лагуну. С этим были согласны и комитет, и городская община, и магистрат. А вот по-поводу обложения чужих товаров новой податью и прочими требованиями, выдвигаемыми городскими низами, мнения разошлись, ибо желания купцов-перекупов мягко говоря не совсем совпадали с желаниями ремесленников. Но эту борьбу решено было отложить на более поздний срок. А в первую очередь требовалось показать герцогам, что с мнением горожан стоит считаться.

А потом среди части горожан стали всё чаще возникать разговоры о том, что Пирицкий мирный договор стоило бы и пересмотреть, вернувшись к условиям Пренцлавского договора, ибо при герцоге Бранденбургском городу бы не создавали таких тягот. Разумеется, бранденбургский герцог тут же сделал стойку, ведь даже сейчас он сохранял за собой часть прав сюзерена над герцогами Померании. И раз император Карл не спешил вмешиваться в старую тяжбу, то от желания половить рыбку в мутной воде мятежа герцог Иоахим не отказался бы.

О чем и пенял в последние дни зимы Барним Георгу, уже жалея, что решился на авантюру, предложенную русским князем.

- Русский царь крепко застрял в Ливонии, - почти кричал он, шагая по широкому залу из стороны в сторону. - А деньги за графство ушли в карман ливонского магистра. Как и многие другие.

- Зато ты, брат, вскоре станешь герцогом Курляндии.

- А ты можешь лишиться Померании.

- Нет, - усмехнулся Георг.

- Что нет? Нестор обязательно вмешается в наш конфликт с городом, и что мы выставим против него?

- Для начала мы пригласим его, как сеньора, на оммаж нового графа. Причём пригласим с малой свитой.

- Он сделает вид, что смертельно оскорблён. И станет собирать свою армию.

- Что же, тогда мы положимся на графа Волина. Ведь князь нанял ему пять тысяч пехоты и две тысячи конницы. И эти силы прибудут в герцогство вместе с ним.

- На какой срок?

- На полгода.

- Однако, - хмыкнул удивлённый Барним. - С учётом вассалов, у нас будет неплохое войско. Иоахим, конечно, авантюрист, но не дурак. Так что вряд ли решится на войну, но начнёт мутить воду в совете империи.

- Если мы покончим с мятежом за эти полгода, то и плевать я хотел на его попытки. Зато Штеттин полностью принадлежащий нам, без всех этих купеческих оговорок - достойный приз. Я даже оставлю горожанам часть прав, но главой буду только я, а не бургомистр.

- А если город восстанет?

- А зачем? Они будут жить, как жили. Ну, почти также. Зато мне не придётся умолять этих подлых толстосумов разрешать мне что-то построить в городе, да и налоги с него будут более адекватными. А если что, у меня под рукой всегда есть один юный граф, - криво усмехнулся в короткостриженную бороду Георг.

В общем, брата ему удалось успокоить. А вот предотвратить поход городской армии против Свинемюнде - нет. Городок вновь был разгромлен и срыт, а таможня в нём уничтожена. И по этому поводу горожане устроили большое празднество, которое окончилось известием, ставшим для них ушатом холодной войны. Герцог объявил их мятежниками и стал собирать своих вассалов на войну.

Нет, горожане не испугались. Всего пару десятков лет назад они уже давали отпор отцу нынешних герцогов, да и на помощь Бранденбурга тоже надеялись, хоть и не так сильно, как на крепость городских стен и силу городского ополчения. А поскольку запасов на зиму было собрано изрядно, то даже долгой осады город не боялся. Более того, нанятые им ландскнехты даже умудрились разбить небольшой отряд герцогской армии, вырвавшийся далеко вперёд от основных сил. Что лишь придало горожанам уверенности.

Однако основная война началась всё же весной, хотя зима и выдалась относительно мягкой, неустойчивой и бесснежной, но морской путь ещё не очистился, а значит и хороших осадных орудий герцогам ещё не подвезли. Нет, своя артиллерия у них была, но вот настоящих осадных стволов было мало, очень мало. Однако в начале апреля поход против восставшей столицы всё же начался.

Подойдя к городу и заняв позиции на некотором удалении от крепости, герцоги велели окружить его, да подготовить артиллерийские позиции. И до подвоза пушек и подхода армии графа Волина, только и делали, что вели осадные работы, да блокировали город.

Но лишь спустя два месяца к месту осады прибыла обещанная артиллерия. Всего двадцать четыре пудовых единорога, отлитых для нужд молодого русского флота и с подготовленными по новым методичкам расчётами, проходящими под Штеттином своеобразную апробацию.

Так что после того, как прибывшие орудия были установлены на позициях, город сразу же подвергся сильной бомбардировке. Однако горожане тоже имели пушки и ответили огнём на огонь, удерживая герцогские войска подальше от стен крепости. Вот только русские артиллеристы, не отягощённые гуманитарными правилами ведения войны, про которые в эти простые времена не ведал никто, кроме попаданца, быстро перешли от пустотелых ядер к зажигательным бомбам. Дьявольский огонь, изобретённый ещё древними греками и заново "вспомненный" княжичем, на узких улочках и в тесной застройке средневекового Штеттина показал себя во всей красе. Город запылал. А работы по тушению пожаров были сильно затруднены постоянным дождем из бомб и шрапнелей, которые так же вошли в арсенал применяемых для осады средств. И всё же город держался, ведь количества орудий у герцогов было слишком мало, чтобы терзать всю городскую застройку сразу. И осада была продолжена, выкачивая из казны померанских властителей огромные средства. Да так, что уже к июню Георг был сам не рад своей задумке.