— Твою мать. Что они сделали с ее телом?

— Без понятия, — говорит Джон.

— Как она пропала две недели назад, и никто не спрашивал о ее местонахождении?”

— Как получилось, что она считалась пропавшей в течение двух недель, и никто не спрашивал об ее местонахождении?

— Она жила в доме Каллаханов, и у нее не было ближайших родственников. Кто бы стал беспокоиться?

— Другой работник особняка?

— Каллахан мог легко сказать им, что она уволилась или ее уволили.

— Она работала на него, сколько я себя помню, и эта женщина редко брала выходной. Вот тебе и преданность, да?

— Думаю, Чарльз не хотел рисковать, скрывая убийство.

— Что там с Мэдлин?

— Миссис Каллахан посещает один и тот же класс горячей йоги три раза в неделю. После того, как федералы просмотрели запись, которую мы им прислали, они поняли, что это идеальное время, чтобы подойти к ней, и сделали это после ее последнего занятия. Как только миссис Каллахан узнала, что ФБР планирует обвинить ее как соучастницу, если она не будет сотрудничать, женщина не смогла выдать свои секреты достаточно быстро. Мэдлин попала прямо к ним в руки, разыграв карту жертвы. Она сказала им, что сделает все возможное, чтобы спастись от этих тиранических монстров.

Я усмехаюсь.

— Верно. Эта женщина не узнает невинности, даже если та ударит ее по лицу.

— Согласен, и ее куратор прекрасно об этом знает. Но Мэдлин дала им сведения, которые мы пытались собрать годами, включая местонахождение склада, о котором говорил твой отец. Если все подтвердится, у федералов будет то, что им нужно, чтобы двигаться дальше.

— Что она им сказала?

— Она подтвердила то, что мы знали о высококлассной сети проституток твоего отца и о том, что Чарльз шантажирует чиновников, хотя она утверждает, что не знает никаких подробностей о последнем. Но самое главное, она подтвердила, что оба патриарха занимаются торговлей молодыми девушками, в основном из Мексики и стран Карибского бассейна. Именно оттуда приходят большие деньги, особенно после того, как они объединились с картелем. Их деятельность стала настолько хорошо отлаженной машиной, что Каллахан и твой отец стали играть более пассивную роль в повседневной жизни.

— Откуда Мэдлин так много знает? Я бы не подумал, что они доверили бы ей такую секретную информацию.

— Федералы задали тот же вопрос, и тогда она потребовала неприкосновенности, прежде чем дать им что-то еще.

— Почему?

Джон прочищает горло.

— Потому что, очевидно, Мэдлин активно помогала им вербовать молодых женщин в течение многих лет.

— О, черт, — бормочу я. — Почему это не удивляет меня? Что нам теперь делать?

— Пока держись в стороне. Мэдлин дала им адрес старого склада в Ван Найс. Она утверждает, что была там на прошлой неделе и что группа из примерно дюжины молодых девушек в настоящее время проходит подготовку. Федералы собираются проверить, подтвердится ли это, и мы будем знать, куда двигаться дальше.

— Это нормально, что ФБР делится таким количеством информации с подрядчиком?

— Вовсе нет, — Джон прочистил горло. — Но Рэйф знает, что чем больше у нас будет информации, тем сильнее мы сможем помочь, и он доверяет мне решать, чем следует делиться, а чем нет. Для него выгода перевешивает любые возможные последствия в этой ситуации. Скажем так, ты не единственный, кто лично заинтересован в этом.

Хм.

— Значит, ты скоро мне перезвонишь?

— Я скоро свяжусь с тобой, — подтверждает Джон.

24. Жас

— Ты отлично справляешься, Жасмин. Когда загорится зеленый свет, выезжай вперед, поднимись по пандусу, ведущему на северный съезд.

Краем глаза я бросаю взгляд на Эвана, моего инструктора по вождению.

— Но это же выезд на автостраду!

— Вот именно. Я думаю, ты доказала, что можешь достаточно хорошо справляться с закрытыми улицами. Давай посмотрим, насколько хорошо у тебя получиться влиться в поток машин на шоссе.

Ладно, поехали.

Я включаю сигнал и выезжаю на правую полосу, ведущую на трассу.

— Хорошо, — говорит Эван. — Теперь держи педаль газа и убедитесь, что ты проверила свою слепую зону перед тем, как повернуть налево.

Клянусь, мой пульс бьется со скоростью мили в минуту, но мне удается следовать его указаниям, не задев чью-то боковую панель. Конечно, шоссе переполнено; это же Лос-Анджелес, в конце концов.

— И что теперь?

Я вижу, как он возится со своим телефоном.

— О… э… это хорошо. Просто оставайся на этой полосе и следите за скоростью. Будь начеку, если машины перед тобой внезапно затормозят. Мы проедем вниз несколько миль, а потом свернем на обочину.

— Хорошо.

Я периодически проверяю зеркала заднего вида и боковые зеркала, но в основном концентрируюсь на дороге впереди. Я слегка нажимаю на тормоза, из-за чего Эван несколько раз дергается вперед на своем сиденье, но он слишком занят игрой на своем телефоне, чтобы жаловаться по этому поводу. Что, черт возьми, происходит с этим парнем? Несколько раз, когда мы встречались, он был очень внимательным и отзывчивым. Сегодня он выглядит рассеянным.

Мой инструктор указывает на зеленый знак впереди.

— Через одну милю сверни на этот съезд и держитесь правее. Мы поменяемся, и я отвезу нас обратно.

— Что? Почему? Разве я не справляюсь?

— У тебя все отлично, Жасмин, — Эван снова проводит пальцами по экрану телефона, пока наконец не убирает его в карман куртки. — Движение становится довольно плотным, поэтому я хочу взять управление на себя.

— О. Хорошо.

Что ж, это неприятно, но, думаю, я его понимаю. Даже если автострада в Лос-Анджелесе забита машинами, люди все равно мчатся по асфальту с такой скоростью, будто они проходят пробы для нового фильма — Форсаж. Я успешно возвращаюсь на закрытые улицы, ни во что не врезавшись, и следую указаниям Эвана через промышленный район. Здесь почти нет движения — полагаю, это потому, что сегодня суббота и близлежащие предприятия не работают по выходным.

— Поезжай вперед и прижмись к обочине.

Я направляю машину к бордюру и умудряюсь припарковаться менее чем в футе от него, что на самом деле довольно впечатляюще для меня. По какой-то причине я не могу определить расстояние между шинами и бордюром. Даже не начинайте рассказывать мне о параллельной парковке.

— Хорошая работа, Жасмин. Давай, оставь ключи в замке зажигания и выйди из машины.

Я отстегиваю ремень безопасности и выхожу из машины. Я пробираюсь к пассажирской стороне, где Эван стоит на коленях на тротуаре, завязывая шнурки.

— Извини, дай мне секунду, чтобы завязать, и мы уйдем отсюда.

— Без проблем.

Я поднимаю ручку двери и уже собираюсь распахнуть ее, когда чувствую острый укол на шее.

Я хлопаю рукой по этому месту.

— Что за черт?

Неужели меня только что ужалила пчела? Я оборачиваюсь, и тут я вижу, как мой инструктор по вождению бросает шприц на землю.

— Мне очень жаль, Жасмин, но это нужно было сделать.

— Что нужно было… — я отступаю назад, когда волна головокружения накрывает меня. — Вау.

Святое дерьмо, он только что накачал меня наркотиками? Последнее, что я вижу перед тем, как потерять сознание, это Эван, идущий на меня с веревкой в руках.

***

Первое, что я замечаю, это покачивание — ритмичное, подпрыгивающее движение. Затем появляется жгучая боль в руках. Я пытаюсь пошевелиться, но мои запястья связаны над головой.

Что, черт возьми, происходит?

Я лежу на чем-то мягком. Кажется, на матрасе. Я шевелю пальцами и обнаруживаю, что мои руки связаны мягкой веревкой. На ощупь она почти как атлас, но плотный. Я пытаюсь подтянуться, но бесполезно. Эти штуки никуда не денутся. Тот, кто их связал, знает, как завязать крепкий узел. Страшная тревога охватывает меня, когда я вспоминаю, как попала в это затруднительное положение. Мой инструктор по вождению явно чем-то накачал меня, но зачем? Черт побери! Как я все время попадаю в такие ситуации?

Соберись, Жас. Ладно, сделай глубокий вдох и сосредоточься. Попытайся понять, где ты находишься. Черт, бесполезно. Я ни хрена не вижу. Глаза открыты, но здесь кромешная тьма. Жужжание двигателя вызывает устойчивую вибрацию вокруг меня. Когда мой мозг связывает это с покачиванием, до меня наконец доходит.