Национализм был не единственным новым массовым движением XIX века. Как и национализм, социализм и коммунизм оформились в ответ на конституционные ограничения индивидуальных прав. Если первые националисты требовали прав для всех народов, а не только для жителей уже основанных государств, социалисты и коммунисты хотели гарантий не только политического, но социального и экономического равенства для низших классов. Однако, обращая внимание на права, которых люди оказались лишены благодаря поборникам прав человека, социалистические и коммунистические организации неизбежно преуменьшали важность получения прав как цели. Точка зрения Маркса была четкой и ясной: в буржуазном обществе можно добиться политической эмансипации посредством юридического равенства, но истинное освобождение человека зависело от уничтожения буржуазного строя и конституционно охраняемой им частной собственности. Тем не менее социалисты и коммунисты подняли два животрепещущих вопроса о правах: достаточно ли будет только политических прав и может ли право индивида на защиту частной собственности сосуществовать с потребностью общества заботиться о благосостоянии своих менее удачливых членов?

Подобно национализму, прошедшему две стадии развития в XIX веке, – от энтузиазма, связанного с самоопределением, на первых порах до более оборонительного протекционизма, сопряженного с национальной идентичностью, – социализм тоже эволюционировал с течением времени. От раннего акцента на переустройство общества мирными, но неполитическими средствами он пришел к четкому разделению на сторонников парламентской политики и тех, кто ратовал за насильственное свержение правительств. В первой половине XIX века, когда профсоюзы в большинстве стран существовали вне закона, а рабочие не имели избирательного права, социалисты сосредоточили внимание на радикальном изменении новых общественных отношений, сформировавшихся в результате индустриализации. Они едва ли могли надеяться на победу на выборах, пока у рабочих не было права голоса, – такое положение сохранялось по меньшей мере вплоть до 1870-х годов. В это время, чтобы преодолеть противоречия и отчужденность между социальными группами, первые социалисты основывали образцовые фабрики, производственные и потребительские кооперативы, а также экспериментальные общественные коммуны. Они стремились дать рабочим и беднякам возможность воспользоваться преимуществами нового индустриального порядка, «обобществить» производство и заменить конкуренцию сотрудничеством.

Многие первые социалисты испытывали недоверие к «правам человека». Ведущий французский социалист 1820–1830-х годов Шарль Фурье утверждал, что конституции и разговоры о неотчуждаемых правах – фикция и надувательство. Что подразумевается под «неотъемлемыми правами гражданина», если у бедняка нет «ни свободы работать», ни права требовать допущения к этой работе? На его взгляд, право на труд было первостепенным по сравнению с другими правами. Многие социалисты тех лет соглашались с Фурье в том, что неспособность предоставить права женщинам указывает на несостоятельность декларированных ранее правовых доктрин. Могли бы женщины добиться освобождения без упразднения частной собственности и поддерживающего патриархат законодательства?[214]

Два фактора изменили траекторию развития социализма во второй половине XIX века: введение всеобщего избирательного права для мужчин и подъем коммунизма (термин «коммунист» впервые появился в 1840 году). Социалисты и коммунисты разделились на тех, кто стремился к организации парламентского политического движения с партиями и предвыборными кампаниями, и тех, кто, подобно большевикам в России, считал, что переустройство общества под силу лишь диктатуре пролетариата и всеобщей революции. Первые верили в то, что постепенное введение всеобщего избирательного права даст возможность всем рабочим достичь своих целей средствами парламентской политики. Например, лейбористская партия в Британии была сформирована в 1900 году из ряда существовавших в то время разнообразных союзов, партий и клубов для поддержки интересов и избрания рабочих. С другой стороны, революция 1917 года в России дала основание всем коммунистам думать, что всеобщая социальная и экономическая трансформация не так уж недостижима, а участие в парламентской политике только распыляет необходимые для активной борьбы силы.

Как и следовало ожидать, эти два лагеря также расходились во взглядах на права. Социалисты и коммунисты, выступавшие за политическое решение вопросов, также отстаивали и права. Один из основателей Французской социалистической партии Жан Жорес утверждал, что социалистическое государство «сохраняет свою легитимность до тех пор, пока оно гарантирует индивидуальные права». Он выступил в защиту А. Дрейфуса, всеобщего избирательного права для мужчин, разделения церкви и государства, одним словом, за равные политические права для всех и улучшение жизни рабочих. Жорес считал Декларацию прав человека и гражданина документом универсального значения. Представители противоположного фланга соглашались с Марксом и вслед за ним утверждали, как, например, один французский социалист, оппонент Жореса, что буржуазное государство годится только на то, чтобы быть «инструментом консерватизма и социального угнетения»[215].

Сам Карл Маркс подробно высказался по поводу прав человека лишь в молодости. В эссе «К еврейскому вопросу», опубликованном в 1843 году, за пять лет до «Манифеста Коммунистической партии», он подверг резкой критике основополагающие принципы Декларации прав человека и гражданина. «Так называемые права человека, – писал Маркс, – суть не что иное, как права <…> эгоистического человека». Так называемая свобода является не чем иным, как правом «изолированного», «замкнутого в себе индивида», а не части класса или общества. Право на частную собственность гарантирует право распоряжаться имуществом «по своему усмотрению, безотносительно к другим людям». Права человека обеспечивали свободу исповедовать любую религию, когда человеку требовалась свобода от религии; они утверждали право на частную собственность в то время, как от собственности следовало освободиться; они давали право заниматься каким угодно трудом и промыслом, а нужно было получить свободу от промысла. Маркс особенно осуждал акцент на «политическое» в правах человека. На его взгляд, политические права сводились исключительно к средствам, а не к целям. «Политический человек есть лишь абстрактный, искусственный человек», не «истинный». Человек может обрести истинное и реальное существование, признав, что человеческая эмансипация не достигается политическими средствами, а требует революции общественных отношений и упразднения частной собственности[216].

Эти взгляды и их дальнейшее развитие повлияли на последующие поколения социалистов и коммунистов. Большевики приняли Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа в 1918 году, провозглашавшую не только политическое или юридическое право. Ее основной задачей было «уничтожение всякой эксплуатации человека человеком, полное устранение деления общества на классы, беспощадное подавление эксплуататоров, установление социалистической организации общества и победа социализма во всех странах». Ленин цитировал Маркса, выступая против особого выделения индивидуальных прав. Согласно его утверждению, понятие равного права само по себе является нарушением равенства и несправедливостью, поскольку основывается на «буржуазном законе». Так называемые равные права защищают частную собственность и, следовательно, увековечивают эксплуатацию рабочих. Новая конституция, принятая при И. Сталине в 1936 году, гарантировала свободу слова, печати и вероисповедания, однако это не помешало советскому правительству отправить в лагеря и расстрелять сотни тысяч врагов народа, диссидентов и даже однопартийцев[217].