Ланг создал меч изо льда. Полезная способность. Но она его не спасла.

Рочихо метнулась вперёд. Быстра. Сильна. Умела. На Ланга сыпался град ударов, его же атаки не доставали девушку. Парень снял свои печати, его аура, духовная сила, и холод хлынули во все стороны. Большинство рабов попадало, охранники морщились, закрываясь щитами, на которых вспыхивали руны. Даже я поёжился. Без Майи я… слабее. Я вдруг ощутил, насколько, оказывается, сильнее становлюсь даже без Единения, просто, когда Майя рядом.

А бой уже подходил к концу. Рочихо аура Ланга была нипочём. Мечник не успел применить свои самые сильные приёмы, не успел расправить крылья, не успел покрыть всё вокруг льдом. Противница его просто избивала. Методично и грамотно. Удары проламывали ледяную броню, Ланг харкал кровью, безуспешно пытаясь отбиться. Очередной удар переломил ледяной клинок, а потом Рочихо буквально размазалась в воздухе. Я не видел ударов. И это я, с моим восприятием!

Ланг упал на колени. Окровавленный, покрытый обломками льда. На песок посыпались зубы. Я цокнул языком.

— Знай своё место, — сказала Рочихо.

Громко, так, чтобы все слышали.

— Ты больше не адепт своего ордена, а собственность Великого Дома Разак. А если ты и дальше будешь противиться воле господ, станешь пищей для скота.

Лысый расхохотался.

— Молодец, Рочи. Так уж и быть, сегодня мою постель будет греть кто-то другой. Знаю же, как ты это не любишь.

Я не видел выражения лица Рочихо, когда она избивала Ланга. Когда девушка повернулась, её губы были изогнуты в улыбке.

— Эта рабыня молит простить её за то, что так и не научилась должным образом ублажать господ.

Лысый только усмехнулся.

— Этого, орденского. Сто плетей за непослушание. Пусть их всыпет… Кинзо. Да, Кинзо, как он умеет. Потом киньте раба к червям, до заката. Если не сдохнет — оттащите на арену. Выполнять.

Парочка стражников направилась к Лэнгу. Жаль парня. Дерьмово, что ничего не могу поделать. Я точно переоценил свои силы — без эха немезиды я с Рочихо не справлюсь. Вот только сейчас использовать эту способность — безумие. Сомневаюсь, что одного этого саммона хватит на весь дом Разак, если у них тут бойцы уровня Рочихо в рабынях ходят. Хай-левел зона, мать вашу.

— Так… Надо бы проверить остальных рабов. Все кроме мечников слишком уродливые для Сада Утех, — весело сказал лысый.

Меня передёрнуло. Очень говорящее название, «сад утех».

— Но у арены приоритет в вопросе получения новых рабов, — продолжал этот ублюдок, — Рочи, мне лень их всех спрашивать. Так что просто проверь, кто как дерётся. Годиться ли ещё кто для арены, или всех отправить Мардуку.

Рочихо шагнула к остальным мужчинам, сбившимся в кучу. Лицо девушки снова стало непроницаемой маской. Рабы попадали на колени, один за другим.

— Не надо!

— Пожалуйста, не бейте!

— Умоляю!

— Пощады!

Жалкое зрелище. Кричали они, к слову, как минимум на двух незнакомых мне языках, я уверен. Слишком характерные различия в произношении и построении слов. И оба этих языка были не тем, на котором говорили лысый и Рочихо. Но я всё равно понимал. Да и Ланг на своём болтал… Тут какие-то специальные чары, что ли?

Рочихо остановилась, взглянула на лысого.

— Что ж, достойных бойцов нет. Всех к Мардуку.

— Пошли на арену, гладиатор, — хмыкнул стоявший рядом со мной стражник, и подтолкнул в сторону чёрных построек.

Что ж. Арена, так арена.

Забавно, что уже второй раз я сталкиваюсь на своём пути с теми, кто силой угоняет людей в рабство. И это второй раз, когда я хочу вынести приговор, как инквизитор Хора. Приговор всему дому Разак. А вот насчёт Рочихо, и тех двух других девушек я уже не уверен. Степень их вины предстоит выяснить…

Впрочем, сначала мне надо отсюда сбежать. И стать сильнее. Возможно, именно в такой последовательности — мне ещё с Роем разбираться, а время идёт. Так что при возможности я лучше просто сбегу, а потом уже вернусь сюда, когда выполню задание Хора. Но если у меня тут сразу не получится прокачаться и всех перерезать, или организовать успешное восстание, то я всё равно потом вернусь.

Обязательно. Ведь кому, как не мне, инквизитору бога свободы воли, уничтожать подобных ублюдков?

— Чтоб вы все тут подохли! — крикнула девочка, высунувшись из лодки.

Ребёнку не ответили. Мужчины, окружавшие лодку, сражались за свою жизнь. И дела у них шли не очень хорошо. Не такая уж и большая стая мелких белых обезьян уже потрепала людей. Безобидные с виду звери явно имели слишком высокие уровни, чтобы обычные люди могли им противостоять.

Девочку, прятавшуюся в лодке, распирало злорадство от осознания ситуации. А уж когда одному из пленивших её пиратов сломали ногу… Вой здоровяка, валявшегося на песке, был музыкой для ушей девочки.

И нет, девочка не была дурой, и вполне понимала, что, когда обезьяны закончат с мужичьём, её саму разорвут на куски. Она вообще на самом деле не была ребёнком. Зелье лишь на время трансформировало её тело. И это время должно было истечь со дня на день. И уж лучше, по её мнению, её сейчас разорвут звери, чем она вдруг снова станет взрослой, находясь в руках этих ублюдков. Так что ей совершенно не хотелось плакать или молить богов о спасении.

Да и был ли в этом смысл? Ведь что дали ей молитвы до сего дня?

Дефективный магический дар, из-за которого она так и не смогла начать нормальное обучение?

Другой странный дефект, из-за которого она не могла пользоваться Системой, и исправить врождённые недостатки, убивая монстров под защитой людей отца, как делали братья?

Войну, в которой она не смогла принять участие, из-за своих дефектов? Войну, в которой её семье может быть не хватило всего одной сильной колдуньи, чтобы если не победить, то хотя бы избежать полного уничтожения.

О, она молилась. Много кому молилась, доброму десятку богов. Молилась и её мать… И где она теперь? Мертва. А где её дочь, её последний ребёнок? Она одна, далеко от сожжённого дома. Выжившая, словно по чьей-то злой шутке, лишь благодаря своей бездарности. Зелье, сделавшее её моложе на десять лет и превратившее в ребёнка, могло оказать подобный эффект только на слабейшего человека, который вообще не имел магического дара и не пользовался даже Системой для усиления и развития. Никто не стал проверять, никому не могло даже прийти в голову, что последняя живая дочь ТАКОЙ семьи может быть столь убога. Так ей и удалось выдать себя за дочь служанки и избежать смерти. Но избежать смерти не значило получить свободу.

Её просто продали, как и многих других уцелевших слуг, рабов, их детей. А потом… Потом был шторм. Торговый корабль едва не рассыпался в щепки под натиском волн. И пока маг-погодник отчаянно пытался спасти судно, ударили пираты, чей погодник был куда лучше. Ударили, и умылись кровью, потому что все кроме погодника на их судне были хуже дерьма. Привыкли, что пойманные в управляемую бурю жертвы оказываются беспомощны, а то и вовсе сдаются без сопротивления.

В морском бою, от всего пиратского корабля уцелела одна лодка и несколько самых трусливых бандитов. И вот они каким-то чудом умудрились уйти из шторма, захватив один единственный трофей. Её.

Смешно. Девушке, временно превращённой в девочку, было смешно. Вся её жизнь выглядела чьё-то злобной и дурной шуткой. И сейчас эта шутка наконец должна была подойти к финалу. Обезьяны перебьют никчёмных пиратов, надеявшихся урвать хоть какие-то деньги от продажи мелкой тощей девчонки. А потом убьют и её. Печальный и жалкий конец. Но это лучше, чем остаться в руках работорговцев с Вольного Архипелага. И уж тем более лучше, чем оказаться в руках ВРАГА. Ведь есть шанс, что её узнают, когда эффект зелья кончится.

Вот только «шутка», похоже, не собиралась заканчиваться. Более того, новое издевательство судьбы было едва ли не хуже всех предыдущих.

На помощь пиратам бросилась непойми откуда взявшийся латник в необычных доспехах, совершенно нехарактерных как для архипелага, так и для континента.