Летающий проектор закончил показ и, свернувшись в исходное положение, вернулся обратно в монолитную стену. Я ещё некоторое время просидел, не издавая ни звука, просто опустив голову вниз. Сейчас меня даже не беспокоило то, кто именно меня похитил и какой силой они обладают. Все мои мысли были заняты осознанием того, что на протяжении почти полугода я пребывал в нездоровом состоянии и в нём же осуществлял управление целым государством. Я рушил судьбы людей, сметал оппозицию, тотализировал всё и вся… И всё это по вине давно погибшего человека. Хотя, скорее, виноват в этом я сам.
— Значит, всё это время я бредил? — Спросил я то ли у себя, то ли у странного голоса.
— Майер смог внушить тебе, что он всегда будет рядом. Твоё сознание отказалось принимать его смерть и создало воплощение Генриха, которое желало мести. Ты думал, что он с тобой, а он был в твоей голове.
— Я… Всегда верил ему.
— Поэтому и сработало.
— Твою ж мать!
— Ты сделал много ошибок, Александр. — Уже как-то миролюбиво произнёс неизвестный. — Однако сейчас всё встало на свои места.
— Кто вы такие? — Наконец спросил я.
— Это тебе знать пока что не обязательно. Ты находишься в независимой реальности. В реальности, в которой время, относительно всех остальных, стоит на месте.
— Что это значит?
— Это значит, что мы вернём тебя в то же мгновение, из которого забрали. Никто не заметит твоего исчезновения. — Повисла тишина. Похоже, мне дали время, чтобы ещё раз всё переосмыслить. Судя по всему, мои похитители — это явно люди из другого мира, вселенной или времени. И, похоже, они выдернули меня из моего любимого средневековья только для того, чтобы вылечить мою прогрессирующую шизофрению. Вот только какая им с этого выгода?
— Для чего вы меня похитили? — Всë же спросил я о мотивах этих странных людей. Да и люди ли это?
— Мы следили за твоими успехами. Должен признать, до недавнего времени ты нас даже радовал. Однако смерть близкого человека выбила тебя из колеи и мы решили вернуть тебя на правильный путь.
— Все эти репрессии, преследования, подозрения…
— Всё это лишь плоды идей иллюзии якобы живого Майера.
«Да уж, становиться политическими параноиком похуже Грозного или Сталина мне уж точно не хочется.» — Подумал я и сам же ухмыльнулся своей мысли.
— После всего, что со мной было, я уже ничему не удивляюсь. — Я глубоко вздохнул и заметил, что тело вновь стало меня слушаться и невидимые путы спали с моих конечностей. — Возвращайте меня назад. И… Спасибо.
Короткая вспышка вновь возникла перед моими глазами и чувство собственного тела вновь покинуло разум. И вновь я будто бы на вечность очутился в месте, которое можно было бы гордо назвать «нигде». Ни органы чувств, ни даже способность мыслить не подавали ни малейших признаков своего существования.
Однако вот перед глазами снова вспыхнул белый свет и я вновь очутился в зале круглого стола, под завязку набитом советниками. И правда, все будто бы не заметили моего исчезновения. И даже то, что за несколько секунд до моего перемещения поднялся нешуточный кипишь, похоже, сейчас уже вовсе не беспокоило никого из собравшихся здесь людей. Они продолжали галдеть, спорить друг с другом и создавать шум, от которого мне, внезапно, стало как-то очень некомфортно. И как я раньше не замечал, что мой совет превратился в сборище недалёких крикунов?
— Господа! — Я ударил кулаком по столу и все взгляды разом устремились на мою персону. — Я вижу, наше обсуждение зашло в тупик. — Примирительно начал я. — Время сейчас уже позднее. Я предлагаю решить все наши вопросы в следующий раз. Попрошу остаться господина Кузнецова и господина гвардии-полковника. Все остальные свободны заседание совета окончено!
Через несколько минут ворчащая и не прекращающая своих споров толпа раскланялся и, наконец, удалилась из зала, в котором мгновенно стало легче дышать. Мы остались втроём: я, командир всего гвардейского корпуса Иван и Максим. Нет, конечно, у дверей в зал по прежнему дежурили гвардейцы моего личного охранения, однако они как такого веса всё же не представляли.
Мы ещё немного посидели в молчании. Я не знал, с чего бы начать, однако вскоре всё же собрался с мыслями.
— Вань, давай-ка ночные дежурства покамест отменим. — Обратился я к изрядно возмужавшему за время нашего знакомства полковнику. И он сам и Максим удивлённо раскрыли сонные глаза и с недопониманием посмотрели на меня.
— Как отменить? — Не понял Иван.
— Ну вот так вот, — Пожал я плечами. — Чего людей зазря пугать? Наберём в городовые сотню добровольцев и пусть дежурят у складов и ворот посменно. А гвардия нам и в других местах пригодится.
— Так может, и комендантский час можно отменить? — Не громко, но настойчиво спросил Макс.
— Не можно, а нужно! — Улыбнулся я. — Да и вообще, что-то народ у нас уж больно запуганный стал, не находите?
— А то как же! Штурмовые отряды каждую ночь работают. — Недовольно буркнул Кузнецов.
— А как же быть, раз столько крыс развелось по городу? — Беззлобно спросил Иван.
— А давайте мы лучше вот как поступим. — Остановил я нарастающий спор. — Штурмовые группы пусть продолжают учения и готовятся к важной миссии. А с крысами будет работать тайный отдел.
— Снова Лаврентию работы подкидываешь, государь? — Усмехнулся мой доморощенный полковник.
— Мне лишь кажется, что у его людей получится работать точнее и не так заметно.
— Как ты скажешь, так оно и будет! Гвардия верна государю.
— Отрадно это слышать! — Улыбнулся я и откинулся в кресле. — Всё, ребята, пора заканчивать все эти чистки. Теперь всё по новому будет!
На следующее утро на мой стол упало сразу несколько указов, напечатанных по моему распоряжению Максимом. Мне оставалось лишь ставить на них свою печать, утверждая новые-старые порядки. «Указ об амнистии заключенных, сосланных на рудники за мелкие проступки» — печать! «Указ об отмене комендантского часа» — штамп! «Указ о сокращении полномочий комиссаров» — да уж, с расстрелами на месте я погорячился… Печать!
В общем, сегодняшнее утро ознаменовало для населения возможность вздохнуть полной грудью. И только сейчас я осознал, как приблизился к построению тоталитарного государства, без каких либо прав и свобод граждан. Железный кулак, ежовые рукавицы… Даже мурашки по коже от таких мыслей. Как же быстро, всего за пол года, я скатился от свободного рынка и едва ли не конституционных свобод к тотальному контролю и репрессиям, не хуже, чем у вождя народов.
К середине дня бумажная волокита плавно сошла на нет и я принял решение впервые за долгое время прогуляться по городу. И не верхом да при десятке охранения, который привычным образом обступал меня в подобных прогулках, а по-простому: в неприметной шубе, широкой меховой шапке, в высоких валенках и заячьих рукавицах. Февраль не баловал оттепелью, а потому значительная часть народа на улицах города выглядела плюс-минус так же, как и я.
Не смотря на то, что за стенами Новгорода снега было как обычно много, на улочках растущего и кипящего даже зимой города его, пожалуй, лежало меньше, чем грязи, которую ежеминутно месили колёса повозок и телег, копыта лошадей и ноги торопливых горожан. Весь снег с улиц оперативно убирали назначенные для этого люди и увозили его туда, где он никому не мешает. А в Новгороде таких мест было откровенно говоря немного, из-за чего под внешними стенами скопилось огромное множество высоченных сугробов.
Хотя мои указы и вступали в силу относительно быстро, народ всё ещё находился в состоянии высокого напряжения. Наверное, не скоро горожане забудут, как штурмовики по ночам выволакивали их соседей из собственных жилищ и как порой вершили самосуд озверевшие от безнаказанности комиссары. У меня самого мороз по коже от того, что я сам, пусть и под влиянием собственной разросшейся шизофрении, имею ко всему этому непосредственное отношение.
Пройдясь по одной из главных улиц, обе полосы которой непрерывно загружали десятки единиц однотипных повозок, я решил заглянуть в местный трактир. С того момента, как я в последний раз бывал в заведении подобного рода, прошло уже долгих полтора года. И за это время количество таких вот питейных заведений, совмещенных к тому же с простенькими хостелами, расплодилось бесчисленное множество. Поток людей из деревень, которые узнали о том, что в городе можно неплохо заработать на мануфактурах, не прекращался и лишь немного ослаб с приходом зимы. А всем этим людям нужно где-то жить. Конечно, за второй стеной вплоть до первого снега возводились трёхэтажные общежития для рабочих, однако времени для их постройки было слишком мало, а потенциальных жильцов — слишком много. По этой причине большинство рабочих сейчас ютилось в таких вот заведениях, здесь же порой прожигая все свои заработанные деньги.
