Вокруг меня заметались беспокойные деревенские: женщины, старики и дети, которые с животной паникой и страхом оглядывались на огненный шар, спотыкались и неслись в разные стороны. Успеют, надеюсь, добраться до безопасного места.

– Беги, дурак, чего стоишь! – дернул меня за полу рубахи юнец-надзиратель. – Ты же сам сказал, что солнце падает! Тебе жизнь не дорога?

– С него станется, упадет, – недоверчиво хмыкнул я себе под нос. – Ты беги, давай, а то придавит ещё. Мне дураку ничего не будет, а вот ты пострадать можешь.

– Ну тебя, тупоголовый! – рыжеволосый покачал лохматой головой, подхватил громко ревущего ребенка на руки и стремительно помчался подальше отсюда.

Нет, всё-таки кого-то он мне сильно напоминает, а особенно глаза его, золотисто-карие, но я точно знаю, что раньше никогда его не видел.

Эх, ладно. Если он выживет, потом с ним разберусь.

Посреди безумного потока человеческих тел я стоял и с интересом наблюдал за огненным сгустком солнечного света, который сулил мне в будущем интересные десятки лет, если не столетия.

Огненный шар стремительно приближался, угрожающе нависнув над рисовыми полями, где должны были в данный момент без устали трудиться местные работяги.

Как там говорится: сгорел прямо на работе?

Я почувствовал жар, исходящий от сгустка, слегка зажмурился, и в тот же миг огромная стена огня накрыла волной поля изумрудной травы. Вода с рисовых полей зашипела, паром поднимаясь в небеса, густой обжигающий туман стремительно заволакивал деревенскую долину.

– Ну что, добро пожаловать, собрат, – хмыкнул я. – И какого же счастливчика, позвольте спросить, свергли на этот раз?

– Эй, ты чего? Заснула что ли? – светловолосый мальчик, лет десяти, нагнулся над девушкой, которая сидела прямо посреди дороги, обняв тощие коленки, и бессмысленным взглядом взирала на немногочисленных прохожих. – Заболеешь же!

Мальчик взял девушку за рукав простой холщовой рубахи и потянул вверх. Девушка на удивление мальчишки поддалась и легко встала, но дальше дело не двинулось.

– Ты слепая что ли? – мальчик помахал ладонью перед сиреневыми глазами незнакомки, та, неосознанно проводив руку взглядом, снова уставилась в пустоту. – Да вроде не слепая. Одержимая, значит?

Мальчишка, не получив никакого ответа, самостоятельно сделал вывод и тут же с ним согласился.

– Это ничего, мой батюшка и не такое лечит, он у меня великий целитель! Все люди в округе так говорят. Идём со мной, мы тебя быстро приведём в порядок.

Взяв девушку за холодную руку, мальчик повёл её за собой по пыльной дороге на заросший полевыми цветами холм. Мимо них проходили путники всех видов и размеров: торговцы с телегами, забитыми всякой всячиной, бедняки с полными карманами «ничего», дети с корзинками ягод, взрослые с косами через плечо – никто не обращал на парочку никакого внимания, ибо мысли прохожих занимали предметы куда более важного, внутреннего характера.

Незнакомка немного оживилась и принялась с лёгким интересом оглядываться по сторонам, но это было похоже, скорее, на обмен любезностями с новым, ранее не виданным местом, чем на искреннее стремление узнать больше об окружающем мире.

– И откуда ты только такая взялась? Я тебя раньше здесь не видел, а я, между прочим, тут всех знаю! – мальчик на ходу звонко щебетал о всякой незначительной для незнакомца ерунде: рассказывал о соседях, своём учителе словесности, о кошке, родившей двенадцать котят, о солнце, что на днях свалилось с небес в соседней стране, и о сестре, которая недавно удачно вышла замуж.

– Мы с отцом очень рады, что она замуж вышла за хорошего парня, за Пирта, – звонко отчеканил мальчишка, из-за плеча поглядывая на свою «находку». – Пускай он не местный, но мужчина – хоть куда! Пирт – кузнец, суровая у него работа, конечно, но заказов целая куча и денег много, ведь Пирт такие мечи делает – загляденье! Если останешься у нас подольше, я тебе покажу.

Поднявшись на холм, путники оказались в большом поселении, раскинувшемся во все стороны на многие мили. Здесь было столько домов и людей, сновавших по своим делам между небольшими бревенчатыми постройками, которые словно грибы торчали из земли, что девушка резко затормозила, растерянно озираясь вокруг.

– Ты чего? – мальчишка обернулся и заинтересованно, с частичкой покровительственного сочувствия проговорил: – Ты не бойся, тут все хорошие, никто тебя не обидит. Идём, я покажу тебе свой дом.

Мальчик вёл свою новую знакомую по широким улицам, заполненным селянами в лёгких хлопковых рубашках цвета свежевскопанной земли. Все вокруг были светловолосыми, краснощёкими и улыбчивыми до приторности. Парнишка здоровался со всеми, кого видел, а ему в ответ приветливо махали руками, совершенно не обращая внимания на особу, которая явно не вписывалась в местный антураж.

– Люди тут прямо светятся от доброты и счастья! – продолжал петь вдохновенную песнь мальчишка. – Ты знала, что наша деревня, Овлес, самая процветающая в царстве? Мы здесь чего только не выращиваем, а местные ткани и оружие славятся на весь Орджен и даже вайсы их покупают, представляешь? Я тебе всё покажу, только сначала батюшка вылечит твою одержимость духами.

Девушка совсем не обращала внимания на болтовню мальчишки, лишь только рассеянно окидывала потухшим взглядом одинаковые лица мужчин и женщин и безвольно тащилась за неуёмным ребёнком.

– Кстати, меня зовут Дилфо, сын Борфа, лучшего целителя в деревне. А ты своё имя не скажешь? – Дилфо заискивающе посмотрел на девушку, но та даже взгляда на него не опустила. – Ну ладно, как хочешь, потом познакомимся. Мы, кстати, уже пришли. Заходи внутрь, только осторожно, там ступеньки крутые.

Дилфо привёл свою незнакомку к низенькому беленому домику, треугольная крыша его была покрыта толстым слоем мха, а дверь была слишком низкой даже для ребенка.

– Пригнись, а то головой стукнешься, и под ноги смотри, а то упадёшь! – Дилфо, выкрикивая наставления, вёл девушку по узким деревянным ступеням куда-то вниз, в темноту и сырость. – У нас в деревне все дома такие, наполовину в земле, наполовину наружу, это чтобы от россов прятаться, они глупые, да вот только нападать на нас любят, забирают скот и маленьких детей. Только ты не бойся, россов здесь уже лет десять никто не видел, мне бабуля про них рассказывала.

Они оказались в просторной сумрачной комнате, которая освещалась тремя свечами: две стояли под огромной картиной, изображавшей печальную женщину с серпом в руке, а одна уютно пристроилась в земляном кармашке слева от двери. Стены комнатушки были сделаны из деревянных брусьев, пол был полностью земляной, утоптанный многими поколениями. Посреди комнаты стоял большой деревянный стол, заставленный склянками и усыпанный разноцветными сушеными травами, за этой кучей не сразу было заметно, что в комнате есть кто-то живой.

– Батюшка! Я привёл к тебе больную, кажется, она одержима, – Дилфо оставил свою находку и бросился за стол, за которым оказалась широкая скамья. На ней тихо постанывал старик, его голова была закутана белоснежной тканью, а по ней бесформенными пятнами расползались красноватые разводы. Рядом со стариком, в его ногах, сидел невысокий мужчина с землистым лицом, с сеткой глубоких морщин, плавно перетекавших в шрамы непонятного происхождения, круглые, словно кто-то долго тыкал пальцем ему в лицо, пока кожа не сдалась и не приняла причудливую форму.

Этот некрасивый мужчина с добрыми карими глазами оказался Борфом, отцом мальчика, и сейчас он с интересом разглядывал незнакомку. Прикрыв больного старика тонким лоскутным одеялом, Борф встал и, неуклюже прихрамывая, подошёл к девушке. Они были с ней одного роста, но Борф был шире раза в два, его покатые плечи совсем не сочетались с высотой его тела, из-за чего он напоминал квадратный плоский камень.

Борф тонкими мягкими пальцами оттянул веки девушки, внимательно осмотрел её глазницы, затем открыл рот, заглянул туда, вытянул её невесомые руки перед собой и принялся пристально разглядывать её аккуратные чистые ногти. После он присел и с удивлением обнаружил, что девушка была босая, но при этом кожа на ногах была чистая, без единой царапинки. Да и в целом, девушка не выглядела бездомной. Её волосы, подстриженные до плеч, послушно лежали волнами чёрного шёлка, а светлая рубаха, хоть и выглядела заношенной, была очень чистой, без единой складочки.