Офицеры полка вели себя достойно, я всегда чувствовала себя комфортно в их присутствии. Что там думали и кем меня считали – не важно, главное - виду, что что-то такое знали, не подал никто. И тот глубокий взгляд полковника в лазарете… его тоже можно было объяснить, как угодно. Тогда я была настолько на взводе, ожидая худшего! Только вот маркиз с его насмешливой физиономией… но его и близко тогда в лагере не было. А выглядела я при знакомстве не особо… отсюда и насмешка во взгляде.

Значит… мужа нужно искать в другом месте и быстро. Вспомнился вчерашний шевалье. Маритт только на ступень выше его и там такая же нищета… Мой «отец» - барон Гаспар д’Адемар де Лантаньяк отбыл в Новый Свет и, насколько я знала, жил и занимал какую-то военную должность в Квебеке. Мать умерла еще до свадьбы Маритт и он просто развязал себе руки, отдав дочку за старика. Сейчас я имела право носить титул покойного мужа, но и только – больше никаких преимуществ.

Аристократов и просто дворян во Франции, как собак нерезанных – только герцогских фамилий до полутора сотен… В самом низу – безземельные рыцари, шевалье и чуть выше – бароны с каким-никаким земельным наделом и поддаными, которые их кормят. Вряд ли я могу рассчитывать на что-то больше барона… да и не самый это распространенный титул, редкий, можно сказать. Вымирающий, как и рыцарский.

Мне понравился шевалье де Боже– не недостижимый идеал, как граф… и насильником он не был. Не сыграть так мимикой, взглядом… Я же, как загнанный зверь, все это время ловила малейшие нюансы поведения мужчин! А еще он заставил меня чувствовать. Ну, и еще был су-лейтенант…

И оба – не вариант. Обмануть не получится – дураков мало, а чужой ребенок никому не нужен. И так малопривлекательная в плане замужества, с ним я теряю все шансы. Или нет… Нужно думать. Улегшись на бок и обнимая живот, я попыталась уснуть… и уснула.

Утром, после завтрака в той же харчевне, мы посетили мастера. И в мастерской с голыми кирпичными стенами я увидела, кроме разных приборов, практического применения которым даже не представляла себе, и медицинские – латунный шприц для впрыскивания ртути, ножи для кровопускания с острым выступом, искривленные ножи для ампутации…

- Предпочтительнее – прямые, с их помощью удобнее формировать лоскут кожи, которым закрывается культя, - зачем-то высказалась я.

- Но этим быстрее, мадам… - не согласился седой мужчина небольшого роста и в круглых очках.

- Да, наверное, - не стала я спорить и попросила показать инструменты, выполненные по моему чертежу.

- Это интересно, - подал мужчина готовый образец, - одна часть фиксирована, другая скользит по рейкам за счет окончатых прорезей.

- Есть и другие - еще удобнее, - загорелась я, - но та конструкция еще сложнее – с кольцами на рабочей части для введения пальцев. Замок кремальерного типа обеспечивает фиксацию зубцов в нужном положении после разведения краёв раны.

- Я был бы благодарен…

- Безусловно! – радовалась я, - я нарисую. Но этот расширитель разрешите забрать прямо сейчас. Материал, из которого он изготовлен…?

- Латунь самого высокого качества, мадам. Я предупреждаю появление коррозии низкотемпературным обжигом. И все же избегайте влажности и воздействия соли.

- Merci, maоtre, - укладывала я инструмент в простой деревянный футляр, - сколько это стоит?

- Оплачено, мадам, а тот, который удобнее… я сделаю для вас бесплатно.

- И получите с этого свою выгоду, maоtre, - правильно поняла я, - я не против. Тогда для меня - два.

Выйдя из тесного каменного здания, я приступила к осуществлению плана, который обдумала ночью. Мне нужны были хотя бы минимальные сведения о здешнем обществе – дамах и мужчинах. А кто, если не швея…? Хорошо, что хоть сообразила раньше, а не позже. Шевалье согласился ненадолго отвезти меня к ней.

Я немного изменила свои планы. Если раньше планировалось умеренно шокировать общество, оправдываясь своей профессией и желанием привнести в бал элемент карнавала, появившись в наряде времен трубадуров и прекрасных дам… Сейчас уже не хотелось отсвечивать. Мне нужно было осмотреться, не слишком привлекая к себе внимание.

- Эмма, вы не успели еще раскроить платье? – ворвалась я к модистке.

- Что вы, мадам? – всплеснула она руками, - только простыню… Бархат слишком дорог.

- Простите меня, милая, давайте все сначала? Изменения будут не очень большими, но… И я хотела бы задать вам пару вопросов – безобидных совершенно. Просто сориентируйте меня…

Через пару часов, чуть ближе к обеду мы с охраной уже пересекали мост через Ду, возвращаясь в лагерь. В разговоре с шевалье я выяснила, что дожидаться распутицы полковник не будет и, как правило, в казармы полк возвращается в начале сентября, а значит – буквально на днях. И уже идут приготовления – заканчиваются все запланированные учения, пакуется инвентарь, обихаживаются лошади...

Дешам встречал меня с сумрачным выражением лица. Молча смотрел, как я выхожу из кареты, приняв руку сопровождающего. И ни приветствия, ни улыбки… привлекательный шевалье сразу выскочил у меня из головы.

- Что? - подходила я к доктору на тяжелых ногах, уже понимая, что ничего хорошего он не скажет. Вот только о чем?

- Пойдемте, мадам, - развернулся он в сторону лазарета. Я шла за ним.

И еще снаружи услышала мучительный стон там – внутри. Дешам объяснил:

- Солдат 2 класса, из фузилеров. Хотя сейчас, я слышал, их хотят переименовать в мушкетеров.

- Не тяните, Дешам, - попросила я.

- Там безнадежно, Мари, - резко обернувшись ко мне, произнес он шепотом: - Случайное ранение багинетом в живот. Поврежден кишечник. Лучше вам не ходить туда. День-два… я подержу его на опии. Он кричал, теперь притих.

- «Светлый промежуток». Через несколько часов разовьется клиника распространенного перитонита и острые боли возобновятся. Не переживайте за меня, - обошла я его и прошла внутрь.

На койке лежал мужчина средних лет, уже избавленный от одежды, и смотрел на нас лихорадочно блестевшими темными глазами.

- Мадам? - быстро прошептал он, пытаясь улыбнуться искривленными от боли сухими губами: - Доктор уж-же-е сказал, что пожил я… своё.

- А сколько вам лет, голубчик? - спросила я, присев на край кровати и сжимая его запястье. Кивнула мэтру на песочные часы и стала считать пульс – слабый, нитевидный. Лоб влажный, ледяной, бледный… Кровотечение. Запросто может развиться шок. Нужно спешить.

- А когда это случилось?

- Я только успел наложить повязку, - ответил доктор.

- Голубчик… все может быть. И то, что вам пора – тоже. Все мы под Богом ходим. Но как вы посмотрите на то, что мы с доктором попробуем вам помочь? Гарантий нет… но есть надежда. Она ведь есть всегда, вы согласны?

- Режьте, - выдохнул мужчина, - вы… спросили - мне тридцать шесть. Не нажился еще... Но если не выйдет... обещайте прирезать, чтоб не мучиться. Я видел – как это, когда в живот… еще с той войны помню.

- Я обещаю вам… - давилась я словами, - что умирать в муках вы не будете. Но говорить о смерти пока нет причины! Вы молитесь, молитесь… никогда не помешает. Доктор, вы согласны попробовать?

- Пробовать не привык, Мари! – отрезал Дешам, - если не уверен – просто не берусь.

- Тогда я попрошу вас ассистировать, вы не можете мне отказать, - умоляюще смотрела я ему в глаза. Тридцать шесть, блин! Мой ровесник. И как он себе представляет – просто сидеть, смотреть, слушать и ждать?

- Люк! – взревел вдруг доктор, заставив меня присесть от неожиданности: - Котелок на огонь! Готовим операционный стол.

И резко вышел из лазаретной палатки.

- Надежда, мадам… у меня - надежда. Попробуйте. Я не боюсь, - быстро бормотал солдат, - меня зовут Жан... Жан Готье. У вас получится, я верю… верю… больно как, Господи всемогущий! Жжется, как крапивой.

- Так всегда при подобных травмах, ничего у вас нового. Я верю в лучшее, Жан. Потерпите чуть-чуть, совсем еще немножко - вы очень сильный мужчина. Мы скоро.