- Позвольте вашу руку, виконтесса, - потянул он меня за протянутую руку и помог выйти из реверанса, целуя её потом.

- Я смотрю – ничего не меняется. Вы опять с ножом. Лекарь снова на посту?

- Дворец полон народа, а болезни молодеют, - согласилась я.

- Позвольте представиться, ваша светлость, - прозвучал сбоку взволнованный голос сына, - Франсуа-Луи виконт Ло де Монбельяр.

- Весьма приятно, но у меня имеются вопросы по этому поводу, - резковато ответил де Роган, внимательно изучая его лицо вблизи: - Поэтому, молодой человек, позвольте мне побеседовать с вашей матушкой наедине. Я долго не задержу вас, прошу подождать в креслах за дверью.

- Мадам? – почти шепотом спросил сын.

- Мы давние знакомые с его светлостью. Благодарю вас за беспокойство, Франсуа, но оно беспочвенно.

- Как скажете, мадам, - бросил ребенок предостерегающий взгляд на герцога.

Когда дверь за ним закрылась, я перевела взгляд на де Рогана.

- Смелый малыш, - прошептал тот и помолчал, внимательно разглядывая меня: - А вы тогда носили сына ла Марльера… Де Монбельяр знал об этом? - и сразу же ответил сам: - Думаю – да… вы должны были сказать ему, это в вашем духе.

Я молчала.

- Не отрицаете. И опять я не ошибся – вы умны, с вами действительно было бы о чем говорить, даже о стратегии наступления. Это ваши мысли?

- Элементарная логика, - держала я себя в руках.

- Какая…? Почему я уже ничему не удивляюсь? Что вы сейчас сказали? – он по-шутовски оттопырил ладонью ухо. Специально выводил меня! И я не сдержалась, он бесил меня с первой встречи, с самого первого его слова и взгляда.

- Я сказала – простая логика! Это просто – в солдата труднее попасть, если на его груди не белеет жирный крест. И конная лава или пеший строй россыпью не понесет такие потери, как сомкнутый.

- Как случилось, что вы родили сына от Алекса? – провел он меня за руку и усадил на канапэ.

- Спросите у него. Я не собираюсь обсуждать подробности. Но хочу просить вас подумать вот о чем – Франсуа родился в положенный срок, в законном браке и является дворянином в шестнадцатом поколении. Мой сын записан в первой дворянской книге, как отпрыск одного из самых старинных Домов Франции.

- Младшая ветвь.

- Это не так важно, ваша светлость! Зато перед ним открыты все дороги, он может получить хорошее образование. Что ждет его, объяви вы его бастардом ла Марльера? И на каком, извините, основании? Внешность? Так у него мои волосы.

- Алекса.

- Да ну? У него черные глаза моего мужа.

- Алекса. Это его ресницы, его черты лица. Любой, кто увидит их рядом, неминуемо сделает правильные выводы.

- Я благодарна вам, ваша свет…

- Зовите герцогом. За что вы мне благодарны?

- Что вы стали говорить со мной об этом. Диалог всегда предполагает возможность…

- Вернуть Алексу сына, дать ему наследника. Вы понимаете, что совершили преступление, лишив род наследника? – ровно интересовался он.

- Я полагаю преступлением сеять своё семя где попало. Я знала вас раньше и сейчас вижу перед собой умного человека, который смог принести мир в мятежную провинцию и все эти годы держит власть в ней твердой рукой. Я все еще считаю, что вы сможете услышать меня – без эмоций, подключив логику. Расскажи я тогда полковнику, и мой сын стал бы бастардом. Я искала ему лучшей судьбы и нашла её. Дальше – обратный путь уже невозможен, по документам он де Монбельяр. Это не исправить, вам ничего уже не доказать. Внешность не имеет значения – только официально заверенный документ. А под ним стоит подпись Хранителя печати. Вы знаете, как подтверждается дворянство нового человека – это целая цепь свидетельских показаний и доказательств. Я прошу вас не рушить жизнь моего ребенка, если он хоть сколько-то дорог вам, как сын вашего друга.

- Если вы станете моей, Маритт, - брякнул вдруг он.

- Гадостей от вас не ожидала… - помолчала я, удивляясь: - Считала мудрее. Зачем вам? Строением я не отличаюсь от других женщин.

Он стал ходить передо мной туда-сюда. И я только сейчас отметила, что он погрузнел, потяжелел, но в военной форме смотрелся прекрасно – внушительно и авторитетно. А вот вел себя нелогично. Я не боялась и даже не возмущалась. Как-то сразу было ясно - или проверка, или просто брякнул, не совсем подумав. Когда мужчина хочет, он смотрит иначе… Или когда любит. Там другое... А тут детский сад какой-то.

- Вы отличаетесь способом мыслить, взглядом на жизнь, манерами, смелостью… логикой, - наконец разродился выводами де Роган.

- Это и так к вашим услугам. Мне тоже приятно с вами общаться, только если без ерунды. И только в общении вы сможете получить удовольствие, раз уж видите меня в этом. Я любила и люблю своего мужа, других мужчин в моей жизни не будет. Мы были счастливы, насколько это вообще было возможно. Но, к сожалению, меня хватило только на одного ребенка. Дружить со мной намного выгоднее, есть и некоторые идеи, подобные тем… но, боюсь, для всего свое время.

- Вы о маневренности? - присел в кресло хозяин кабинета.

- Обо всем. В России есть сказка о мастере Левше. Он был из великих и даже сумел подковать блоху – металлическими подковками. Я плохо помню… но, кажется, в Англии была то ли выставка… то ли нужно было просто похвастаться и его вместе с блохой и микроскопом отвезли туда. Там его сманивали и задаривали, но он любил родину, а еще понял одну вещь там… И, вернувшись в свой городок, быстро собрался и поехал к самому главному военному начальнику, чтобы донести до него – англичане свои ружья кирпичом не чистят! Кирпичной крошкой то есть - от порохового нагара. Потому и в цель попадают. Он ходил везде, доказывал, кричал, просил, а его гнали… Так и умер где-то под забором – простудившись… была зима. Без денег умер, без понимания…

- Полагаю… потом начальство само пришло к этой мысли – когда пришло время, - задумчиво сделал выводы де Роган, - я обещаю вашему сыну высокое покровительство, мадам.

- А что касается остального? – встала я.

- Буду думать. И вы правы – у меня довольно женщин, но почти нет интересных собеседников. Разрешите проводить вас, Маритт – в знак высокого расположения. Ваш мальчик… - резко развернулся он ко мне уже у двери: - Алекс с огромным нетерпением ждал его – своего сына! Если бы вы видели его разочарование… первый ребенок – девочка, погибла в родах. Потом была еще одна, и еще – две дочери. Вы считаете – он заслужил такое?

- Сочувствую графу, - растерялась я, - сама бы счастлива иметь дочь, но понимаю вас. Мне жаль, что у него так сложилось. Но моей вины в этом нет.

- Не представляю себе… - покачал он головой, нахмурившись и сдвинув брови: - Я дам вам знать. Но постарайтесь не делать глупостей, мадам.

- Обещаю. Глупостью было обратиться к вам за помощью. Или нет… решать вам.

Хмыкнув, герцог открыл для меня дверь кабинета.

Побеседовав по дороге к карете с Франсуа, будто прощупывая уровень его интеллекта, он согласился что лучший вариант, это артиллерийское направление или пехотные войска со всеми вытекающими: гренадеры, вольтижёры, фузилёры, саперы, шассеры… Сын ориентировался во всем этом, как рыба в воде. Возле самой кареты их разговор принял оттенок доверительного спора.

- Простите, ваша светлость, но мой отец считал…

- Рад был вас видеть, мадам, - прощался де Роган, подсадив меня в ландо: - Что касается курсов в университете, о которых говорил мсье Франсуа, я договорюсь. Подойдите завтра к главному входу в полдень – вас будут ждать. Все объяснят и проведут к кому и куда нужно. Обучение будет бесплатным. Всего хорошего.

По дороге, крепко держа Франсуа за руку, я вспоминала весь разговор, переживала, бесилась, строила дикие планы! И только казалось или правда меня хорошо так сейчас встряхнуло? Но, кажется, депрессия уходила - мне предстояла борьба за сына.

Через пару дней мы по приглашению перебрались к Дешамам - тоже решили, что так будет лучше и веселее. Я заняла кабинет хозяина, которого он лишился на время, разрешив поставить там кровать. Леон потеснился ради Франсуа. А Андрэ отправился в Ло до выяснения обстоятельств - кто-то должен был там оставаться. Да и жене его было неуютно одной в большом доме.