- Тебя только так и можно, - скрипнул он зубами, - не паникуй, пожалуйста. Я сейчас уйду и не подойду к тебе завтра весь день. Кажется, понимаю - о чем ты.

- А что тут…? Мы чуть не оказались в вашей с Нуцей кровати, почти на глазах у детей, - отчаянно шипела я, - я тоже хочу тебя и нам это не скрыть… как я могу называть тебя – ласковее?

- Не выкаешь – уже за счастье, - отвернулся он, - не нужно никуда уходить – через два дня они уезжают к матери. Но ты же сейчас скажешь, что не станешь… на этой постели? Но это же бред, Маш!

- Не совсем и бред - осадок есть… Но я не это хотела – вот так просто войти и остаться здесь жить не получится. Я не в себе была после рассказа о Франсуа, не было времени задуматься… но ты приобнял меня тогда на кухне и Дато отвернулся. Так ты потеряешь детей - им не принять меня вот так – сходу. Ни одна баба этого не стоит.

- Ложись спать, утром поговорим, - глухо ответил он и развернулся на выход.

- Подожди, - в отчаянии остановила я его и прижалась, обнимая за пояс: - Не злись, пожалуйста, утром посмотришь на них и поймешь, что я права. Отвезешь меня в гостиницу… ладно – утром. Деньги должны быть… может остались в квартире?

- Твои документы и банковская карточка здесь, сколько на ней, я не знаю. Пин можно восстановить в банке, если не помнишь, - неохотно согласился он.

- Ну вот… потихоньку займемся делами, съездим спросим этого… Сергея – что ему нужно?

- Маш, какого Сергея? – шипел он, - тебя шатает! Тебе диета нужна, все назначения вовремя! Я отгулы для этого выбил.

- Уеду на два дня, - сдалась я, - а пока… не могу тебя сейчас отпустить – пошли, спать сегодня не будем… мне нужно узнать столько всего! – натянув опять на себя халат, потащила я его на кухню: - Ты любишь острую еду?

- Нет, я неправильный грузин, - шептал он мне, улыбаясь, пока мы пробирались мимо детских на кухню.

- Замечательно, - ставила я мысленно галочку, - а играешь на каких-то инструментах? Ну, может я чего-то не знаю?

- Нет, Мань, только у Серова на нервах. Но я пою… да – чего ты улыбаешься? Нет грузина, который бы не пел. Затяну как-нибудь на природе, подальше от людей… примотаю только к дереву, чтоб не сбежала.

- Тихонько, вполголоса… - просила я, - это будет самый лучший подарок на мой День рождения – он уже вон - наступил, - кивнула я на часы.

- Блин… - притянул он меня к себе на колени и уткнулся лицом в плечо. Я погладила его волосы, до фантомной ломоты в руках борясь с желанием зарыться пальцами и привычно перебирать их – не спеша, с удовольствием. Пересела от греха через стол, напротив.

Дверь в кухню оставалась открытой, теперь с кухни просматривался коридор, да и говорили мы шепотом.

- Песни шепотом не поются. Завтра утром – обязательно. Что еще?

- Всё. Я много знаю о тебе, а хочу всё. Но для начала - где ты родился, кто самые дальние предки, почему стал врачом?

- Ого, - шептал он, держа меня за руку и перебирая пальцы: - Найдут нас завтра спящими прямо тут.

Мы проговорили почти до утра. Не все галочки совпали, не всё получилось свести даже к аналогам, как, например, шпагу и скальпель. Зато общим было виртуозное владение ими.

Говорили и о Франсуа – что нужно ехать во Францию, но это деньги… отложили решение вопроса с ними на потом. Встал вопрос о странностях времени… это смущало больше всего – пятнадцать лет категорически не желали укладываться в пять месяцев.

- Это задание для Дани, нужно попросить его заняться – что-то помнится такое о сжатии и растянутости. Я иногда думаю, что из него получился бы хороший аналитик или математик… голова работает в нужную сторону. Хирургом его не вижу совершенно…

Я узнавала его нового, любовалась, удивляясь почему раньше не видела удивительной красоты этих смеющихся глаз и сумасшедшего обаяния улыбки. И шептала, спрашивала, своим делилась. Смотрела во все глаза, обнимая взглядом и предвкушая и скоро поняла, что уже почти на пределе. А по тому, как смотрел он, как блестели его глаза, как рвано вздыхал время от времени и садился удобнее, видно было, что и он – тоже.

Потом он ушел в душ, а я – в постель. Уснула сразу.

Этой ночью мы наметили первоочередные задачи и обозначили очень много разных «нужно», может даже слишком много. А сил у меня пока было маловато. Значит, что-то нужно решать дистанционно, а для этого нужны телефон и компьютер. Был у меня ноут… осталось добыть его и восстановить навыки.

Я проснулась поздно и по этому поводу сильно расстроилась. Часы показывали час дня, где-то далеко в квартире раздавались голоса… и кажется громкий голос Георгия. Неужели ссорятся из-за меня? Уже? Сердце от волнения ускорилось, я натягивала домашний костюм дрожащими руками, куталась в халат…

В коридоре никого не было, двери в комнаты были прикрыты, но ближе к кухне я снова услышала, как заговорил Георгий, но теперь ощутимо понижая голос – в спальне я этого не услышала бы:

- Ты сама ненормальная… не смей оскорблять её! И мои тоже, это и мои дети. У них всегда есть выбор, я давал им его… Ну, если Дато и правда считает это психологической травмой…

- Я не считаю! Я не говорил, что Маша ненормальная, - раздался дрожащий голос мальчика совсем рядом – за поворотом на кухню: - Я просто хотел маме рассказать! Такая история! Я не говорил! – выскочил он прямо на меня, и мы столкнулись посреди прохода. Всхлипнув, он дернулся в сторону, а я не пустила – крепко обняла, прижимая к себе и гладя по спине:

- Тихо, тихонечко… не нужно, голубчик. Я верю, правда. И что история необычная, и что поделиться хочется с близким человеком – а с кем еще? Чшшш… Не стоит это слез. Я знаю – мужчины трудно плачут, только в самом крайнем случае, а этот не крайний – не стоит. И папа отлично всё понимает. А мама просто переживает, я потому и в больнице не решилась озвучить – любой бы так подумал.

- Хорошо… - опять заговорил Георгий, - твоё право. Я еще тогда предлагал такой вариант – ухожу я. Возвращайся, дети будут рады.

- Маша… - появился он в проходе, - что, Дато? Я понимаю тебя, но не оправдываю – не стоило рассказывать маме то, что её не касается. Франсуа - Машина тайна, которую она доверила только нам с вами. Но трагедии нет… пока нет, если мама не станет трезвонить направо и налево. А тебе будет наука на будущее. Нам тоже – нужно было предупредить вас о молчании. Виноватых нет.

Следом за ним из кухни вышел Даня – хмурый и расстроенный. Дато вырвался из моих рук и быстро ушел в свою комнату.

- Мне жаль, - пожала я плечами, - вот и еще одно подтверждение, что не нужно было мне сюда…

- А куда, Маша? – прислонился Георгий к стене, - куда тебе идти? Ну давай – в гостиницу сейчас! А я буду разрываться между вами, а потом еще и работой. Чем там тебя накормят? Что ты сама сможешь сделать? Почему ты считаешь, что моим детям в радость будет вышвырнуть тебя на улицу ради собственного спокойствия? Кем ты их считаешь вообще?! Хотя… после звонка Дато маме… Маш, - сменил он вдруг тон на заинтересованный и даже улыбнулся:

- А как ты посмотришь на то, чтобы переехать жить в Питер? Квартиру мы не потянем, первое время даже съём, но есть машина и дом деда. Батя всё не может его продать… жаль отдавать дешево. Там раньше, еще до революции, да что там – в 19 веке, помещик построил для крестьянских детей школу. Дом огромный, из камня… Дед выкупил почти развалины и хорошо вложился туда. Слишком большой – да, но недолго пожить можно. Работать меня батя давно зовет. Маш?

- Я за тобой куда угодно, - прошептала я, - но сыновья? Как ты без них? Только вчера говорил, что они для тебя – всё.

- Я не знаю как будет. Сейчас все расстроены, поговорим потом. Я сейчас, успокою его. Дань… а ты пока подумай.

Я прошла и села на кухне. Сложив руки на столе, потерянно смотрела на них. И что мне сейчас делать?

Через два дня ребята уехали в Грузию. Немного остыв, Георгий и Нуца поговорили потом еще раз. Грузинские каникулы решили не отменять, этого хотели и дети, там же они должны были принять окончательное решение – с кем из родителей хотят остаться. Уезжали без сожаления - по маме они соскучились, а из меня на момент отъезда уже выжали всю возможную информацию о пребывании во Франции.