Тогда вся команда шхуны — кто с топором, кто с тяжелым ножом, кто с железным прутом — вышла воевать со льдом. Люди разбивали лед. Он разлетался на тысячи кусков, волны смывали осколки за борт, но ветер бросал на судно новые тучи брызг, и лед нарастал снова.

Некогда было ни отдохнуть, ни погреться. Проклиная ледяной шторм, люди два дня не сходили с палубы и отстояли шхуну.

Ветер сбавил, волны уменьшились, но зато мороз ударил еще крепче. В каютах зажгли печурки и камельки, и тут, на несчастье, вспыхнул пожар в радиорубке. Его погасили скоро, но огонь успел обглодать передатчик, и шхуна осталась без радиосвязи. Слышать-то землю слышали хорошо. Приемник не пострадал от пожара. А сами на землю не могли передать ни слова и, случись беда, так бы и пропали без вести.

А беда, как назло, караулила шхуну в море. Набежали тучи. Крупный снег повалил с неба, и полчаса не прошло — все море покрылось густым слоем «сала» — мокрой снежной кашей, которая вот-вот могла «схватиться», превратиться в лед, и тогда бы несдобровать «Чукотке». Вот так и случилось, что завернула «Чукотка» к маленькому необитаемому островку. Здесь, в бухте, капитан решил переждать, пока потеплеет, а уж если накрепко, до весны, встанет лед, здесь же решил он и зимовать.

На зимовке всем сначала даже понравилось. После трудного рейса моряки отдыхали кто сколько хотел. Делать было нечего, только по утрам всей командой выходили на лед и со всех сторон окалывали шхуну. Пешнями и топорами разбивали на куски намерзший за ночь лед, железными крючьями вытаскивали осколки и складывали тут же, возле шхуны. Скоро целая стена выросла вокруг «Чукотки», и со стороны могло бы показаться, что моряки строят потешную ледяную крепость. Но, конечно, не для потехи трудились люди. Лед окалывали, чтобы он не раздавил шхуну.

После околки завтракали все вместе. Потом читали, играли в домино, слушали радио. Приемник работал исправно, и все слышали, как несколько дней подряд с берега вызывали «Чукотку», разыскивая шхуну в море, спрашивали, где она, что случилось. Но ответить было нечем, и недели через две вызовы прекратились. На берегу решили, должно быть, что шхуна погибла во время шторма.

Когда отдохнули вдоволь, принялись за ремонт. Сменили подгнившие снасти, проконопатили палубу, кое-где заново покрасили надстройки. А механики разобрали машину, промыли керосином, заменили кое-какие части и собрали снова, чтобы весной, как позволит лед, сразу без задержки выходить в море. И, хоть до весны еще далеко было, все на «Чукотке» только и думали о весне.

Когда закончили ремонт, опять стало много свободного времени у людей. Тогда капитан и механик стали заниматься с командой. Капитан учил находить дорогу в море по солнцу и по звездам, разбираться в морских картах и грузить суда. А механик объяснял устройство машины и рассказывал, как она работает и как управлять ею.

Народ на «Чукотке» подобрался дружный. Время проходило незаметно, и не успели моряки по-настоящему заскучать, — прошло два месяца.

И вдруг ни с того ни с сего заболел цингой боцман. На другой день слег еще один матрос, потом через неделю заболело сразу еще двое, и зимовщики приуныли. Вот тогда Володя Ченцов и отправился к капитану.

— Петр Михайлович, — сказал он. — А что, если на берег сходить да оттуда на нартах привезти овощей?

— Что ты, Володя! — ответил капитан. — Здесь до берега с лишним полтораста миль. Кто же в такую даль пойдет?

— Да я бы и сходил, — сказал Володя. — Вы не сомневайтесь, Петр Михайлович, я по льдам ходить привычный. У нас на севере, на зверобойке, другой раз за день-то миль по тридцать оттопаешь.

— И не думай, Володя, — возразил капитан, — заблудишься, замерзнешь, зря пропадешь. Уж как-нибудь перезимуем. До весны-то всего ничего осталось.

Володя послушался. А на другой день заболел механик. Тогда Володя снова пришел к капитану. Капитан, хоть и не так решительно, но все же и на этот раз не отпустил его. И только через два дня, когда слег еще один молодой матрос, капитан наконец сдался.

— И так горько и так не мед, — сказал он, — ну, да, видно, быть по-твоему. Ступай, Ченцов, только смотри, осторожно. А то, глядишь, и сам пропадешь и нас не выручишь.

Потом он развернул карту, и они вдвоем с Володей долго обсуждали, как лучше идти, как одеться, что взять с собой, где делать привалы и ночевки. Решили, что Володя пойдет на Охотск, и капитан рассказал, по каким приметам узнать охотские берега.

В тот же вечер все зимовщики собрались в столовой, написали родным телеграммы о том, что живы и зимуют в море. За ночь сшили Володе спальный мешок из капитанской дохи, собрали рюкзак. А утром, когда все было готово и пришло время прощаться, Володя попросил, чтобы с ним отпустили Бандита.

— Харчей как-нибудь хватит, — сказал он, — а вдвоем в дороге все будет веселее.

Потом позавтракали поплотнее, на дорогу, по обычаю посидели молча, Володя оделся и пошел не спеша.

Все здоровые вышли его провожать. Володя крепко пожал всем руки и зашагал по льду.

— Прямо на север, так и иди, никуда не сворачивай! — крикнул вдогонку Володе капитан. — Как раз на Охотск и выйдешь. Да на компас почаще поглядывай!

— Есть на север! — ответил Володя. — Бандит, за мной!

Бандит сначала побежал за ним, потом сел на снег, вскочил, кинулся к капитану и, стоя около него, долго смотрел вслед Володе. А когда Володя скрылся за ропаками, Бандит взвизгнул, отбежал немного, опять сел и вдруг сломя голову бросился за Володей.

— Вот что значит друзья-то! — сказал капитан, и, постояв еще, все не спеша пошли назад на шхуну.

Никто точно не знал, откуда Бандит взялся на «Чукотке». Известно было только, что Володя первый с ним познакомился.

Однажды в Амурском лимане «Чукотка» стояла на рейде и ждала прилива.

День выдался трудный. С утра выгружали шхуну, потом принимали новый груз, и к вечеру, когда отошли от причала и встали на якорь, все так намаялись, что замертво повалились на койки. А Володе спать не полагалось, он остался стоять на вахте.

Ночь выдалась тихая и темная. На небе ни звездочки, только высоко на мачте светился фонарь да на фарватере далеко-далеко загоралась и гасла мигалка.

От скуки Володя ходил по палубе и считал шаги. Но как-то все получалось, что он сбивался, и приходилось начинать снова. Потом ему захотелось закурить. Он в темноте набил трубку, чиркнул спичкой и тут заметил у машинной двери какую-то серую груду вроде грязной пакли.

Володя решил, что это механики вытащили из машины грязную обтирку и бросили ее на палубе.

«Ишь, ду́хи нечистые, им палубу не убирать, вот и швыряют где попало», — проворчал Володя и пихнул груду ногой.

Но груда вдруг заворчала, поднялась. Володя зажег другую спичку. Перед ним стоял огромный кудлатый пес, махал хвостом и скалился, но не сердито, а ласково.

«Ах ты, бандит», — сказал Володя и протянул руку, чтобы погладить пса. Тот не огрызнулся, не отбежал, наоборот, придвинулся к Володе и потерся о его ноги.

«Вон ты какой ласковый», — сказал Володя и погладил собаку. Она была очень тощая.

«Как же ты к нам на шхуну забрался? — допрашивал Володя. — Небось есть хочешь?»

Он принес с камбуза большую миску с макаронами. Собака в одну минуту управилась с ними, а потом всю ночь ни на шаг не отходила от Володи. Вахта прошла незаметно. А под утро пес свернулся клубком и заснул.

Когда к концу вахты, потягиваясь и зевая, вышел на палубу сменщик, Володя сказал:

«Ничего такого за ночь не случилось. Все в порядке, только вот лишний пассажир у нас на судне — Бандит».