Он замурлыкал «Мой шахер-махер», а потом опять:

— Я все думаю об этой Луизе — «пойди туда, не знаю куда». Здорово вы ее поприжали... А она ничего, эта девчушка. И у нее красивые глаза. К несчастью, ей суждено всю жизнь прослужить секретаршей в агентстве, состоящем из таких детективов, как вы, чтобы председательствовать на заседаниях общества благочестия. Между тем она пробуждает весьма пылкие чувства... и мечет огненные стрелы в сердце Шерлока Холмса. Да! Это не Элен Шатлен, которая повела бы себя...

— Что вам о ней известно?

— Хвала Всевышнему, он не немой! Неужели мои слова доходят до вас?

— Все секретарши детективов одинаковы.

— Да! Но Элен...

Он с состраданием взглянул на меня.

— Бедняга. Догадываюсь, в чем дело. Вы отчаянно сосете погасшую трубку. Кончился табак?

Он кивнул в сторону своей брошенной на стуле куртки.

— Возьмите сигарету.

— Нет. Я курю только трубку.

— Распотрошите «Голуаз» и набейте ими свою топку. — Нет.

— Тогда, может быть, рома? У меня тут кое-что осталось.

— Послушайте, оставьте меня в покое и беседуйте сами с собой.

— А что еще остается делать в вашем обществе, — вздохнул он. — Уже пять утра. Вам давно следовало бы принять горизонтальное положение.

— Нет. Я еще поразмышляю немного, если позволите.

А через час выйду прогуляться.

— Как хотите. Только не мечитесь из угла в угол. Меня укачивает.

Прежде чем предложить комиссару Бернье свою версию событий, я решил повидаться с Жюльеном Монбризоном. Этот адвокат, еще не успевший запятнать свою репутацию, слыл светочем юриспруденции и мог оказаться полезным советчиком в этом столь щекотливом деле. В семь часов утра я уже нажимал кнопку звонка первого этажа дома на улице Альфреда-Жарри.

Болезненный слуга, выглядевший хуже обычного, весь извертелся. Месье еще в постели; в такой неурочный час и т. д. В конце концов он взялся доложить.

Возвратившись с благоприятным известием (в чем я ни минуты не сомневался), он пригласил меня в кабинет.

Я коротал время, рассеянно листая иллюстрации Домингеса к новеллам Эдгара По, потом поигрывая содержимым пепельницы. К моменту появления вальяжного хозяина я предавался третьему развлечению: выкручивал себе пальцы.

Он наскоро пригладил расческой волосы и накинул дорогой халат, зябко пряча руки в карманах. В общем имел рассеянный вид человека, потревоженного во время сна. Он протянул мне искрящуюся драгоценностями руку. Судя по всему, он и во сне не расставался со своими украшениями.

— Какому чрезвычайному происшествию обязан я чести вашего раннего визита? Чересчур раннего... — прибавил он с упреком, бросая взгляд на напольные часы.

— Простите, что поднял вас с постели, — сказал я. — Но мне нужен ваш совет. Через полчаса я встречаюсь с комиссаром Бернье и собираюсь признаться ему, что этой ночью утопил в Роне человека.

Он вздрогнул и выронил изо рта сигарету, которую закурил, едва восстав ото сна.

— От Нестора Бюрма всего можно ожидать, — выговорил он наконец. — И все же... Что это еще за история?

Я ответил, что поручил частному детективу навести справки о лионском прошлом Коломера. В пределах возможного, разумеется. Что этот дурак принялся болтать об этом направо и налево, новость достигла ушей сообщника убийцы, а может быть, и самого убийцы, что он заманил меня в ловушку, но я оказался менее хилым, чем это можно было бы предположить, и отделался от хулигана, нырнувшего вместо меня.

— Превосходно, — сказал он со слабой улыбкой. — Жировой паек вы обменяли на кофейный эрзац со сливками. К завтраку это даже неплохо. Впрочем, шутки в сторону. Прежде всего мои поздравления по случаю того, что вам удалось избежать этой опасности, а во-вторых, чем могу служить?

— Нашпигуйте меня как можно большим количеством шпаргалок... в вопросах, относящихся к вашей компетенции. Мне бы хотелось предугадать реакцию комиссара Бернье. Разумеется, он меня знает, но не более чем понаслышке. А ведь репутация частного детектива... гм...

— Что верно, то верно. Впрочем, так ли уж необходимо посвящать в это полицейского?

— Это неизбежно. Видите ли, мое расследование связано с делом Боба. Я хочу отомстить за своего ассистента.

— Если покушавшийся на вас бандит и убийца в Перраше — одно и то же лицо, все значительно упрощается. Рыбы возьмут на себя труд присяжных заседателей... и приведут приговор в исполнение задолго до его вынесения.

— Очень может быть. Но я уже принял решение. Если этот чиновник вобьет себе что-нибудь в голову или у него зародятся сомнения относительно законности оказанного мною сопротивления, ведь вы поможете мне рассеять их, не правда ли?

— Ну, разумеется.

Он закурил новую сигарету, и мы составили что-то вроде плана совместных действий. Я выразил надежду, что мне не придется им воспользоваться.

Затем рывком встал с кресла.

— Я могу пойти с вами, если хотите, — предложил Монбризон.

— Вы с ума сошли! Они вообразят себе невесть что, когда увидят, что я заранее заручился поддержкой адвоката. Мгновенно нацепят наручники.

Он рассмеялся и не стал настаивать. Пообещав держать его в курсе дела, я откланялся. У меня еще оставалось немного свободного времени. На ближайшей почте я написал три межзональные открытки. Потом купил ломоть хлеба и запил его в баре кофе, сдобренным большим количеством сахарина. Приобрел в лавке пачку серого табака, набил им трубку и зашагал по направлению к полицейскому учреждению. Комиссар Бернье не скрыл удивления, увидев меня в столь ранний час.

— Не иначе как изловили убийцу, — съязвил он. — Где это вы, черт вас возьми, раздобыли себе такие кроличьи глаза?

Под его собственными красовались большущие круги, однако я вежливо умолчал об этом.

— Резвился с медсестрой. Ах, если бы вы ее только видели... И потом, уж лучше иметь глаза кролика, чем дохлой рыбы.

— О, разумеется. Это все, что вы хотели мне сообщить?

— Да. Всю ночь я обмозговывал эту шутку. Она забавна, не правда ли?

— Забавна? Нелепа, хотите вы сказать? Весьма нелепа. К тому же придает вам воинственный вид пятящегося задом осла. Не тяните время.

— Этой ночью я шел по Арочному мосту, как вдруг какой-то тип ухватил меня за талию с явным намерением сбросить в воду. Это был крепкий детина, но я, несмотря на концлагерь, оказался не слабее. Завязалась оживленная беседа, в ходе которой ему пришлось пуститься в плавание. Полагаю, что он и сейчас еще тренируется в надежде выиграть Новогодний кубок.

Красные прожилки па лице комиссара стали фиолетовыми. Он открыл рот, сжал кулак, и все предметы на его письменном столе пустились в пляс. Получилось довольно занятно: на каждый удар кулаком приходилось по ругательству. Так он выложил все, что накипело у него на сердце. Я подождал, пока он утихомирится, и начал заговаривать ему зубы. Он слушал меня молча, раза два или три в ходе рассказа изменился в лице, но ничто, как мне показалось, не вызвало его подозрений. Все шло как нельзя лучше. Просто великолепно.

— Вот что значит обращаться к частным детективам, — заворчал он, едва мой рассказ подошел к концу. — Эти люди...

И осекся.

— Не забывайте, что я из их числа, — вкрадчиво напомнил я.

— М-м... да. Я как-то упустил это из виду.

Потом стал интересоваться деталями. Я охотно удовлетворил его любопытство. То есть о многом умолчал. Совсем необязательно было ему знать о сердечных тревогах мадемуазель Брель, равно как и о нашем ночном посещении квартиры Поля Карэ.

Комиссар Бернье насупил брови.

— А этот детектив? Он заслуживает доверия? Вдруг это он напал на вас?

— Я недавно виделся с Лафалезом. Он не произвел на меня впечатление человека, только что вылезшего из воды...

— Я не то хотел сказать. Он мог быть организатором.

— Здесь нам ничего не светит, комиссар, — ответил я как можно тверже. — Абсолютно ничего. Это всего лишь олух с длинным языком, хотя и не желающий в этом признаваться. Гордясь тем, что я стал его клиентом, он утратил ясность в понимании своих обязанностей.