– Нет. Сигареты?

– Есть.

– Сколько?

– Каждому по блоку.

Es stultior asino!34 На самом деле в два раза больше. И по три–четыре пачки по карманам, и в клапанах дверец, и в багажнике, и россыпью. В путешествие готовились со знанием предмета.

– Запрещено. Читали правила?

– Читали. Всё согласно подписанному договору…

– Со вчерашнего дня в Шенгене новые нормы.

Предусмотрительный Ксан Иваныч был прав: неожиданности возникают из ниоткуда.

– Как это? На что?

– На сигареты, на табак, на спиртное.

Гроза! Гром средь ясного неба!

– Забирайте лишнее, – пригорюнившись, – хотя надо предупреждать… за месяц.

Простили мальчиков. Лишнего не взяли.

– Тут можно курить? – осмелел Бим.

Курнуть кинулась вся толпа. Пограничники–таможня тоже. Из запасов путешественников. Постояли кружком. Не будучи друзьями, изучали устройство асфальта.

– Ремонт нужен, – сказал Бим, – дерьмецкий асфальтик у вас, бордюры вон осыпа….

– У себя ремонтируйте.

– Мы архитекторы.

– Нам без разницы. Сами не дорожники. У нас начальство.

Поговорили о начальстве. Оно везде разное. А на таможне тем более… веселее некуда. Начальники любят шутить.

Накурились.

Должно бы курением закончиться. Ан нет. Следующий этап:

– А ну–ка дыхните.

Надоели!

– Куда?

– Сюда в трубочку. Теперь вы, вы и вы. Как зовут?

– Малюхонтий.

– Курите, Малюхонтий?

Побелел Малюхонтий:

– Малёхо покуриваю.

– Чё испугался–то?

Молчит Малёха.

– Пили, господа?

– Естественно. Мы не в самолёте. Выпили немножко. Кроме водителя.

– И я не пил, – обособился Малёха.

Вот же гад!

Ксан же Иваныч с вечера выпил изрядно. Но всю ночь в дозоре рта дежурила жвачка. И зажевал Ксан Иваныч с утра «Гутену Моргену» – преотличнейшее средство. Прыснул «Олд Спейса» в подмышки. А подумав, и в лацканы. Пиджачок у него красив и слегка плюшев.

Пограничникам вспомнилось бревно.

– Время тянут, – подумалось Егорычу. – Ну и зачем, интересно? На измор хотят? Угадал. Начинается:

– Так, и зачем вам бревно без топора?»

– Забирайте бревно, – засуетился Ксан Иваныч. Ему без этих сто кило даже лучше.

Бим против: «Это мой Пень, – частная собственность, не отдам».

– Так, господин хозяин! Тогда ещё раз и подробнее: зачем вам бревно?

– Везу Пень в Париж.

– Зачем в Париже бревно?

(На Пень не реагируют. Не чувствуют большой буквы в торжественном этом слове).

– Я ещё валенки хотел взять.

– Сувенир? На продажу? Бизнес? Где валенки? Можно полюбопытствовать?

– Дома забыл. В спешке.

– ИЗДЕВАЮТСЯ! – подумали враги.

Все враги думают единовременно и единообразно. Это все знают.

– Ещё раз: «Зачем бревно в Париже?»

– У Эйфеля на нём посидеть. В валенках.

– Шутите?

– Истинная правда. Сфотаться хотел.

– Зачем?

– Я фотохудожник.

– Вы шутник!

– Я русский архитектор.

– Видим, что русский шутник. Из Мордора. У вас все такие?

Тут Бим напрасно улыбнулся. Вау! Архитектор без зубов!

Архитекторы, по–ихнему, без зубов не бывают.

А по–нашему, так бывают. Особенно из Мордора.

– Что в бревне… шутник (беззубый)?

– Древесина и сердцевина. Немножо корней. С краю. Распилите, если желаете…

– Назад захотели?

– Нет, вперёд хочу. В Париж еду.

– Езжайте без бревна.

– Без Пня не могу. У меня цель, – и поправился, – две цели.

– Вытаскивайте бревно. Мы посмотрим.

– Вы поможете?

– Ещё чего!

– Ладно. Что за надрезы на бревне?

– Это Пень. Я его пилил, потом склеивал.

– Зачем пилил?

– Чтобы в дверь пролезло.

Вот идиоты! Хрен с вами.

– Ладно, пусть лежит.

Ксан Иваныч: «Вещи можно назад складировать?»

Бим: «Взад».

– Складывайте. И побыстрее, пожалуйста. Вы нас задерживаете.

А вы будто нет.

Егорыч: «Спасибо. Вы нас выручили».

– Отдайте им топорик… в виде исключения. Парни приличные, не убивцы. Ха–ха–ха.

– Спасибо.

– Мы вас на обратном пути проверим.

– Ага.

Мы с вами тоже готовы встретиться: особенно когда обратный путь лежит через Хельсинки. Билеты на паром оплачены заранее. Так что идите в жопу.

– Билеты на обратную дорогу есть?

– Мы на машине. (Нам не надо билетов. Ну тупые!)

– В отелях бронь?

– По месту решим. Мы свободные путешественники.

– Мотели, кемпинги, хостелы, так?

– Разумеется.

– Дорожная карта Европы?

– Бумажная и в Гугле.

– Компьютер везёте?

– Ноутбук.

– Декларировали?

– Зачем?

– Хорошо. Справка о…

– Есть.

– Гринкарта?

– Есть.

– Джипиэс?

– В машине.

– Возвращаемся через?

– …Беларусь.

Это слаженным хором. О Финляндии договорились молчать как пярнусские рыбаки в российских водах. Как гринпис молчит за решёткой.

– Приятного пути.

– Честь имеем.

Уф! Этап пройден.

Варшавский мост

35

Буг–Небуг36. На мосту разноцветные черепашки к Европскому морю плетутся.

– Нечего было заходить в дьюти, – бухтит Бим, – вот смотрите: приехали самыми первыми…

Ксан Иваныч: «Четвёртыми!»

Егорыч: «Ну и что?»

Бим: «А вот и то, что купить ничего не купили, а очередь просрали».

«Я кушать хотел», – обнаглел вьюнош.

«В хате надо было кушать», – поучает папа вьюноша. И с улыбкой мудрого интенданта: «Еды–то сколько недожрано! И всё в утиль».

Вьюнош: «Мы богатые».

Папа: «У нас экономпоездка».

– У тебя карточка.

– Она на чёрный день.

Вьюнош: «Ненавижу чужие квартиры. Воняют. Камеры кругом…»

Папа: «Ненавидь молча». И, чуть погодя: «Ты про какие камеры? Шутишь?»

«Ничего не шучу».

Егорыч в уме: «Дитё, бля!»

Малёха: «Я ещё жвачку хотел…»

Егорыч усмехнулся: «Железный аргумент!».

Малёха приободрившись: «У меня с ментолом кончилась. И «макдон» бы купил…»

Папа: «И что? Не было макдона?»

Малёха: «Ну, папа». В уме: «Дьюти от Мака не отличает».

Бим, злобным стукачом, нарушив обет молчания: «А я вообще из машины не выходил».

Егорыч бесшумными снарядами: «Врёшь, падла. Выходил». Егорыч сам выходил, притом он не падла: а чёб не выйти за компашку, если пост дрыхнет. Заодно цены посмотреть.

Порфирий пилит коллективу нервы: «Не в этом дело. Мы были четвёртыми… в очереди! Были б десятыми – какая б нахрен разница. Отъехали, и стали сотыми, со–ты–ми!!!»

– Не ребята, мы сотые не из–за жвачки: а из–за паспортов. Нехрен было показывать лишние, – так сформулировал Егорыч главную оплошку утра.

– Заткнитесь, пацаны, – велел Ксан Иваныч.

– Кирюха прав, – сказал Бим прокурорским тоном, – дьюти фри – это херово… но погоды нам не сделало. А вот покрасоваться и время проiбать – хлебом нас не корми, квасом нас не пои!

– Чё? – привстал Ксан Иваныч. – Как это покрасоваться? У меня было три паспорта, я и показал!

– А если бы десять? Все бы отдал? Вот нахер им все?

– Десять бы не отдал, – сказал как отрезал Ксан Иваныч. Он зол, как чёрт под Вакулой, а эти ещё шурупы ввинчивают.

– Именно покрасоваться! А как ещё? Вишь ли, показаться захотелось: вот мы какие важные, мол… а уж какие честные! Виртуозы заграницы, блин!

– Пошёл ты…! – Ксан Иваныч в усмерть обиделся на бимовские слова, хотя чего уж тут брыкать копытами: виновен.

– Да ладно, господа, – ввязался Егорыч мирильщик, – чё уж там. Ну, ошибся. Ну, не подумал лишний раз. Кто знал… этих… сук. Каждый может сплоховать.