— Ты меня ни с кем не путаешь? Мне не нужен весь мир.

— Конечно не нужен. Именно поэтому ты лично усадил на трон Заракской империи двух принцесс, а также собираешься породить силу второй орбиты. Ты. Лично. Миром не обязательно править самому, мой пока не осознающий своей истинной силы наставник. Гораздо приятней наблюдать за тем, как миром правят другие и, если они ошибаются, принимать решения о том, кого из ошибившихся нужно убирать. В этом и заключается истинная сила. И я безмерно счастлив, что стал частью команды будущего владельца этого мира. Не повелителя — владельца. Надеюсь, тебе не нужно объяснять разницу? Сейчас отдыхай и не вздумай избавляться от верёвок. Эти пять дней мы должны страдать. Причём чем больше мы пострадаем, тем дороже за это заплатит Калиманская империя и платить она будет обязательно. Не будь я Кималем Саренто!

— Жрите, тёмные твари! — надсмотрщик резким движением отправил железные тарелки в нашу сторону. Половина содержимого по дороге расплескалось, но это была не самая большая потеря. То, чем нас кормили калиманцы, в любом уважающем себя селе даже свиньям не давали. Я не взглянул на еду, продолжая изучать грязный потолок. Если верить таймеру, через два часа Волна ударит в Стену, разрушит её и огромная толпа опасных тварей ринется в Калиманскую империю. Вот только меня это уже не заботило. За те пять суток, что мы находились в тюрьме, я основательно пересмотрел своё отношение ко многим вещам. Поразительно, но порой стальная клетка может быть весьма полезной для морального развития. Я окончательно понял — калиманцы не друзья Кострищу. Партнёры, источник денег, ресурсов, чего угодно, но точно не друзья.

Нас развязали на следующее утро после пленения и даже притащили ведро, чтобы мы справили нужду. Вокруг клетки сгрудилось несколько десятков арбалетчиков, постоянно держа нас на прицеле. Подходить нам к стальным прутьям запрещалось. Громко разговаривать запрещалось. Даже стоять и то было непозволительно. Только сидеть или лежать на голом полу. Кроватей в клетке не было. Каждый день приходил церковник в красной мантии, желая выслушать наши последние слова, но ничего нового мы ему не рассказывали. Только предупреждали о Волне. Даже встречи с эмиром Хаджи больше не требовали — в ней тоже уже не было смысла. Если верить словам Кималя Саренто, а после того, что он со мной провернул, я весьма сомневался, что этому человеку вообще стоит верить, но всё же — если ему верить, то в Калиманской империи церковь Света тесно связана с империей. Это не два независимых института власти, а один. Собственно, из-за этой причины тёмных здесь так мало и с ними достаточно эффективно борются — контролёры тьмы имеют полный доступ ко всем людям империи и, если они кого-то начинают подозревать, в дело вступает весь механизм очистки. Как церковный, так и имперский. Так что не было сомнений, что эмир Хаджи прекрасно осведомлён о нашем прибытии. Как и о том месте, где мы находимся. Вот только один из высших руководителей империи даже пальцем не пошевелил, чтобы нас освободить, даруя нам возможность целиком и полностью насладиться всеми прелестями гостеприимства Калиманской империей.

— Тёмные, вы хотите облегчить свою душу? — к клетке вновь подошёл церковник. Единственное отличие от прежних посещений заключалось в том, что на сей раз мантия церковника была белой. Службе безопасности Твердыни надоело с нами общаться, либо служители Света решили привлечь более тяжеловесное оружие.

— Нам больше нечего говорить, безымянный брат, — ответил я. Как бы мне не хотелось злиться на Кималя Саренто, следовало играть по его сценарию до конца. В противном случае всё то, что с нами произошло за последнее время, было бесполезным. Я, конечно, потом непременно отыграюсь на своём ученике, он обязательно пожалеет о том моменте, когда решил использовать меня вслепую, но сейчас реализация его плана была весьма полезна для Кострища, так что мне приходилось подыгрывать.

— Даже не станешь угрожать Волной, что сметёт Стену? — удивился церковник.

— Какой в этом смысл? Задание Инквизитора провалено — я не смог в обозначенный срок добраться до вашей Стены. Теперь мне надлежит держать ответ перед высшей сущность, или самим Светом, если вы всё же меня сожжёте. Отныне Волна — полностью ваша забота. Как и разломы. Кострищ разрывает все соглашения с Калиманской империей. Вы волны делать со своими дырками в земле всё, что вам будет угодно. Считаю, что держать эрцгерцога в таких условиях непозволительно.

— Не стоит заблуждаться, юноша. Ты не эрцгерцог. Ты — тёмный. И иного отношения ты не заслужил.

— Калиманская империя вольна называть меня так, как ей угодно, — я действовал в строгом соответствии со словами Кималя Саренто. — Однако кое-что я тоже волен сделать. Твердыня помешала мне выполнить поручение Инквизитора, поэтому с текущего момента и до встречи с высшей силой я накладываю на себя обет безмолвия. Считаю, что мне следует понести наказание за то, что мои слова не смогли никого убедить в том, что я явился сюда ради помощи. Если Инквизитор сохранит мне жизнь, будет мне наука на будущее. Ученик, отныне ты являешься моим голосом. Я умолкаю.

Я уселся и извлёк остатки еды, которой снабдили нас в Кострище. Когда вернёмся домой, нужно будет лично поблагодарить слуг, которые меня собрали. Элеонора уже обещала выписать им награду, но мне хотелось встретиться с ними лично. За добро нужно платить добром. Этому меня ещё родители учили и менять этот принцип я не собираюсь. Что касается нашей еды, то надсмотрщики несколько раз пытались её забрать, вот только добраться в личный нематериальный рюкзак они не могли. Мы с Кималем Саренто успевали съесть еду раньше, чем в клетку вбегали надсмотрщики, так что проблем с питанием у нас не возникало. Спустя три дня стражники махнули рукой на произвол и позволяли нам наслаждаться хорошей едой без лишних дёрганий.

— Обет молчания? — опешил церковник, явно неготовый к такому повороту событий. По плану калиманцев (со слов Кималя Саренто), к текущему моменту мы должны были окончательно сломаться и превратиться в сговорчивых и жаждущих подписать любые документы людей. В этом плане явно не предусматривалось, что я приму обет молчания и откажусь перед этим от всех своих обязательств перед Калиманской империей. Пусть идут со своими договорами на закрытие разломов куда угодно. То, что меня продержали пять дней в этой клетке, им дорого обойдётся.

Отвечать церковнику я не стал, но на первый план, наконец-то, вышел Кималь Саренто.

— Всё верно, безымянный отец. Мой стремящийся к справедливости наставник глубоко скорбит о том, что калиманцы не дали ему возможность выполнить поручение Инквизитора. Эрцгерцог прекрасно понимает, какое наказание понесёт и обет молчания является попыткой хоть как-то сохранить себе жизнь. Все знают, что Инквизитор безжалостен, когда дело касается его невыполненных поручений.

— Мы отправили гонцов в Аль-Хорезм, чтобы подтвердить ваши слова, — словно извиняясь произнёс церковник, но меня это не заботило. Вскоре обладатель белой мантии ушёл, так и не добившись от меня слов, я же во всю общался с Наирой по удалённой связи. Собственно, пять дней в клетке я только так и выжил, разговаривая с девушкой едва ли не всё время. Моя жена оказалась на удивление поразительной женщиной. Даже не понимаю, почему я раньше этого не замечал! Начитанная, интересная, обладающая своим мнением практически по любому вопросу и, что меня подкупало больше всего, привыкшая работать с тем принципом, который Кималь Саренто вбивал в меня с первого дня своего ученичества — всегда проверяй слова других. Всегда. Даже если тебе кажется, что человек, который тебе что-то сказал, не может врать. Проверять и ещё раз проверять. Несмотря на все потуги Кималя Саренто, у меня с этим, к сожалению, пока большие проблемы. Привык я людям верить и ничего поделать с этим не могу. Не готовили меня с детства к тому, с чем сейчас приходится сталкиваться. Нужно время, чтобы изжить из себя провинциального барона.