— Скажи?! — сказала я, прыгая на колени, чтобы посмотреть ему в лицо. — Это классика! Это же не делает меня странной, если мне такое нравится, не так ли?

Его глаза выпучились от моего внезапного проявления энергии. Неужели я звучала как сумасшедшая? Думаю, что, вероятно, так и было.

— Что ж, я понимаю, почему эта девушка, Делайла, была так напугана этим — не думаю, что смогу спать сегодня ночью. Но она идиотка, и ты не странная, если тебе это нравится, — сказал он. Удовлетворенная, я плюхнулась обратно на диван. — Ты просто странная в целом, — добавил он, сдерживая усмешку, и я запустила в него подушкой. Он поднял руки и засмеялся: — Но мне нравится странное.

Тем летом я была бы благодарна любому другу, но найти Сэма было всё равно что выиграть в лотерею дружбы. Он был занудой в хорошем смысле и саркастичным в веселом смысле, и он любил читать почти так же, как и я, хотя ему больше нравились книги о волшебниках и журналы о науке и природе. В его подвале была целая полка журналов National Geographic, и я думаю, что он прочитал их все.

Сэм быстро становился моим любимым человеком. И я почти уверена, что он чувствовал то же самое — он всегда носил браслет, который я ему сделала. Однажды он снял его, чтобы показать мне бледное кольцо кожи под ним. Иногда он уходил на мучительно долгое утро или день, чтобы пообщаться со своими школьными друзьями, но когда он был дома, мы почти всегда были вместе.

К середине лета у меня на носу, щеках и груди появилась россыпь веснушек. Как будто они каким-то образом ускользнули от моего внимания, однажды Сэм наклонился близко к моему лицу, когда мы лежали на плоту, и сказал: — Полагаю, SPF 45 был недостаточно сильным.

— Полагаю, что да, — прорычала я. — И спасибо, что напомнил мне.

— Не понимаю, почему ты так ненавидишь свои веснушки, — сказал он. — Мне они нравятся.

Я уставилась на него, не моргая.

— Серьёзно? — спросила я.

Кому в здравом уме нравятся веснушки?

— Агааааа, — он вытянул слово и одарил меня взглядом по типу Почему ты такая странная?, который я предпочла проигнорировать.

— Поклянись?

— Поклясться на чём? — спросил он, и я начала колебаться. — Ты сказала, поклянись, — объяснил он. — На чём ты хочешь, чтобы я поклялся?

— Ммм… — я не имела в виду это буквально. Я огляделась, мой взгляд остановился на его запястье. — Поклянись на нашем браслете дружбы.

Его брови нахмурились, но затем он протянул руку и подсунул указательный палец под мой браслет, слегка потянув за него.

— Я клянусь, — поклялся он. — Теперь ты поклянись, что бросишь эту странную одержимость веснушками.

Легкая улыбка заиграла на его губах, и я издала небольшой смешок, прежде чем протянуть руку и обхватить пальцем его браслет, потянув за него, как сделал это ранее он.

— Я клянусь.

Я закатила глаза, но втайне была довольна. И после этого я не слишком беспокоилась о своих веснушках.

***

Хэллоуин в августе — таково было официальное название, которое мы с Сэмом дали неделе, которую посвятили просмотрю всей франшизе Хэллоуина. Мы как раз включали четвертый фильм, когда Чарли сбежал по лестнице в подвал в своих боксерах и прыгнул на диван между нами. Чарли, как я узнала, всегда улыбался и редко надевал рубашку.

— Не мог бы ты отодвинуться от неё ещё дальше, Сэмюэль? — он усмехнулся.

— Не мог бы ты раздеться ещё немного, Чарльз? — Сэм подытожил.

Лицо Чарли расплылось в зубастой улыбке.

— Конечно! — воскликнул он, вскакивая и засовывая большие пальцы за пояс своих боксеров.

Я вскрикнула и прикрыла глаза.

— Господи, Чарли. Прекрати, — крикнул Сэм срывающимся голосом.

Оба мальчика Флорека любили дразниться; в то время как я была объектом безобидных насмешек Сэма, Сэм подвергался неустанным докапываниям Чарли о его тощести и сексуальной неопытности. Сэм редко возражал, и единственным признаком его раздражения были красные пятна на щеках. На озере Чарли толкал Сэма в воду при каждом удобном случае, до такой степени, что даже меня это раздражало.

«Он делает это чаще, когда ты рядом», — однажды сказал мне Сэм.

Чарли рассмеялся и плюхнулся обратно на диван. Он ткнул меня локтем в бок и сказал: — У тебя вся шея в пятнах, Перс, — он отвел мои руки от лица, положил ладонь мне на колено и сжал. — Извини, я не хотел тебя расстраивать.

Я взглянула на Сэма, но он пялился на руку Чарли на моей ноге.

Нас прервала Сью, позвавшая нас на обед. На круглом столе в кухне нас ждало блюдо с сыром и картофельными варениками. Это было солнечное помещение с кремовыми шкафами, окнами с видом на озеро и раздвижной стеклянной дверью на террасу. Сью стояла у раковины в рваных шортах и белой футболке, её волосы были собраны сзади в ее обычный хвост, и мыла большую кастрюлю.

— Привет, миссис Флорек, — сказала я, садясь и накладывая себе три огромных пельмени. — Спасибо за обед.

Она развернулась от раковины ко мне.

— Чарли, иди оденься во что-нибудь. И не за что, Перси, я знаю, как тебе нравятся мои вареники.

— Я обожаю их, — сказала я, и она одарила меня одной из своих зубастых улыбок с ямочками на щеках.

Сэм сказал мне, что вареники были любимым блюдом его отца, и Сью перестала готовить их дома, пока тут не появилась я.

Покончив с порцией, я положила себе на тарелку еще немного вместе с большой ложкой сметаны.

— Сэм, твоя девушка ест как лошадь, — засмеялся Чарли.

Я вздрогнула от слова на букву «д».

— Прекрати, Чарли, — отрезала Сью. — Никогда не комментируй, сколько женщина ест, и не дразни их. В любом случае, они слишком юны для всего этого.

— Ну, я не слишком юн, — сказал Чарли, шевеля бровями в мою сторону. — Хочешь поменяться, Перси?

— Чарли! — рявкнула Сью.

— Я просто валяю дурака, — сказал он и встал, чтобы убрать свою тарелку, ударив брата по затылку.

Я попыталась поймать взгляд Сэма, но он хмуро смотрел на Чарли, его лицо было цвета полевых помидоров.

***

Когда последняя неделя летних каникул подошла к концу, я начала бояться возвращаться в город. Мне снились сны о том, как я иду в школу голой и нахожу браслет Сэма разрезанным на оранжевые и розовые кусочки в моем столе.

Мы лежали на плоту днем перед моим отъездом. Весь день я изо всех сил старалась не быть нытиком, но, видимо, у меня не очень хорошо получалось, потому что Сэм продолжал спрашивать, всё ли со мной в порядке. Внезапно он сел и сказал: — Знаешь, что тебе нужно? Последняя прогулка на лодке.

У Флореков был маленький мотор 9.9 л. с на корме их гребной лодки, которой Сэм научил меня управлять.

Я схватила свою книгу, а Сэм взял свой набор снастей и удочки. Мы сложили полотенца на скамейках и отправились в путь в мокрых купальных костюмах и босиком. Я подъехала к заросшей камышом бухте, которая, по словам Сэма, была хорошим местом для рыбалки, и заглушила двигатель. Я наблюдала, как он забрасывает удочку с носовой части лодки, когда он начал говорить.

— Это был сердечный приступ, — сказал он, не сводя глаз со своей удочки. Я сглотнула, но промолчала. — Мы не часто говорим о нём дома, — добавил он, сматывая леску. — И определенно не с моими друзьями. Они едва могли смотреть на меня на похоронах. И даже сейчас, если они упоминают что-то об одном из своих отцов, они смотрят на меня так, будто случайно сказали что-то очень оскорбительное.

— Отстой, — сказала я. — Я могу рассказать тебе всё о моем отце, если хочешь. Но я предупреждаю тебя: он ужасно скучный, — он улыбнулся, и я продолжила. — Но серьезно, ты тоже не обязан со мной разговаривать. Не надо, если ты этого не хочешь.

— В том-то и дело, — сказал он, щурясь на солнце. — Я хочу. Вот бы мы больше говорили о нём дома, но это расстраивает маму, — он отложил свою удочку и посмотрел на меня снизу вверх. — Я начинаю забывать вещи о нём, знаешь?

Я забралась на среднюю скамью, поближе к нему.

— Я не очень то и знаю. Я не знаю никого, у кого умер отец, помнишь? — я толкнула его ногу носком ботинка, и он рассмеялся. — Но я могу себе представить. Я умею слушать.