Не спеша возвращать ему удостоверение личности, я начал методично сбивать с него спесь:

— Скажите полковник, где сейчас находится ваша 2-я стрелковая дивизия?

— До 22 июня 1941 года находился в отпуске, в санатории города Сочи. Моя 2-я стрелковая дивизия, расположенна на границе в районе крепости Осовец.

— А на основании чего, вы прибыли в мое расположение, и с какой целью?

— А вы так и не представились!

— Командир мотострелковой бригады Волков.

— Ваше звание, товарищ Волков?

— Капитан запаса.

После этих слов, лицо Гришина тронула победная улыбка.

— Как старший по званию, я подчиняю бригаду себе!

— Ну это врядли. Снова спрашиваю вас, на основании чего вы хотите подчинить мою бригаду себе?

— У меня приказ, задержать противника на рубеже реки Березина в районе города Борисов.

— Можно взглянуть?

Достав из планшетки лист бумаги с рукописным текстом, он протянул его мне. Внимательно его изучив, вернул его Гришину и продолжил:

— Все верно, согласно этого приказа командарма-13, вам вверена оборона борисовского участка. А где в нем указано, что я должен войти к вам в подчинение?

— Как старши…

— Как старший по званию, вы лучше меня обязаны понимать, что махновщина в армии недопустима! Ни в каком виде!!!

— Что…

Не успел полковник Гришин закончить фразу, как на поляну, где мы вели разговор въехала еще одна «эмка». И из нее вышел полковник с эмблемами танкиста. В отличии от Гришина он не был брит, а имел обширные залысины на голове.

— Здравия желаю. — Жестом кадрового военного, он кинул кисть руки к пилотке. — Полковник Лизюков, начальник штаба Борисовского гарнизона.

— Волков. Командир мотострелковой бригады.

— Уточните ваше звание, товарищ Волков.

— Капитан запаса он у нас. — Влез со своим комментарием полковник Гришин.

— Судя по всему, вы Гришин не смогли загрести бригаду товарища Волкова в свою «сбродную» дивизию? — С ехидной ухмылкой произнес будущий енерал и Герой Советского Союза.

А они тут не на шутку письками меряются… пришла на ум мысль. Это плохо. Тем временем, пока оба полковника обменивались колкостями, сзади неслышно подощел Климовский и сообщил почти шепотом:

— Делегат связи из штарма-13 с пакетом для вас.

— Товарищи командиры! — почти как на приеме у английской королевы официально и торжественно произнес я, — делегат связи из штарма, надеюсь я не надолго.

В уже развернутой полатке меня ждал капитан, который и вручил пакет. Мне предписывалось немедленно явиться для доклада в штаб армии.

— На чем вы прибыли капитан?

— На мотоцикле с коляской.

— Ясно. Мотоцикл отправляйте назад своим ходом, мы летим в штаб на самолете. Понятно?

— Да. Разрешите выполнять?

— Действуйте.

— Только…

— Что?

— Заправить бы технику…

— Распоряжусь.

Выйдя к полковникам, сразу сообщил:

— Лечу в штарм на доклад. Какие либо просьбы в штаб будут?

В ответ было дружное молчание.

— Я думаю, через несколько часов буду назад, как с вами связаться товарищи полковники?

Их ответы меня обескуражили — средств связи не было… Повернувшись к начштаба, приказал:

— Из батальона связи выдели по радиостанции средней мощности на колесах, и немецкой «Энигме» каждому. И еще… У половника Гришина четыре полка, выдели персонально для него телефонный взвод с необходимым имуществом. Как устойчивую связь с ними установишь, сразу мне доклад. Наверняка в штарме про них спросят. Остаешся на хозяйстве, а я полетел.

Попрощавшись с Лизюковым и Гришиным, всесте с делеатом сели в штабной «кюбель» и покатили к самолету.

Вечернее сообщение СовИнформБюро за 11 июля*

… На Минском направлении усилиями наших наземных войск и авиации дальнейшее продвижение прорвавшихся мотомехчастей противника остановлено. Отрезанные нашими войсками от своих баз и пехоты мотомехчасти противника, находясь под непрерывным огнём нашей авиации, поставлены в исключительно тяжёлое положение. Отходящие от госграницы наши пехотные части прикрытия ведут ожесточённые бои и сдерживают продвижение моторизованных и пехотных войск противника на линии Лида — Волковым…

* Данное сообщение не соответствует по дате РИ.

Москва, Кремль.

— Лаврэнтий, ну что у тебя по этому Волкову?

— Иосиф Виссарионович, ни каких данных по нему у нас нет. Все обнаруженные капитаны Волковы или не соответствуют заявленному возрасту или роду и месту службы. Этот человек из ниоткуда. Он внезапно появился в полосе Западного фронта через несколько дней после начала войны и начинает воевать. Сначала от отметился на железнодорожной станци Смолевичи, по факту не допустив замыкание кольца окружения немецкими танковыми соединениями. Затем, совместно с дивизией Руссиянова смог нанести поражение 7-й танковой дивизии вермахта, разгромив главную ее ударную силу — танковый полк, и взяв в плен его командира. Когда возникла непосредственная угроза охвата Минска с юга, 100-ю дивизию Руссиянова вместе с этим Волковым перебрасывают на рубеж реки Волма, где противник потерял неделю. За это время нам удалось вывести все войска из района Минска. У него тогда была неполная рота экспериментальной техники, какой именно до сих пор не известно. Все, что мы знаем, так это один тяжелый танк, средний танк похожий на Т-34 и тяжелая САУ, кроме того пара необычных бронемашин и грузовики с парой еще непонятных гусеничных машин.

— Так кто он, этот Волков?

На этот вопрос, всесильный нарком НКВД ответить как ему и положено — достоверно не мог.

— Что молчишь Лаврентий?

— Пока наверняка известно только то, что представляется инженером, бывшим танкистом, капитаном запаса.

— И как соответствует это тому, что он о себе сам говорит?

— Полностью. Достоверно установлено что прекрастно разбирается в тактике танковых войск, как наших так и противника. Технически грамотен. С полной уверенностью могу сказать, что идеологически подкован. Отмечена интересная особенность — не боится вступать в пререкания с политсоставом. На него ими написано несколько рапортов…

— Вот как… интересно что там пишит политсостав, Лаврентий?

— В основном объвиняют его в излишней жестокости, нарушении Женевской конвенции…

— Даже так… А какое твое мнение?

— Я сам сначала думал, что сильно переибает палку этот Волков, а разобравшись пришел к выводу что он сделал все правильно. Это бла кровная месть, как у нас в горах. И еще после нескольких таких акций, резко снизилось количество расправ над нашими раненными, женщинами-военнослужащими и граждансим населением.

— Что еще можешь сказать?

— С рубежа реки Волмы, рота Волкова с приданным ему батальоном десантников ушел в рейд по тылам противника.

— Кто подал идею об этом рейде?

— Он и подал, обратившись к генералу Руссиянову. Тот оценив замысел, повез его в штаб корпуса. Там и было принято решение о прридании ему батальона десантников. Затем он на пару дней исчезает. После чего следует массовый перелет через линию фронта на трофейной технике почти пяти десятков наших летчиков, которые доставили почти в полном составе штаб люфтваффе при группе армий «Центр». Они передали информацию об уничтожении двух эскадр пикирующих бомбордировщиков и отряда ближней тактической разведки, который обслуживал штаб танковой группы Гудериана. Эти действия резко снизили ударные возможности танковой группы, стабилизировав фронт минимум на полторы недели.Это время нам позволило создать эшелонированную оборону по реке Березине из отступающих частей и дивизий второго стратегического эшелона.

— Да… Сумел этот Волков натворить делов… Продолжай…

— По линии разведки пришли данные об необычайной активности в тех местах наших окруженцев, которые по проверенным данным уничтожили пару десятков колонн противника, причем некоторые из них были довольно сильными. Через пару дней после разгрома двух эскадр пикировщиков, на аэродром где это произошло приехала комиссия, которую возлавил лично Генрих Гиммлер.