А вот с этим нам повезло гораздо меньше — нашли всего с полсотни «СВТ» и одну «АВС» со здоровенным таким набалдашником дульного тормоза на стволе. Да вдобавок примерно половина из них была повреждена. Автоматов же не было вовсе, скорее всего их «доблестные» солдаты вермахта придержали для себя. Сорок три «ручника» порадовали меня значительно больше чем почти вдвое больше «максимов», хотя кто-то и говорил про острую нехватку магазинов и ЗИПов к ДП.

Когда мы уже прояснили для себя вопрос с пулеметами, на территории захваченного нами пункта народу прибавилось — наконец подтянулись из леса наши безоружные — оруженцы и бывшие пленные. Первым делом они подходили к свомм командирам, каждй из которых стоял у определенного им штабеля и получали оружие. Даже отсюда мне с Яубовским было видно, как приободрялись люди, менялась их осанка, пластика движений, становились звонче и громче их голоса. Был и еще один момент, радовавший лично меня, — чем больше людей получали в руки винтовки, тем большую проблему для немцев мы представляли.

«Хомячизм в теминальной стадии» — вот что это такое, такое определение пришло мне в голову после внимательного взгляда на длиннющую колонну тяжело груженных машин и телег, уходящих в лес. На каждую транспортную единицу накидали столько, что вроде бы небольшие телеги лошадки еле тащат, и приходится бойцам помогать, подталкивая и просто впрягаясь наравне с бедными коняшками. Что-то мы, конечно, на складе оставили, но основную массу «товара» вывезли. Машины грузили так, что рессоры еще немного и выгнет в обратную сторону, а к многим еще и прицепы прикрепили. Даже в немцкую передвижную оружейную мастерскую, ящики с патронами засунули и несколько пулеметов… По итогу получилась совсем немалая колонна техники.

Сначала рванули мы по дороге на восток, но через пару километров наткнулись на отсутствующую на немецкой карте развилку и свернули на север… Практически в самом хвосте двигались несколько немецких «Блитцев» под завязку груженные оружием, боеприпасами и самым необходимым снаяряжением. Они останавливались в строго определенных местах и с них пополнялись заранее подготовленные и тщательно замаскированные нычки для партизан и диверсантов.

Оружие прятали в самых неожиданных местах, разделив груз каждой машины на несколько отдельных частей. Даже нам, мне и Якубовскому не все места таких закладок были известны, во избежание так сказать… Командирам отрядов, которые решили остаться на оккупированной территории было рекомендовано не жадничать и делиться информацией о закладках со встреченными по дороге окруженцами:

— Одни к фронту прорываются, а кто-то, может, решит партизанские действия вести, как вот он, — я кивнул в сторону одного из младших командиров, который с сотней «своих» людей копался в куче снаряжения.

— Сейчас почти сотня человек остается, завтра еще, так до фронта никто и не дойдет! — недовольно гундел наш политический шаман.

— Андрей Николаевич, они не к бабе на печку собрались, — возразил ему Якубовский. — Уверен, сражаться с врагом будут не хуже прочих. Было бы желание, а как — дело сейчас десятое. К тому же в отличие от людей из нашего отряда у них с документами не очень. И вы прекрасно знаете, через что им надо будет пройти.

— Если они чисты перед партией, то им нечего боятся!

— Андрей Николаевич, насколько я в курсе, в этом отряде практически все беспартийные, почему они должны отвечать перед партией, если они в ней не состоят?

Не желая отвечать на неудобный для себя вопрос, замполит решил сменить тему разговора:

— Я вообще считаю, что немцев надо было хорошенько пугнуть и уходить. Соотношение сил явно не в нашу пользу. Если против нас бросят кадровые части, то нам совсем плохо будет! — Нервносказал замполит.

— И как вы себе это представляете? Тараном, нагло проскочить по тылам и быстро убежать к линии фронта? — Спросил Иван.

Колонна нашей техники натужно ревя моторами и испуская из себя сизый дым выхлопных газов, двигалась по еле видимой лесной дороге, ведущей на север. Я удобно устроился на заднем сидении, изредка пробуксовывающего своего «кюбеля», который шел в середине колонны. Постепенно начинало светлеть, хотя солнце еще не взошло.

На переднем сиденье машины разместился молодой красноармеец-радист моей персональной радиостанции, которую сваял наш Маркони из отдельных блоков захваченных у противника.

Проводник, шедший с головным дозором, на недавнем привале уверял меня, что эту дорогу он знает хорошо и она должна вывести через лес прямо к нужному нам железнодорожному мосту через реку.

После наведенного нами шухера на немецких аэродромах, немецкая активность в немецком тылу заметно возросла, но не только в виде проходящих колон по дорогам, но и в виде появившихся в небольших, но многочисленных отрядов егерей. Так мы их стали называть. На самом деле это были поисковые группы 286-й охранной дивизии, которая, как нам удалось выяснить немного познее, подчинялась непосредственно штабу 4-й немецкой армии. Заодно Маркони удалось своими средствами установить два интересных факта: во-первых, с 3 июля 1941 года, передав свои войска 2-й армии, штаб 4-й принял командование над подвижными соединениями Группы армий «Центр», а именно: 2-й и 3-й танковыми группами, при этом сама 4-я армия стала называться 4-й танковой армией. Насколько я помнил из лекций по истории, прослушанных мной в академии, под этим названием 4-я армия сыграла главную роль в Смоленском сражении, то есть должна сыграть, если мы не вмешаемся… А во-вторых, Маркони средствами радиоразведки достоверно установил местоположение штаба этой самой танковой армии!

Так вот, пару из этих поисковых групп мы сдуру сначала даже уничтожили. Пограничникам, которые занимались охраной нашего отряда просто повезло. Они обнаружив их, быстро выкинули пару своих взводов им в тыл, и отрезав им пути к отступлению, задавили массой. На пулеметы, их командир, бойцов не посылал, наоборот давя немцев огнем, активно используя свои пулеметы закидывал их гранатами.

После уничтожения второй такой группы, мы стали поступать тоньше. Выявляли радиста, отсекали его от основной группы и брали в плен. Дальше, используя его мы вели радиоигру со штабом охранной дивизии, подкидывая им вгодную для нас информацию. Вся эта движуха, была последним звоночком нам, показывая однозначно, что оставаться в немецком тылу дальше больше нельзя, да и округу мои орлы вычистили основательно, вся наша брошенная техника была нами оприходована. Все что можно было отремонтировать, отремонтировали, горючкой и боеприпасами запаслись, так что пора и честь знать.

Маркони удалось вскрыть часть переписки штаба танковой армии. Среди нескольких дешифрованных сообщений, было одно, касающееся нас:

'Начальнику службы охраны тыла 4-й армии

Срочно.

Секретно.

Вчера, 6 июля, на расположение моего подразделения, осуществлявшего ремонт танквой техники для передовых частей 2-й танковой группы, было совершено нападение. Из-за того, что охрана подразделения была возложена на технический персонал, оказать существенное сопротивление нападавшим, имевшим тяжелое вооружение (танки, пехотные орудия и минометы) и количеством свыше 400 человек, не удалось.

Общие потери составили:

6,5-тонные грузовики: 1 уничтожен, 2 серьезно повреждены, 19 захвачено противником.

Мотоциклы: повреждены 2.

Потери личного состава:

убито: 4 унтер-офицера и 12 рядовых;

пропало безвести: 2 офицера, 1 унтер-офицер и 27 рядовых.

Утрачено: вооружения — 73 тонны, боеприпасов — 81 тонна, вещевого имущества — 17 тонн, ГСМ — 118 тонн.

Забавно… Некоторые армейские традиции интернациональны, и не подвержены действию времени. Не знаю как насчет личного состава, но указанные в этом документе потери техники и имущества завышены где-то вдвое. И во столько же завышена наша численность…

Для дневки мы выбрали место в нескольких километрах от моста в густом лесу. Утро разместившиеся на нескольких полянах в лесу войско, встретило подготовкой к отдыху. Все кому положено сейчас занимались обслуживанием закрепленной за ними техники, остальные маскировкой расположения и уничтожением следов движения колонны.