Я поцеловал ее. Я поцеловал ее, потому что должен был. Я поцеловал ее, потому что хотел этого. Потому что мне нужно было вернуться домой.

Она разжала рот, тихо вздохнув, ее руки сжали мою мокрую рубашку, когда она растворилась во мне.

Мои руки все еще сжимали ее челюсть, пока наши губы сплетались друг с другом. Затем мои руки переместились ниже, и я обхватил одной рукой ее поясницу, притягивая ее к себе, в то время как другая покоилась на ее шее.

Я застонал, когда мой язык проник в ее рот, целуя ее сильнее. Мой большой палец инстинктивно рисовал круги на ее пульсе, уверяя себя, что она реальна. Что она действительно здесь.

Крошечное хныканье вырвалось из ее груди от того, что было похоже на облегчение, ее тело выгнулось дугой, наши тела изголодались друг по другу.

Я отстранился, чтобы отдышаться, и прижался лбом к ее лбу, запоминая этот момент любым способом, в любой форме или виде, каким только мог, желая услышать эти слова снова, чтобы убедиться, что они не приснились мне, когда она произнесла их в первый раз.

— Скажи это еще раз, — сказал я ей в губы, мой голос был глубоким и напряженным.

Когда слова te amo вышли из ее уст, я встретился с ней взглядом и прошептал слова, которые так хотел сказать с тех пор, как впервые увидел ее семь лет назад.

— Te amo, Sofia. Siempre te he amado. (пер. Я люблю тебя, София. Всегда любил тебя). Я впервые влюбился в тебя, когда мы спорили, кто лучше готовит, и с тех пор я люблю тебя.

Я обхватил ее руками и поднял на ноги, прижав ее к своей груди, мокрая ткань наших рубашек слиплась.

Ее ноги обвились вокруг моей талии, прижав нас друг к другу, пока я шел к двери, роясь в карманах в поисках ключей, чтобы отпереть ее.

Она уткнулась головой в изгиб моей шее, покусывая и облизывая кожу, пока я пытался вставить ключи. Я пробормотал себе под нос, чтобы дверь открылась, и вздохнул с облегчением, услышав щелчок.

Наконец-то.

Я захлопнул дверь за собой ногой и сбросил туфли, потянувшись за ней из-за ее спины. Затем я понес ее прямо в спальню, не беспокоясь о том, что там было холодно.

Потом разберусь с этим проблемой.

Я накрыл ее рот своим, мой язык проник глубже, и ее тело отдалось моему, когда с ее губ сорвался восхитительный стон.

Я сел на край кровати, когда она облокотилась на меня. Мои руки потянули за подол ее промокшей рубашки, задирая его вверх, пока он не слетел с ее головы и не разлетелся по комнате, упав на пол с мокрым шлепком.

Мой рот прильнул к ее шее, целуя и покусывая, пока ее руки тянулись вниз, чтобы стянуть с меня рубашку. Тепло ее кожи прижималось к моей, а ее руки блуждали по моей коже, проводя вверх по моим рукам, по плечам и груди.

Мои руки легли ей на спину, когда я придвинул ее ближе, чтобы прикоснуться ртом к выпуклости ее груди. Мои пальцы зацепились за застежку ее бюстгальтера, освобождая его. Я обхватил руками ее груди, поднес их ко рту и пососал.

— О, Боже.

Я легонько прикусил сосок, и она застонала под моими ласками, ее бедра терлись на моей эрекции, умоляя о большем.

— Я хочу услышать свое имя, София. — прорычал я ей в кожу, переключая свое внимание на другую грудь.

— Тео, — вздохнула она.

— Вот так, mi alma. Я тот, кого ты зовешь, когда тебе так хорошо.

Мы соревновались в отчаянной гонке по сбрасыванию оставшейся одежды с наших тел. Она приподняла бедра, когда я расстегнул пуговицу на ее брюках, дернул молнию вниз и стянул джинсы вниз по ее ногам. Сняв с себя джинсы и носки, она осталась в одних кружевных трусах.

Я быстрым движением сорвал их и отбросил в сторону. Затем снова завладел ее ртом, приподнимая, чтобы уложить ее на кровать. Я отстранился на секунду, чтобы снять оставшуюся одежду, и мой член вырвался на свободу, страстно желая ее.

Я провел большим пальцем между складками намокшей киски, а затем поднес его к губам и пососал его.

Я хмыкнул.

Черт, как же я соскучился по ее вкусу.

— Я съем тебя позже, сейчас мне нужно быть внутри тебя.

— Да, — умоляла она, ее руки тянулись ко мне, когда я нависал над ней. Я протянул руку между нами, проведя кончиком члена по ее клитору, и это вызвало дрожь в ее теле.

Я прижался к ее входу и едва заметно проскользнул внутрь, бесстыдное стон вырвался из моего горла, прежде чем я вошел до упора.

Ее спина выгнулась дугой, и она застонала мне в рот.

— В тебе всегда так хорошо, — простонал я ей в губы.

Она вцепилась в мои плечи, а мои руки сжимали ее талию, мои пальцы впивались в нее, когда я вышел и задвигал бедрами, на этот раз сильнее, прежде чем сделать это снова. Я входил в нее быстрее, более требовательно, снова и снова.

Я схватил ее ногу и поднял ее над своим плечом, наклонив бедра так, чтобы мой пах мог тереться о ее клитор, пока я продолжал трахать ее.

Я замедлил темп, отстраняясь, пока только кончик оставался внутри нее, а затем толкнулся бедрами один раз, вызвав резкий вздох из ее опухших губ.

Я опустил свой рот вниз и навис над ее ртом.

— Ты чувствуешь меня, mi alma? — прошептал я, скользя рукой по ее ноге.

Она наклонила голову и прильнула к моим губам.

— Да, я чувствую тебя.

Я усмехнулся.

— Кому принадлежит эта киска, София?

Я двинул бедрами к ней, и она содрогнулась подо мной.

— Тебе, — задыхалась она.

Мой взгляд проследил вниз, наблюдая за нашими телами, за моим членом, погружающимся в ее тугую киску.

Она была гребаным шедевром, который ни один художник не смог бы передать.

Я любил эту женщину. А она любила меня.

Мое зрение затуманилось от того как сильно она сжала мой член, удовольствие разгоралось в моем теле, мою душу переполняло чувство полного счастья. Так же, как это было каждый раз, когда я находился в ее присутствии, будь то просто с ней или внутри нее.

— Я близко, Тео, — крикнула она.

Мой контроль ослаб, и я позволил себе входить в нее сильнее и быстрее, моя голова откинулась назад, глаза закатились. От ощущения ее идеальной киски, обхватившей меня, вырвался стон.

Я опустил подбородок, глядя на нее сверху вниз.

— Ты была создана для меня. Твоя киска была создана для моего члена и только для меня. Не так ли, София?

— Тео. — Она резко вдохнула, ее голова откинулась назад, глаза закрылись.

Мои руки скользнули вверх, мои пальцы схватили кожу между ее бедром и ляжкой и сжали.

— Смотри на меня, София, — приказал я.

Я прильнул ртом к ее уху, испытывая удовлетворение от того, как она дрожит подо мной.

— И я задал тебе вопрос.

Я прикусил мочку ее уха.

— Да, Тео. Точно так же, как ты был создан для меня.

Пот покрывал нашу кожу. Ее крики, переплетаясь с моими собственными стонами, боролись с шумом, возникающим от шлепков нашей плоти друг о друга.

Я переключился между поцелуями и покусыванием ее губ, нависая над ними, чтобы убедиться, что проглатываю каждый звук, издаваемый ею.

— Ты так чертовски хорошо принимаешь меня, детка. — похвалил я. — Вот так, будь моей хорошей девочкой и кончи для меня.

Ее глаза встретились с моими, когда она сильнее прижалась ко мне, мой лоб припал к ее лбу, когда она приблизилась к краю, готовая првгнуть.

Мой большой палец приземлился на ее клитор и стал тереть его быстрее, отчаянно подгоняя ее к этому.

Ее глаза закатились, и она сорвалась, крик вырвался из ее горла, и я последовал прямо за ней.

— Блядь. — Я зарылся лицом в ее шею, мой оргазм прокатился по мне и лишил меня дыхания, когда струи спермы заполнили ее.

Мы оба спустились одновременно, вскоре после этого, задыхаясь, моя голова все еще кружилась от нахлынувших эмоций.

Я поцеловал ее в лоб.

— Я люблю тебя, София Мария Эррера.

Она поцеловала меня.

— Я знаю, — прошептала она. — Я люблю тебя, Теодор Анас Альварес.

Я усмехнулся, когда она назвала меня полным именем.