Я взяла его телефон из внутреннего кармана костюма и быстро набрала сообщение Джексону, отправив его и Тео домой. Гравий хрустел под моими каблуками, пока я шла к краю воды.

Как только сообщение было доставлено, я бросила телефон в воду, наблюдая, как он медленно опускается на дно.

Я посмотрел на причал и увидела, как в порт заходит судно. Порт Бемеса нельзя было назвать огромным, но он был достаточно большим, чтобы им могли пользоваться поставщики.

Поскольку у моего мужа была связь с каждым работником здесь, было легко попросить их сегодня вечером отвернуться в другую сторону и держать эту часть порта пустой.

Я направилась к контейнеру рядом с одним из складов, взяла из него темный брезент и отнесла его туда, где лежало тело Виктора. Я развернула брезент и водрузила его тело сверху, затем встал на колени рядом с ним, чтобы проверить пульс.

На секунду я нависла над ним, наблюдая за любым движением, но когда ничего не произошло, я накрыла его тело полиэтиленом и потянулась вниз, чтобы снять каблуки, затем бросила их на него.

Я быстро осмотрела помещение, убедившись, что вокруг никого нет, прежде чем схватить его тело и протащить его через ряды, направляясь туда, где его ожидал суд.

Да начнется твой суд, Виктор Моралес.

TEO

Я поправил свой костюм, пытаясь унять гнев, который терзал меня с тех пор, как я оставил ее одну на балконе. Я вернулся на главный этаж, где занял прежнее место, когда голос мэра наполнил комнату, объявляя о последних торгах. Я не сводил глаз с французских дверей, ожидая, что вскоре она последует за мной и присоединится к гостям.

Когда мы вошли в зал ранее, предполагалось что я буду осматривать толпу людей, высматривая через каждое вечернее платье и дорогой костюм, оценивая любую угрозу, но мой взгляд постоянно возвращался к ней, потому что, как бы ни была заполнена комната, она всегда была той единственной, кто привлекал мое внимание.

Как только она оставила Виктора и вышла из главной комнаты, я увидел прекрасную возможность побыть с ней, наконец-то остаться с ней наедине после нескольких дней отсутствия.

Я убедился, что Джексон прикрывает Виктора, прежде чем пошел за ней. Я обошел вокруг, пытаясь найти лестницу, ведущую на секретный балкон в дальнем углу дома, зная, что она должно быть в курсе об этом месте и нуждалась в тихом месте, поскольку никогда не любила шумные и переполненные людьми мероприятия.

Когда я наконец нашел дверь и вышел наружу, она стояла лицом в сторону, ее одинокая фигура опиралась на перила. Я остановился в нескольких футах от нее, позволяя своему взгляду скользить по ее телу.

Ветерок играл с тканью черного платья, драпирующего ее тело, взъерошивая юбку и заставляя ткань облегать аппетитные формы ее совершенного тела.

Она всегда была изысканной, а это платье только еще больше подчеркивало это.

Приглушенный золотистый свет мерцал на ее теплой, загорелой коже, а волосы, завязанные в низкий пучок, из которого выбились несколько локонов, обрамляли ее лицо, а другие целовали нежный склон шеи.

Я проследил за изгибом ее обнаженного позвоночника вплоть до того места, где платье задралось прямо над изгибом ее попки. Мое дыхание сбилось, сердце учащенно забилось.

На ум приходило только одно слово.

Разрушительная.

Ничто не могло остановить меня от того, чтобы подойти к ней, мои пальцы отчаянно хотели прикоснуться к ней. После всех этих лет я просто хотел наконец-то заявить право на нее. К черту последствия.

Но потом она разбила мне сердце. Снова.

Я ломал голову, пытаясь понять внезапную перемену в ее поведении. Еще несколько дней назад казалось, что мы были на одной волне. Но тот, кого я оставил на балконе, не была моей Софией. Кем бы она ни была, это был совершенно другой человек, которого я не узнавал.

Я никогда не ожидал, что она оттолкнет меня, выберет его, черт возьми, а не меня. Она не сказала этих слов, но ее молчание все пояснило.

Сообщение получено. Громко и, блядь, ясно.

Она была тихой и отстраненной с тех пор, как мы вернулись из хижины, но я списал это на бесконечными приготовлениями к сегодняшнему мероприятию и тем, что ее муж был более навязчив, чем обычно.

Моралес прилипал к ней почти каждую секунду дня, и огонь собственничества постоянно пульсировал в моих венах каждый раз, когда я видел его чертовы руки на ней.

Мне приходилось проявлять всю свою сдержанность, чтобы не убить его за то, что он считает себя вправе прикасаться к ней. Я знал, что это неразумно, поскольку она все еще была его женой, но титулы ничего не значили. Она была моей во всех отношениях, которые имели значение.

Единственный раз, когда у меня была возможность увести ее, был на прошлой неделе, когда она должна была приехать сюда, чтобы убедиться, что все будет готово к сегодняшнему торжеству.

Я пытался последовать за ней внутрь и найти способ уединиться. Но вместо этого она настояла на том, чтобы я остался в машине и поехал прямо домой, как только она закончит, извиняясь и утверждая, что у нее еще миллион дел.

Я пытался сдержать свой гнев, но у меня ничего не получалось, я жалел, что оставил ее одну наверху. Я оторвался из своих мыслей и оглядел комнату.

Что-то было не так. Софии нигде не было видно. Я не мог ее увидеть, не мог почувствовать ее присутствия в комнате.

Я быстро обвел взглядом комнату в поисках Виктора, на случай, если она вернулась к нему, но его тоже не было.

Я снова вышел из комнаты, поднимаясь по лестнице через две ступеньки, чтобы убедиться, что она все еще на балконе, но когда я заглянул через стеклянную дверь, ее там уже не было. Я огляделся, обыскал каждую комнату на этаже, но все безрезультатно.

Какого хрена?

Мое сердце упало, паника охватила меня, когда я ворвался через стеклянную дверь, решив в последний раз осмотреться, прежде чем спуститься вниз и предупредить Джексона.

Прислонившись к перилам, я осмотрел всю территорию дома, позволяя глазам блуждать по каждому сантиметру. Я уже собирался вернуться внутрь, когда краем глаза заметила силуэт.

Гавань.

Я прищурился, нависая над ним, чтобы рассмотреть поближе, пока он не исчез.

Я не мог сказать, показалось ли мне это, но фигура, одетая в черное платье с развевающейся юбкой, тащила что-то, завернутое в какой-то серый брезент.

София?

Я бы узнал ее где угодно, но что она делала на причале?

И что, черт возьми, она тащила с собой?

Как только она скрылась за поворотом, брезент слегка приподнялся, обнажив то, что было скрыто.

Но это было не что-то. Это был кто-то.

СОФИЯ

Я притаилась в затемненном углу комнаты, терпеливо ожидая, когда он проснется, что должно было произойти с минуты на минуту.

Внутри помещения было пусто, за исключением стола, стоящего с одной стороны, и единственного стула, стоящего посередине, к которому был привязан мой подопытный. Мои инструменты лежали на столе, выложенные и готовые к использованию для его допроса. Низкая лампа отбрасывала свет на поверхность, освещая остальную часть комнаты мягким желтым светом.

Его руки были привязаны веревкой к подлокотникам кресла, ноги связаны аналогичным образом.

Моралес медленно очнулся от бессознательного состояния. Он попытался пошевелиться, слегка покачиваясь на металлическом стуле, к которому был привязан, но понял, что полностью скован.

Он боролся, на этот раз сильнее, с путами, которые держали его руки и ноги широко, оставляя его неподвижным, чтобы я могла играть с ним. Он снова дернулся против веревки, приглушенный звук отразился от капюшона, закрывавшего его голову.

Прозрачный пластиковый брезент хрустел под моими каблуками, пока я шла к столу, рассматривая варианты. Я прислонилась к краю и скрестила ноги, покручивая зазубренный нож взад-вперед.