Она сморщила нос.

— Что не так?

— Хм, ты не мог бы разрезать корочку? — Она сделала паузу. — Пожалуйста?

Пожалуйста. Еще один первый раз.

Я покачал головой, в моей груди раздался небольшой смешок при воспоминании о том, что София всегда просила меня о том же.

Я подчинился, вытеснив мысли о Софии из головы, и передал тарелку обратно Оливии, на этот раз без корочки. Я вернулся к дивану, и она последовала за мной, на этот раз усевшись ближе ко мне.

Она подогнула одну из ног под себя, а затем взяла половинку, и пока она ела, я снова надел очки для чтения и погрузился в просмотр видеозаписей.

Время от времени я поднимал на нее глаза и ловил на себе ее пристальный взгляд. На этот раз ее взгляд не был враждебным, а скорее оценивающим, как будто она пыталась разгадать меня.

Я заметил, как близко друг к другу находились наши бедра, едва ли дюйм разделял нас.

Я ждал, что она что-нибудь скажет, но она, казалось, была довольна молчанием. Я не знаю, сколько времени мы просидели так, она ела, а я продолжал анализировать экраны, в то время как дождь затихал.

В какой-то момент она встала, и я услышал, как она роется на кухне. Через несколько минут она вернулась и что-то протянула мне. Я оторвал взгляд от ноутбука и только тогда понял, что она приготовила еще одну тарелку.

На этот раз это было для меня.

Необъяснимым образом мое сердце заколотилось, и я поднял на нее глаза. Мы смотрели друг на друга, пока я не заставил себя отвести взгляд, пробормотав слова благодарности.

Возможно, это ничего не значило, но никто не заботился обо мне уже очень давно, и ее маленький жест задел мои сердечные струны. Я попытался переключить свое внимание и сосредоточиться на задаче найти что-нибудь, хоть что-нибудь из того, что дал мне Джексон, но время от времени я не мог не смотреть на нее.

Было уже за полночь, когда сон овладел моим сознанием. Я переключил свое внимание на Оливию, но обнаружил, что она уже крепко спит. Я изучал ее в тусклом свете камина, и при виде того, как она прижалась к углу дивана, у меня сжались дыхательные пути, и воздух с шумом покинул мои легкие.

Я вздохнул и провел руками по своим прядям.

Боже, от нее просто дух захватывает.

Я осторожно закрыл экран ноутбука и поднялся с дивана. Я хотел подхватить ее на руки и перенести в спальню, зная, что спать на диване будет неудобно, но она выглядела такой умиротворенной, что было такой редкостью, что я не хотел нарушить ее сон.

Мои глаза задержались на ее фигуре, а затем изучили ее лицо, замечая детали, которых я не замечал раньше. Изгиб ее носа, обрамляющие густые ресницы, высокие скулы, едва заметное созвездие светло-коричневых веснушек на носу, изгиб пухлых губ.

Блядь.

Я отвел взгляд, и моя челюсть сжалась от непрошеных образов, заполнивших мои мысли. Я знал, что не должен так думать о ней, но ничего не мог с собой поделать.

Ее тихий храп вывел меня из задумчивости, и я медленно встал, стараясь не разбудить ее.

Я взял одеяло из шкафа и накинул его на ее тело. Ее локоны были собраны в свободный пучок на макушке. Выбившийся локон упал ей на лицо, и я встал на одно колено, наклонившись, чтобы дотянуться до него и заправить ей за ухо.

При этом мой большой палец провел по ее скуле, и она зашевелилась, издав умиротворенный вздох. Моя кожа зудела от желания прикоснуться к ней снова, и хотя я не должен был этого делать, я снова провел большим пальцем по ее мягкой коже.

— Dios, eres asombrosa, — прошептал я.

Я наконец встал, посмотрел на нее в последний раз, затем взял свою сумку, которая стояла у входной двери, и отнес ее в спальню. Я сбросил с себя одежду, оставив только трусы-боксеры, и взял белую футболку, которую натянул. В ванной я сменил испачканную повязку на плече и вернулся в спальню, выключил свет и забрался в кровать, мягко опустив голову на жесткую подушку.

Я сцепил руки за головой и постарался не обращать внимания на острую боль, поселившуюся в груди. Я закрыл глаза, желая уснуть.

В конечном итоге я заснул с воспоминаниями о ней.

Только крик вырвал меня из моих грез в темной ночи.

Оливия.

— Нет! — закричала она, в ее голосе звучал ужас.

Я вскочил с кровати, схватил свой "Глок" из-под подушки и бросился в гостиную, держа пистолет наготове. Я огляделся вокруг, чтобы опознать незваного гостя, но никого в комнате не было.

Какого черта?

Мой взгляд упал на тело Оливии, и я увидел, что она корчится от боли, прижимая руку к боку. Ее лицо потеряло всякий цвет, глаза были крепко зажмурены.

Мое сердце оборвалось, когда ее следующие слова прозвучали сдавленным звуком.

— ¡Mama! No me abandones. (пер. Мама! Не оставляй меня!)

СОФИЯ

Щелк.

Щелк. Щелк.

Я слышала крики издалека, и мое горло странно жгло, но я не могла понять, откуда исходит этот пронзительный звук.

Неужели это я издаю такой звук?

Мама лежала на полу, и мои губы приоткрылись в судорожном вздохе, когда я попыталась позвать ее. Снова и снова. Но ни звука не выходило.

Ее голова откинулась в сторону, безжизненные глаза смотрели прямо на меня. Я попыталась дотянуться до нее, но моя рука не могла пошевелиться. Мое тело не отвечало ни на какие команды. Неважно, как отчаянно я требовала, чтобы оно двигалось, оно не двигалось. Я словно была полностью парализована.

Я почувствовала сильное давление в животе, пронзающее и прожигающее путь к каждой клеточке моих внутренностей. Я посмотрела вниз, чтобы понять, что со мной происходит, и увидела жуткое зрелище, по комнате витал запах смерти.

Кровь. Так много гребаной крови, просочившейся сквозь мою рубашку. Я схватилась за бок, пытаясь остановить кровотечение, но все было напрасно.

До этого момента мне и в голову не приходило, сколько литров крови содержится в организме. Конечно, нас учили в школе, но простые знания не шли ни в какое сравнение с тем, как она вытекает из тебя, скапливаясь под тобой.

Мое зрение медленно ослабевало, взгляд расфокусировался, а веки стали слишком тяжелыми, чтобы держать их открытыми.

Темнота окружила меня, завлекая еще глубже, когда я почувствовала, как кто-то трясет мое тело. Панический голос, выкрикивающий какое-то имя, проник в глубокий туман, в который медленно погружался мой мозг.

Голос снова проник в море сознание, пытаясь завладеть им, но мягкое затишье пронеслось по всему телу, увлекая меня дальше в черноту, которая грозила захватить меня.

Что-то тяжелое схватило меня за руку, снова грубо толкнув.

— Оливия, проснись, — сказал голос, на этот раз более настойчиво.

За моими веками заплясали видения, когда что-то тяжелое опустилось на мое тело.

Интересно, кто такая эта Оливия?

Голос снова и снова выкрикивал ее имя, и я пыталась ухватиться за эту мольбу, позволяя ей удерживать меня, пока я пыталась выползти из темноты.

«Я знаю этот голос» — подумала я про себя.

Знакомый тон усилился, выводя меня из бессознательного состояния. Меня еще раз встряхнули, резкое движение окончательно заставило меня очнуться.

Резко вдохнув, я поднесла руки к лицу. Я открыла глаза, и сердце бешено колотилось о грудную клетку, а на сетчатке глаза были выжжены образы моих родителей.

Той ночью я не смогла дать ему отпор. Теперь я брыкалась и билась, пытаясь подняться и спасти их, но человек надо мной толкнул меня обратно к подушке, прижав мои руки над головой.

Затуманенное видение крепко сжало их, глаза расширились. Я почувствовала, как они придвинулись ко мне, сильнее прижимаясь ко мне своим тазом.

— Прекрати бороться и смотри на меня, — мягко приказали они. Они схватили меня за подбородок, заставляя посмотреть на них. — Смотри, это всего лишь я.