Прощай, Фредди!
Спустя тридцать лет после того, как прозвучала «Лихорадка буги-вуги» Хьюи Смита, еще одной рок-звезде – выступавшей скорее в лиге Элвиса Пресли – довелось столкнуться с вирусом, правда совершенно иного рода. Фредди Меркьюри, эксцентричный бисексуальный солист британской группы Queen, в 1987 году услышал свой диагноз: вирус иммунодефицита человека (ВИЧ). Ему шел сорок второй год. Четыре года спустя он умер.
С 1957 по 2020 год США – и весь мир – пережили только одну исторически значимую пандемию: и это была пандемия, вызванная ВИЧ и смертельной болезнью, к которой он может привести, – синдромом приобретенного иммунного дефицита (СПИД). Реакция политиков была весьма печальной: мировые лидеры в первое время стремились избегать разговоров о вирусе, который прежде всего (хотя и не только) передается половым путем. Не особо впечатлял и ответ медицинской науки: ученым вообще не удалось изобрести эффективную вакцину и у них ушло пятнадцать лет на поиск терапии, способной предотвратить развитие СПИДа у ВИЧ-инфицированных людей. Да и общество в целом, если уж на то пошло, не показало пример должного поведения. Даже осознав риски, связанные с распространением ВИЧ, люди еще долго как будто стремились увеличить свои шансы на заражение. В итоге к настоящему времени СПИД убил во всем мире уже 32 миллиона человек. В 2005–2006 годах, в самый разгар пандемии – через пятнадцать лет после того, как не стало Фредди Меркьюри, – от СПИДа в год умирали почти два миллиона.
По-видимому, вирус, ответственный за подавляющее большинство случаев СПИДа, ВИЧ-1, перешел к человеку в 1920-х годах или чуть ранее от центральноафриканских шимпанзе в результате торговли мясом диких животных и его потребления. На протяжении нескольких десятилетий вирус распространялся медленно, и только потом его передача ускорилась – возможно, в результате урбанизации Африки, – и в 1970-х годах он разлетелся по миру[846]. Слово «медленно» в данном случае – ключевое. (В Камеруне болезнь называют le poison lent, «медленный яд».) В сравнении с пандемией гриппа ВИЧ/СПИД полз по планете словно улитка. Так почему же и нации, и международное сообщество не смогли эффективно противостоять ему? По словам Рэнди Шилтса, журналиста из Сан-Франциско, который сам умер от СПИДа в 1994 году, это случилось из-за системного сбоя: в США должным образом не отреагировали ни медицинские учреждения, ни организации здравоохранения, ни федеральные агентства, ни частные научно-исследовательские институты, ни средства массовой информации, ни лидеры гей-сообществ – иными словами, никто[847].
В 1981 году издание New York Native опубликовало первую статью о гомосексуалах, которых лечили от новой странной инфекции в отделениях интенсивной терапии. Заголовок гласил: «Слухи о болезни во многом безосновательны». Сначала медицинская система справлялась. Самым первым пациентам в США (по большей части жителям Сан-Франциско, Нью-Йорка или Лос-Анджелеса) диагностировали необычные заболевания, такие как саркома Капоши, редкий рак, в данном случае крайне агрессивный и смертоносный; пневмоцистная пневмония, тоже редкая и при нормальных обстоятельствах не смертельная; криптоспоридиоз – заболевание, свойственное овцам; цитомегаловирус – вирус герпеса, быстро распространяющийся у пациентов с тяжелым иммунодефицитом; токсоплазмоз – инфекция, которую вызывает паразит Toxoplasma gondii, обнаруживаемый преимущественно в кошачьих фекалиях или зараженном мясе; и криптококковый менингит. 5 июня 1981 года в еженедельном отчете о заболеваемости и смертности, опубликованном CDC, приводилось (на странице № 2) первое сообщение об эпидемии под заголовком «Пневмоцистная пневмония – Лос-Анджелес»[848]. Прошло одиннадцать дней, и врач Дон Фрэнсис из лаборатории гепатита CDC в Финиксе предположил, что форма «лейкемии кошек», которую вызвал, по всей вероятности, ретровирус, передающийся половым путем, приводит у гомосексуалов к иммунодефициту[849]. Чуть более года спустя Брюс Эватт определил, что больные гемофилией рискуют заразиться новым вирусом через переливаемую кровь[850]. В январе 1983 года Франсуаза Барре-Синусси, молодой исследователь из парижского Института Пастера, провела у пациента со СПИДом биопсию лимфатического узла и обнаружила новый ретровирус, настолько смертоносный, что тот убивал своих клеток-хозяев. Ее начальник, Люк Монтанье, определил, что это лентивирус – род вирусов, встречающийся, как правило, у животных[851].
И все же столь ценные результаты, которые были получены исследователями, не привели к эффективным ответным мерам в политике, направленной на охрану здоровья. Лишь в 1983 году Служба общественного здравоохранения рекомендовала «группам риска… [учесть,] что наличие нескольких половых партнеров увеличивает вероятность развития СПИДа», и изменила свой подход к донорству крови[852]. Почему все так получилось? Ответ отчасти заключается в том, что администрация Рональда Рейгана просто закрыла глаза на происходящее. Если в 1950-х годах образ больных полиомиелитом детей с ортезами проник американцам в самую душу – то в 1980-х геи, которые страдали от изнурительной болезни, передающейся половым путем, произвели противоположный эффект. «Бедные гомосексуалы – они объявили войну природе, и теперь та обрушила на них ужасную кару», – заметил однажды консерватор Пат Бьюкенен, советник Рейгана[853]. Сам Рейган до 1985 года не сказал о СПИДе ни слова. Более того, в 1987 году Конгресс недвусмысленно запретил использовать федеральные средства для профилактики СПИДа и просветительских кампаний, которые «[поддерживают] или [поощряют], прямо или косвенно, гомосексуальное поведение», – продвижению этого законопроекта содействовал сенатор Джесси Хелмс[854]. Но это была не единственная причина неубедительной политики противодействия СПИДу. Стоит упомянуть и о бюрократической борьбе, которая шла между Центрами по контролю и профилактике заболеваний (CDC), Национальными институтами здоровья (NIH) и Национальным институтом онкологии (NCI)[855], не говоря уже о сомнительной попытке Роберта Галло из NCI присвоить себе заслугу в определении вируса, вызывающего СПИД[856]. Окончательное название – вирус иммунодефицита человека (ВИЧ) – стало компромиссом конкурирующих групп французских и американских ученых[857]. Были свои разногласия и во Всемирной организации здравоохранения: генеральный директор Хироси Накадзима вынудил уйти со своего поста Джонатана Манна, главу Глобальной программы по СПИДу[858]. Распри между Глобальной программой и гораздо менее масштабной программой ВОЗ по инфекциям, передающимся половым путем, продолжались до 1990 года. А стоит ли говорить о том, как за долларовые пожертвования негласно состязались Всемирный банк, ЮНИСЕФ, ЮНЕСКО, Фонд ООН в области народонаселения (UNFPA) и Программа развития ООН (UNDP)?[859] В прессе гораздо чаще и подробнее писали о синдроме токсического шока, о болезни легионеров и об отравленном «Тайленоле». В 1981–1982 годах в New York Times появилось всего шесть статей о СПИДе, и ни одна из них не попала на первую полосу[860].
Раскол начался и в гей-сообществе. «[Ларри] Крамер утверждает, будто кое-что из того, что мы, геи, делаем, вызывает саркому Капоши (что именно: наркотики? извращенный секс?), – сетовал драматург Роберт Чесли, порицая Крамера, в одном из писем в New York Native. – Скрытый смысл эмоциональности Крамера – это триумф чувства вины: геи заслуживают смерти за свои беспорядочные связи… Но здесь заметно и нечто иное, нечто очень серьезное: ненависть к гомосексуалам и антиэротизм»[861]. Неохотно принималась сама мысль о том, что именно сверхактивная половая жизнь относительно малой доли геев была причиной очень большой доли заражений. Лишь немногие эпидемиологи и специалисты в области науки о сетях осознали суть ВИЧ/СПИД: роль суперраспространителей в безмасштабных сексуальных сетях сильно отличала эту болезнь от предыдущих пандемий[862]. Одним из первых установленных суперраспространителей был Гаэтан Дюга, бортпроводник авиакомпании Air Canada, который «подсчитал, что с 1979-го по 1981-й у него ежегодно было около 250 разных партнеров-мужчин»[863]. Дюга был «духовным наследником» Мэри Маллон (Тифозной Мэри, ирландки-поварихи, которая заразила бациллой Salmonella typhi неведомо сколько ньюйоркцев сперва с 1900 по 1907 год, а затем с 1910 по 1915 год, пока ее насильно не поместили в карантин)[864].
