– Мне разрешали читать только Библию, – сообщила она и ужаснулась, как это прозвучало: как будто она была безропотной коровой, которую загнали в хлев.

– Если мы сможем уложить Джен на сани, то выберемся отсюда и попытаемся найти рюкзаки, а потом спуститься с горы или хотя бы дойти до места, где есть сигнал сотового. Ближе к подножию горы был слабый сигнал. Если я смогу позвонить в 911 и сообщить наши координаты, мы спасены. За нами пришлют вертолет или квадроциклы, и тогда мы будем в шоколаде.

Мэтти не понимала его странные выражения, но догадалась, что «в шоколаде» значит что-то хорошее.

Позавтракав яичницей с беконом, Си Пи открыл коробку с кексами и высыпал их на стол.

– Попробуй, – сказал он. – Не домашняя выпечка, конечно, но сойдет.

Мэтти взяла один, начала разворачивать и остановилась.

– Откуда у него деньги на все эти продукты? – спросила она.

– А он работает?

– Нет. Он всегда здесь и ходит только на охоту. А деньги…

Она бросила кекс на стол, подошла к дивану, встала перед ним на колени и нащупала свернутые трубочкой банкноты, что спрятала там вчера. На миг испугалась, что Уильям их нашел, но потом пальцы коснулись бумаги, и она схватила деньги.

– Что ты делаешь? – спросил Си Пи с набитым ртом.

Мэтти вдруг пришло в голову, что он заедает горе и думает, будто, если продолжит жевать и чем-то себя занимать, ему не придется думать о том, что случилось с Гриффином.

Она показала ему деньги.

– Уильям на днях забыл это в кармане брюк. Я их спрятала, решила, что, если захочу сбежать, деньги мне понадобятся.

Си Пи склонил голову набок и внимательно посмотрел на нее.

– Вот уж не думал, что тебе хватит духу сделать нечто подобное. Когда мы тебя впервые встретили, ты была похожа на испуганную маленькую мышку.

Мэтти почувствовала, как покраснели щеки.

– Двое незнакомых мужчин бродили по нашей территории, а я много лет не видела людей, кроме Уильяма. Нельзя винить меня за осторожность.

– Ты не осторожничала. Ты была до смерти напугана.

– Ты хочешь меня разозлить? – спросила она и встала. В груди что-то забурлило и заклокотало.

– Не знаю. А ты умеешь злиться?

– Представь себе, – ответила Мэтти, обидевшись, что он в этом усомнился. – И прямо сейчас я жутко разозлена.

Си Пи поднял руки в знак примирения.

– Извини, извини. Все время забываю, что к тебе нельзя относиться как к обычному человеку. У тебя была совсем другая жизнь. Будь Джен сейчас здесь, она бы влепила мне затрещину.

Уильям дает ей затрещину. Хватает ее за плечи.

– Не надо так шутить, – сказала Мэтти. – Знаю, ты пытаешься бодриться, чтобы не вспоминать о своем друге, но это не смешно.

Си Пи потер лицо ладонью.

– Да, ты права. Не смешно. Прости. Правда, извини. Можно подумать, я не вижу твой фингал и отметины на шее. Все я вижу, просто перестал замечать и забыл, с кем разговариваю. Давай посмотрим, сколько там у тебя.

Мэтти и забыла про деньги, хотя держала их в руках. Она по-прежнему злилась и краем сознания чувствовала, как в ней закипает настоящий гнев, но видела, что Си Пи жалеет о том, что сказал. Он мог сглупить, мог быть бестактным и ляпнуть что-то не то, но потом об этом сожалел. Она протянула ему деньги. Парень развернул сверток.

– Ого! – воскликнул Си Пи. – Да тут почти одни сотенные.

Он начал пересчитывать деньги, раскладывая по стопкам банкноты разного номинала. Закончив, ошеломленно взглянул на нее.

– Тут две тысячи пятьсот семнадцать долларов, – сказал он. – Откуда у него столько денег? Он богатый?

– Не знаю, – ответила Мэтти. Она многого об Уильяме не знала. Она и о себе многого не знала – целые куски ее жизни пропали, недоставало многих частей головоломки. – Я смогу купить билет на поезд? И снять жилье?

– С такими деньгами ты сможешь купить билет на самолет, не то что на поезд, – заявил Си Пи.

– На самолет, – мечтательно повторила Мэтти. Она никогда не летала на самолете, даже в детстве. Но мечтала полететь и очутиться так высоко в небе, чтобы люди внизу казались меньше муравьев. – Уильям никогда меня не найдет, если я улечу на самолете.

– Не переживай, – ответил Си Пи, – его арестуют, как только я смогу позвонить в полицию. Твое дело широко известно, ты знала? Хотя не слишком приятно прославиться таким образом, наверное. Но когда ты исчезла, а твою мать зверски убили – прости, не хочу быть бестактным, я знаю, тебя наверняка это расстраивает, – организовали масштабные поиски. По всем телеканалам про тебя рассказывали. И каждую годовщину похищения были новые репортажи, люди гадали, что случилось с Самантой Хантер и все такое прочее.

– Саманта Хантер, – проговорила Мэтти. – Я надолго забыла это имя. Уильям сказал, что меня зовут Марта, и называл меня Мэтти. – Она замолчала, сделала глубокий вдох и продолжила: – А в этих репортажах что-нибудь говорили про Хезер? Про мою сестру?

Си Пи нахмурился.

– Я ничего про нее не помню. Всегда говорили о тебе, о твоей матери и показывали одно и то же видео, снятое примерно в то время, когда тебя похитили – там был этот парень, приятель твоей матери, он говорил о… – Его вдруг осенило. – Приятель твоей матери – вот кто это был! Вот кто тебя похитил! Он давал интервью репортерам, делал вид, что это такая трагедия и он понятия не имеет, что случилось. Помню, полицейские его допрашивали, обыскали его дом, но ничего не нашли, и пришлось исключить его из списка подозреваемых. А что он сделал – спрятал тебя где-то, пока притворялся, будто озабочен твоими поисками?

«Пока меня нет, будешь сидеть здесь, – говорил Уильям. – Я тебе не доверяю, сбежишь еще».

Мэтти посмотрела на пол, на маленький пестрый ковер, расстеленный перед диваном. Больше в хижине нигде ковров не было.

– Он сажал меня в Ящик, – сказала она.

– В ящик?

– В Ящике сидят плохие девочки, которые пытаются сбежать, – пробормотала она. Голос ее звучал словно издалека. – Поначалу я все время пыталась сбежать, и ему пришлось посадить меня в Ящик, чтобы я научилась быть хорошей, слушаться и подчиняться.

Мэтти как в тумане подошла к ковру. Си Пи отодвинул стул и последовал за ней. Она ощутила его неуверенность. Парень не знал, что делать и как реагировать. Мэтти отогнула ковер, под которым обнаружился люк. Она потянула за кольцо, и люк открылся.

Внизу оказался узкий длинный деревянный погреб, похожий на гроб. Он много лет простоял без дела и весь запылился, в углах висели остатки паутины и добыча пауков – пустые оболочки мертвых насекомых.

– Он сажал тебя туда? – У Си Пи был такой голос, словно его снова затошнило. – И оставлял там?

– Да. Когда я плохо себя вела.

– Ты не вела себя плохо. Ты была маленькой девочкой, боялась и хотела домой.

В его голосе слышался гнев, но Мэтти уже не боялась его гнева, как раньше. Его гнев больше не мог ее обидеть. Она снова улетела далеко в своих мыслях, туда, где была в безопасности, где не надо было думать о люке, закрывающемся над головой.

– Слушай, – окликнул ее Си Пи и легонько постучал пальцем по ее плечу. – Ты не была плохой. Ты всего этого не заслужила. Никто не заслуживает такого обращения, кроме, пожалуй, самого этого психа. Хотел бы я посмотреть, как бы ему понравилось, если бы его самого заперли в деревянном ящике.

В этот момент что-то еще внутри Мэтти сломалось, и страх и боль, копившиеся так давно, что она даже не помнила, прорвались наружу приливной волной:

– Я просто хотела домой! Хотела вернуться домой к маме и Хезер. Уильям сказал, что мама отдала ему меня навсегда, что я должна навсегда с ним остаться и теперь ему принадлежу, но я ему не поверила. Я просто хотела домой.

Мэтти заплакала, как не плакала еще ни разу в жизни; казалось, слезы никогда не прекратятся. Она обняла колени и накрыла голову руками; в носу стоял затхлый запах Ящика. Она чувствовала на себе взгляд чужого ей человека, но ничего не могла поделать, чтобы остановить поток горя.