Мэтти захотелось хорошенько его встряхнуть. Что за человек видит пещеру с костями и внутренностями и говорит: я так хочу увидеть зверя, который расчленил столько других зверей?

– Не надо… Он тебя убьет.

– Но он же тебя не тронул? Ты сказала, что видела его. Что он приходил к твоему дому.

Зверь снова заревел, но в этот раз рев звучал иначе. Громче и свирепее. Эхо окружило их, разнеслось среди деревьев, зазвенело в лесу и в ушах Мэтти; ей пришлось зажать их руками в варежках, иначе звук проник бы в голову да так там и остался.

Она сбилась в комок и зажмурилась, почти не слыша криков трех своих спутников, – а те кричали удивленно и взволнованно. Через несколько секунд рев стих, хотя в воздухе что-то осталось – отголосок зла, от которого Мэтти захотелось спрятаться навек и никогда больше не переступать дорогу зверю.

– Вот это да! – воскликнул Си Пи.

Джен улыбалась, и даже Гриффин выпрямился и оглядывался кругом с горящими от восторга глазами.

Си Пи держал на вытянутой руке какой-то предмет. Плоский, черный – Мэтти никогда не видела ничего подобного. Он поднес его к лицу и постучал по нему. Через секунду рев зверя раздался изнутри этого предмета.

– Прекрати, – попросила Мэтти.

Ей хотелось кричать, но тяжело было даже говорить; она рисковала совсем потерять голос. Она замахала руками, пытаясь объяснить без слов.

– Почему? Это же потрясающе! Не думал, что удастся записать его рев. Может, даже видео снимем, – ответил Си Пи.

Ну как ему объяснить? Как донести? Мэтти почти не могла говорить, а они не хотели слушать. За ними гнался Уильям, а теперь погонится и зверь. И не останется такого места на горе, где они будут в безопасности.

Джен заметила ее смятение и схватила Мэтти за запястья, чтобы она перестала махать руками.

– Я вижу, ты пытаешься нам что-то объяснить, но сейчас тебе лучше молчать. Мне больно тебя слушать. Может, напишешь?

Мэтти покачала головой.

– Не… умею… писать.

Это было не совсем так. Она умела писать – точнее, Саманта умела. Она смутно припоминала, как Саманта корпела над прописями за кухонным столом, но это было так давно, а сейчас она вряд ли смогла бы написать что-то внятное.

– Зверь… злится, – прохрипела Мэтти. Она чувствовала, что голос вот-вот пропадет, но они должны были ее услышать. – Не… приближайтесь к нему. Он… будет… охотиться на нас, потому что… пещеры.

Звук своего охрипшего голоса был ей ненавистен; она лепетала, как ребенок, не умеющий говорить. Но как еще донести самое важное – что они должны опасаться зверя?

– Не понимаю, что это значит – «потому что пещеры», – нахмурилась Джен. – Криптид будет охотиться за нами, потому что мы побывали внутри его пещеры с костями?

Мэтти кивнула.

– Но это же абсурд. Это не человек. Животное не рассуждает как человек.

Мэтти захотелось кричать. Даже Джен, казавшаяся ей благоразумной, не воспринимала ее всерьез. Они готовы были поверить в существование неведомого зверя, но никак не хотели поверить, что зверь этот умеет мыслить и рассуждать.

– Не… как… человек. Но… и… не… как… зверь. Он… нас… предупредил.

Гриффин, который до этого момента не следил за разговором, вдруг произнес:

– Ты сказала, что он оставил отметины около хижины как предостережение, потому что вы ходили в пещеру.

Мэтти снова кивнула, хотя вид Гриффина и его речь ее встревожили. У него заплетался язык, а взгляд не фокусировался.

– То есть теперь, когда мы – я, Джен и Си Пи – поднимались в пещеру, хотя криптид предупредил тебя, что этого делать нельзя, он придет за нами – за всеми нами?

Мэтти опять кивнула. Ей казалось, что у нее отвалится голова, если она продолжит так кивать. Ну хоть кто-то из них понимает, в чем дело, или пытается понять. Кроме того, ей не нравилось слово «криптид», которое они все время повторяли; это слово звучало недостаточно зловеще, а зверь был зловещим и должен был внушать страх.

– Значит, за нами гонятся псих с лопатой и криптид? – сказал Си Пи. – И что же нам делать? Тут сеть не ловит, Гриффин серьезно пострадал, а наша единственная защита – маленькие нейлоновые палатки.

Мэтти думала об этом с тех пор, как услышала рев зверя. Кто-то должен был спуститься с горы и позвать на помощь – кто-то один, а лучше пусть они уходят вместе.

– Вы… берите… Гриффина. Идите… вниз. Уильяму… нужна… я.

Если Мэтти останется, друзья будут в безопасности и Уильям их не тронет. Его интересует только одно: он хочет вернуть жену. Зверь же последует за ними с Уильямом, потому что запомнил их запах и даже знает, где они живут. Три незнакомца смогут спастись, а Мэтти надо будет лишь подумать о том, как не попасться Уильяму, пока они не вернутся с полицией.

– Ни за что, – отрезала Джен. – Даже не думай. Мы не оставим тебя здесь с похитителем.

Похититель. Вот кто такой Уильям. Ну разумеется. Он похитил ее, хотя Мэтти этого не помнила. Она лишь помнила, что он залез в окно – окно ее спальни. Впервые кто-то произнес слово «похититель» вслух и открыто признал, что с ней случилось.

– Приведите… полицейских, – прохрипела Мэтти. – Они… арестуют… Уильяма.

– Да пока мы спустимся и вернемся, он тебя на сто маленьких кусочков порубит! – воскликнула Джен. – Мы же знаем, что он убийца.

Она поспешно зажала рот рукой; глаза расширились от ужаса.

– Прости, – сказала Джен. – Прости, я такая идиотка. Забыла, с кем разговариваю. Это все стресс.

– И почему ты в стрессе, интересно? – выпалил Си Пи. – Не потому ли, что мы все умрем?

– Мы не умрем, – возразил Гриффин. Он еле ворочал языком. – Но мне нужно поспать, прежде чем мы побежим.

– Тут нельзя спать. Открытое место, – заметила Джен и повернулась к Мэтти. – Ты сказала, что к пещерам у поляны идти нельзя. А есть тут другие пещеры, где можно укрыться?

Они выжидающе смотрели на нее. В тот момент Мэтти особенно остро ощутила ограничения своей жизни в хижине; она прожила там больше десяти лет и совсем не знала, что находится рядом.

– Я… не… знаю. Уильям меня… никуда не пускал.

Она замолчала. Слишком долго было объяснять, что Уильям не разрешал ей никуда ходить одной.

Джен пристально смотрела на Мэтти, и той вдруг стало стыдно. Как она могла объяснить этой девушке, такой свободной, легкой и независимой, что мужчина мог продержать ее взаперти столько лет? Как объяснить, что спустя некоторое время она сама позволила ему держать себя взаперти? Мэтти должна была бороться. Должна была пытаться убежать. Должна была продолжать попытки, а не мириться с судьбой.

Джен взяла Мэтти за руку и крепко ее сжала.

– Ты не виновата в том, что случилось. Ты была ребенком, когда он тебя забрал.

– Тебе было восемь лет, да? – уточнил Си Пи. – Так в новостях говорили.

Мэтти хотела спросить, что еще они знали, что еще говорили в новостях и слышали ли они что-то о Хезер, но Джен бросила на Си Пи испепеляющий взгляд, и тот снова принялся стучать по своей плоской черной коробочке.

Лес снова – уже в третий раз – огласил рев; он был протяжнее и громче двух прежних. Мэтти закрыла уши, и в этот раз чужаки сделали то же самое. Она сжалась в комок, пытаясь закрыться от звука, все равно проникавшего сквозь толстые варежки, и тут ей пришла странная мысль. Рев звучал немного иначе. Когда зверь нашел добычу в лесу, он издал торжествующий рык; когда проследил за Мэтти до хижины, звук был разгневанным, предостерегающим. Но в этом реве, хоть он и принадлежал разгневанному зверю, слышалось что-то еще. Что же?

Боль. Боль и… неужели страх?

– Капкан, – прошептала Мэтти и даже не заметила, что произнесла это вслух, пока другие к ней не повернулись. – Капкан… Уильяма. Медвежий. На зверя.

Мэтти казалось, что зверь чересчур умен и не попадется в капкан или тот окажется маловат для такого великана, но, видимо, он все-таки ступил в него.

– Этот маньяк поставил медвежий капкан на криптида? – Си Пи был в ярости. – Мы, вероятно, имеем дело с научным открытием века, а он хочет поймать его и повесить его голову на стену?