Она немного запыхалась, но это можно было списать на усталость от стирки. Меж лопаток стекала струйка пота.

Спокойно. Спокойно. Будешь вести себя, будто что-то не так, он догадается.

– О, у меня насчет этого дьявола все продумано, – ответил Уильям. – Не переживай. Не попадется в капкан – найду другой способ. Но так или иначе он у меня поплатится.

Мэтти подумала о Гриффине, Си Пи и их подруге Джен, с которой они должны были встретиться. Вдруг они еще на горе? Что, если кто-то из них попадет в капкан для монстра?

Ты велела им уйти. Ты их предупредила. Если они не ушли, это уже не твоя ответственность.

Это была не ее ответственность, но она все равно волновалась. Глупые мальчишки, вот кем они были – хоть и выглядели как мужчины. Разве взрослые бродят по лесу, разыскивая сказочных зверей? Они вели себя как сущие дети в поисках единорогов или фей.

Надо построить правильный домик, иначе фея не придет и не станет в нем жить.

Голос Хезер. Руки Хезер, аккуратно раскладывающие веточки, камушки и листья. Хезер на заднем дворе строит домики для фей.

Но как мы узнаем, что фея заходила в домик?

А это ее собственный голос – точнее, голос Саманты: тонкий, детский, полный сомнения.

Фея оставляет подарок – желудь или что-то еще. Так она благодарит, а мы понимаем, что она жила в домике.

На следующее утро они вышли во двор в пижамах и босиком пробежали по траве к краю лужайки. Сразу за ней начинался лес: у них не было забора, как у других людей. Домики для фей они построили в траве, потому что мама ходить в лес не разрешала.

Мэтти вспомнила, как легла на траву на живот и заглянула в домик. Роса намочила ее любимую пижамку с маленькими пони.

«Там что-то есть! Смотри, Хезер!»

Она осторожно просунула руку в домик и достала крошечную шишечку идеальной формы.

Разумеется, никакие феи не приходили. Мэтти это сразу поняла. Мама, должно быть, ночью вышла во двор и положила шишку в домик, чтобы девочки продолжали верить в волшебство, чтобы магия осталась в их мире еще ненадолго.

Точно так же вели себя Гриффин и Си Пи; они были как Саманта и Хезер в детстве, по-прежнему верили в возможность чего-то, надеялись всем сердцем.

Но им кажется, что они встретят дружелюбное существо, того, кто помашет им лапой, а они тем временем будут фотографировать его и делать зарисовки. Чужаки не знают, что в лесу бродит настоящий монстр.

Уильям ходил по хижине и собирал рюкзак, пока Мэтти витала в облаках. Ей повезло, что все его мысли были заняты лесным зверем, иначе он наказал бы ее за рассеянность.

Она отжала брюки Уильяма и повесила их на веревку, стараясь не думать о свернутых в трубочку деньгах. Если она станет о них думать, то может ненароком посмотреть туда, где их спрятала, и тогда Уильям что-нибудь заподозрит.

Храни спокойствие и не нарывайся. Будь незаметной на самом виду.

Муж тем временем положил в рюкзак гранаты.

– Уильям, – очень медленно и уважительно произнесла Мэтти. – Если ты взорвешь эти гранаты, не придут ли люди на шум?

– Не переживай, – ответил он. – Я буду взрывать их только в пещере.

Тут Мэтти встревожилась, не будет ли обвала или оползня. Взрывать гранату на склоне горы – идея не из лучших.

Что, если Гриффин и Си Пи будут в пещере, когда Уильям взорвет гранату? У них наверняка есть семьи. Их родные придут их искать, а найдут нас.

(И если найдут, скажешь им, что Уильям убил их детей; тогда его заберет полиция, а ты будешь свободна! Свободна!)

Нет-нет, это ужасная мысль. Не нужна была Мэтти свобода, если она построена на смерти людей, пытавшихся отнестись к ней по-доброму. Но она тревожилась, что ребята наткнутся на Уильяма, когда тот будет охотиться за зверем, и муж причинит им вред.

А может, зверь уже их убил.

– Вижу, ты переживаешь, мышка Мэтти, – сказал Уильям.

Он оторвался от своих дел и коснулся ее щеки; она чуть не попятилась. Муж никогда не был ласков, а может, и был когда-то, но так давно, что Мэтти уже решила, будто он разучился.

– Ты хмуришься, поэтому я и понял, – продолжал он. – Но ты за меня не волнуйся. Я разберусь с этим дьяволом, и он не будет нам больше грозить. А потом вернусь домой к тебе, как возвращаюсь всегда.

«А в этот раз не возвращайся», – подумала Мэтти и постаралась, чтобы эта мысль не отобразилась на лице, а осталась глубоко внутри, где Уильям не смог бы ее увидеть.

– Ну конечно, – улыбнулась она, чтобы муж понял: она ему поверила.

– А потом все у нас будет хорошо, – сказал Уильям. – Я это вижу. Господь послал демона в наш мир, чтобы испытать меня, и когда я поражу его, Он наконец пошлет нам в награду сыновей. Все в мире идет по Его замыслу, Мэтти. А когда у нас будут сыновья – когда ты наконец выполнишь свое предназначение и станешь матерью, – мне уже не надо будет так часто тебя наказывать, потому что сердце твое успокоится, как успокаиваются сердца всех женщин, достигших своего предназначения.

– Да, Уильям, – ответила она и смиренно потупила взор, скрывая острое, жгучее отвращение, внезапно забурлившее внутри.

Ей не нужны от него сыновья. Мэтти была противна сама мысль, что он привяжет ее к себе с помощью другого человека, ребенка. Она и думать не хотела, как муж будет воспитывать сына, как будет формировать его по своему образу и подобию.

Надо бежать, пока он снова не попытался сделать мне ребенка.

– Ты хорошая девочка, Мэтти, – сказал Уильям и поцеловал жену в лоб. – Я знаю, Господь скоро нас благословит.

– Да.

– Пойду поставлю еще несколько ловушек там, где мы видели его следы, – сообщил Уильям.

– Капканы? – спросила Мэтти, сомневаясь, что хлипкие веревочные силки смогут поймать такое чудище.

– Нет, я вырою ямы. Думаю, это займет весь день. Одну вырою рядом с хижиной, за туалетом, если он решит вернуться. Судя по следам, после того, как оставил свое нечестивое послание на снегу, он пошел туда. А после отправлюсь по вчерашнему маршруту и вырою яму там.

«Ямы», – подумала Мэтти. Ямы опасны для людей, которые бродят по лесу и не догадываются, что на горе живет сумасшедший, пытающийся поймать демона. Она никак не сможет их предупредить. Ничего не сможет сделать.

– Я вчера принес свежего хлеба и сыра, – продолжал Уильям. – Можешь сегодня побаловать себя, съесть на обед.

Тут Мэтти пожалела, что чудище не появилось на горе раньше, ведь муж никогда не был с ней так ласков, как сегодня.

– Спасибо, – еле слышно произнесла она. – Ты всегда так добр ко мне.

– Принесу еду из сарая и пойду, – сказал Уильям и перекинул через плечо рюкзак.

Мэтти подошла к окну и стала смотреть, как муж идет к сараю. Он открыл дверь висевшим на кольце ключом, зашел и снова появился с буханкой хлеба и куском желтого сыра, завернутым в тряпицу. Мэтти подошла к двери забрать у него припасы, чтобы он не натащил снег в дом.

– Сегодня можешь съесть, сколько захочешь. Ты должна окрепнуть, чтобы мое семя укоренилось.

Уильям пошел на задний двор. Мэтти закрыла дверь, положила еду на стол и подошла к окну спальни. Муж достал садовую лопату из небольшого деревянного ящика, где они хранили инструменты, и нес ее на плече. Он скрылся за туалетом. Интересно, далеко ли он будет рыть яму? Можно ли сейчас попробовать взломать замок на сундуке?

Она приоткрыла окно, невзирая на холод, в надежде, что сможет услышать, как Уильям работает на улице. И верно: вскоре до нее донесся скрежет лопаты, погружающейся в снег. Муж копал совсем близко к дому; пробовать вскрыть замок было опасно.

Она выложила хлеб и сыр на стол.

А ведь раньше я любила бутерброды с сыром. Американский сыр на белом хлебе с горчицей. Просила маму всегда собирать мне с собой именно такие бутерброды и не соглашалась есть больше ничего.

Она вдруг отчетливо вспомнила ярко-розовую коробочку для ланча, а в ней – бутерброд с сыром, завернутый в вощеную бумагу, яблоко и пирожное «Твинки».