— Вячеслав Владимирович? Министерство иностранных дел. Комитет информации. Прошу проследовать с нами. Вас ожидают…

Вот сколько ни бегал по райкому и рядом, ни за что бы не догадался, что в Калинине есть подразделение министерства иностранных дел. Ладно в Ленинграде или Москве. Но тут-то с кем этому комитету контачить?

Однако надпись серебром на красном фоне гласила, что тут именно министерство и именно иностранных дел. Перечитав еще раз и хмыкнув, я потянул на себя ручку массивной двери. Как и ожидалось, за ней оказалась огроменная приемная. Паркет, ковровая дорожка от двери до двери и серьезный донельзя мужик-секретарь. В общем, обстановка по-советски очень пафосная и сразу буквально кричит, что тут серьезная организация. Вот вспомнить бы, что про этот комитет писалось в тех бумажках, что давали мне читать…

— Товарищ Брянцев? Обождите, пожалуйста, Иван Семенович занят. Я вас приглашу, — вот ведь какой, даже головы не повернул.

— Ну, обождать так обождать, — я подошел к окну и, чуть отдернув занавеску, выглянул на улицу. — Но учтите, через полчаса я у вас чаю потребую, а то зевать начну…

Мужик наконец-то соизволил оторваться от бумаг и удивленно взглянул на меня. А чего я? У меня режим, сейчас уже в труселях должен стоять около зеркала и делать вид, что занимаюсь гигиеной. А вот какого-то трепета перед большими дядьками опять почему-то вот вообще не завезли.

Снова гулко стукнула дверь, и я обернулся посмотреть, кого еще в этот вечер принесло.

— Алевтина, хоть мы уже сегодня и виделись, но все равно, добрый вечер, — кивнул я замершей напарнице. — Проходи, садись. Ну, или бери пример с меня и стой.

Валентина судорожно кивнула мне в ответ и, как-то сгорбившись, мышкой проскользнула на стул. Ох, как же она напугана, вон как платочек в руках теребит… Я присел рядом и обнял ее за плечи.

— Я знаю, это звучит глупо, но не волнуйся. Спорим, нас позвали вручить премию за хорошо выполненную работу? Или, наоборот, поругать за превышение образа женщины над ролью мужчины? Вон как ты сегодня красиво говорила про открытые горизонты для работниц, а в капиталистических странах их притесняют по-всякому. Или нет, я догадался! У тебя просто появился тайный воздыхатель, а меня позвали, чтобы низвергнуть прямо к твоим ногам. Может, даже бездыханного…

Если уж начал нести бред, то главное тут — не останавливаться и сохранять серьезный тон. И, глядишь, полегоньку начнет прислушиваться, а там и следа не останется от мыслей «где же я провинилась, сейчас меня арестуют и может даже два раза расстреляют».

— Вот гляжу и вижу, что правильно в деле написано. Никакой робости, частый баланс на грани хамства, — на входе стоял невысокий пузанчик и с каким-то веселым удивлением разглядывал нас.

— Иван Семенович, если вы про меня, то в деле еще Егоров писал, что у меня великолепные аналитические способности и расширенное восприятие окружения. Так что приходится соответствовать, особенно в такой обстановке.

— Нда-с, в самом деле… Алевтина Михайловна, вынужден принести вам свои извинения, за то что так пришлось помешать вашему заслуженному отдыху, но дела не терпят отлагательств. Пройдемте ко мне.

Надо же, а мужик-то с пониманием оказался. Хоть я и хорохорился, но все равно, где-то в глубине души был холодок «ну а вдруг…».

— Чай, кофе? — на правах хозяина кабинета поинтересовался толстячок.

— Водка есть? Грамм пятьдесят девушке, что бы в себя вернулась.

— Вячеслав Владимирович! — ух, сразу спина выпрямилась, глаза засверкали.

— Вот что напиток животворящий делает! Одно название помогло, — повернулся я к Ивану Семеновичу. — тогда чай и конфет вкусных. Девушки их любят, хоть никогда и не сознаются в этом…

Внезапно я поймал взгляд комитетчика. Такой оценивающий, словно у школьника, который вот-вот начнет препарировать лягушку. В самом деле, чего меня понесло-то так. Наверное, воздух тут пропитан чем-то этаким. Вот только как бы на повороте не вылететь…

— Ладно, пошутили и хватит, — повторил он мои мысли. — Прошла информация о том, что на празднике, посвященному…

И давай чесать, как на трибуне, только успевай фильтровать. Если отбросить всю словесную шелуху, то на празднование очередной годовщины Великой Октябрьской социалистической революции в славном городе Калинине почему-то решили приехать иностранцы. Вот так внезапно раз и подали прошение в посольство или куда там положено, дескать, желаем посмотреть празднование, и непременно в Калинине. А значит обычная в общем-то демонстрация внезапно выходит на международный уровень, и ударять в грязь лицом категорически запрещается. Более того, надо соответствовать и поразить удалью и широтой.

— Понятно, но мы-то тут причем? — мне стоило большого труда дождаться паузы в пафосном спиче.

— Разве я не сказал? Руководство решило, что вы будете ведущими на демонстрации! — он раздраженно хрустнул сушкой, раздавив ее практически в пыль.

— Чего? — опередила меня Алевтина.

— Того! — хозяин кабинета отряхнул руки и взял еще одну сушку, на этот раз сломав ее значительно аккуратней, можно даже сказать, нежно. — Мне самому это не нравится, но раз задачу поставили, значит, ее надо выполнять. А ничего еще совершенно не готово.

— Погодите. Вести демонстрацию… это комментировать происходящее? Примерно так? — я чуть откинулся. — На площадь входят стройные колонны трудящихся фрезеродвигательного завода. За этот год предприятие увеличило выпуск летающих комбайнов до 8 штук в месяц и отправляет произведенную сверх плана продукцию в районы Дальнего Востока и Крайнего Севера! Так?

— Да, именно так. Только без дурацких шуточек.

— Вообще не вижу препятствий. Дайте нам часик времени и в ответ получите список требуемого.

В общем, мы прямо в приемной потеснили со стола секретаря и вместе с оттаявшей Алевтиной стали накидывать необходимое. От плана движения колонн и сигналов о том, что что-то пошло не так, и заканчивая текстами о свершениях и усилителями. Я даже позаботился и вписал навес от непогоды и термосы с горячим чаем, чтобы было чем промочить горло. Еще раз пробежавшись по списку и проиграв пару ситуаций «по плану были фрезеровщики, а оказались сварщики», мы представили результаты Ивану Семеновичу.

Он тщательно просмотрел список, уточнил пару позиций и, немного подумав, кивнул сам себе.

— Пока принимается. Сегодня… Нет, сегодня еще не успеем. Завтра проведем репетицию, прямо в этом кабинете, вместе с ответственными за остальные направления. Потом поправим выявленные недостатки и проведем уже генеральную, прямо на месте. Вас пригласят отдельно. Все, товарищи, большое спасибо, я вас больше не задерживаю. Вас отвезут по домам, распоряжение я уже отдал.

— Иван Семенович, — я задержался в дверях, предварительно удостоверившись, что Алевтина не услышит, — откройте тайну, почему все-таки это дело отдали разведке, а не МГБ? Это же совершенно не ваш профиль…

— Кто рассказал? Хотя, о чем это я, тебя же ознакомили после допуска… Иностранцы.

— Черт, за всеми этими разговорами главное-то я и упустил. Спасибо.

— Давай уж…

Отказавшись от машины в пользу Алевтины, я медленно побрел домой, размышляя о предстоящем событии. Нет, сама по себе демонстрация меня совершенно не волновала. Ну, что такого поговорить с листочка ртом на улице, поглядывая на проходящих мимо людей? Добавлю в голос побольше торжественности, и все. Кстати, не забыть одеться потеплее, а то целый день на улице, и фиг его знает, что будет с погодой. Еще раз пробежавшись по пунктам, которые необходимо сделать, я решительно выкинул демонстрацию из головы.

А вот факт приезда иностранцев категорически не желал уходить из моих мыслей. Конечно, проще отмахнуться и поверить, что они действительно решили посмотреть на демонстрацию в областном городке, но внутренний голос упорно утверждает, что они все-таки по мою душу. Но чем же я их привлек?

Так и не додумавшись ни до чего путнего, я рассеяно поздоровался с уважительно рассматривающей меня консьержкой и добрался до квартиры.