Ба-Бах! Шандарах! Протяжный звук чего-то покатившегося подбросил меня на кровати. Еще мало чего соображая, я кинулся навстречу неприятностям. В зале пусто, на кухне горит свет…

На полу сидела Евдокия в окружении кучи кухонной посуды. Надо же, а казан у нас откуда? Внезапно из-за домработницы, легонько боднув ее головой, вышла уже знакомая мне кошка. И эта здесь… Как она сюда попала? Вроде форточку я не открывал.

На меня взглянули широко открытыми глазами:

— Вячеслав Владимирович, с добрым утром!

— И вас с добрым утром! — протянув руку, я помог Евдокии встать с пола. Поднявшись на ноги, она отряхнула и без того чистую юбку и принялась собирать разбросанное.

— У-у-у, уйди, нечисть хвостатая! — она ногой отпихнула ластящуюся кошку.

— Вы знаете, чья она?

— Манька-то? Да ничья, — подвесив сковородку за ручку, Евдокия еще раз отпихнула ногой добивающуюся своего кошку. — Но безобразий от нее нет, и Антонине Петровне регулярно мышей приносит, так что не гонит ее никто…

— Ну раз полезный член общества, то тогда ладно, — обнаружив, что до сих пор в трусах, я махнул рукой и пошел назад.

Глянув на стоящий около кровати пузатый будильник, я решил, что смысла ложиться и пытаться досыпать никакого нет. Ну, разве что полчасика просто поваляться в кровати, пытаясь одновременно устроиться поудобнее и отгоняя мысль о том, что вставать все-таки скоро придется. Немного подумав, я щелкнул флажком будильника и пошел умываться.

Поелозив пальцем по зубам перед зеркалом, я сделал вид, что почистил зубы. Пока болтал воду во рту, в голову пришла мысль, что удар по голове в самом деле что-то там сдвинул у меня в мозгах. Ну, почему бы тупо не взять в больнице свои старые мыльные принадлежности? Сомневаюсь, что стоило мне выехать, как Михаил взял и все выбросил.

Так как полотенца не было, я честно попытался смахнуть воду с лица ладонями. Получилось плохо, поэтому пока не высохнет окончательно, буду делать вид, что так и задумано.

— Садитесь завтракать, я чай сготовила! — послышалось с кухни

Вот ведь есть некая прелесть побыть привилегированным буржуем. На столе стояла исходящая паром большая кружка чая в окружении тарелок, на которых живописно было разложено содержимое консервных банок. А сиротливо лежащая пара кусков хлеба превратилась в этакое роскошество и только подчеркивала шикарность окружающей обстановки.

— Как хорошо у вас получилось! — потирая ладони, поблагодарил я.

— Да ну что там, консерву открыть да выложить… Вот борщ настоящий сварить уметь надо.

— Ну, за этим дело не станет, скоро сможете порадовать, если желание не пропадет, — подставив ладонь под вилку, чтобы не капнуло на стол, я утащил первый кусок в рот. — Давайте так, сейчас я на станцию, потом там возьму денег и вернусь. Это где-то пара-тройка часов примерно. За это время вы посмотрите, пожалуйста, что купить надо нам. Ну, начиная от продуктов и заканчивая простынками всякими. А потом вы за покупками, а я дальше в больницу. Годится такой план?

— Хорошо, я все сделаю точь-в-точь! — она закивала головой.

Ну-ну. Вот я не я буду, что стоит мне выйти, как домуправша еще и проконтролирует ее с ног до головы…

Идя по улице, поймал себя на мысли, что зажрался. Казалось бы, всего несколько раз свозили на машине, а ноги уже делают мне одолжение и двигаются с большим нежеланием. Дескать, где наша маленькая, но уже персональная карета? В отместку я им пообещал, что и до больницы пойду пешком, а не проеду кругалем на автобусе. Но вообще надо спортом каким-нибудь заняться будет…

Алевтина опередила меня и уже гоняла чаи в редакторской. Поздоровавшись, я оценил объем работы: того самого «организованного беспорядка» и след простыл. Оказалось, что в комнате было аж целых два стола, причем один был очень основательным, с кучей полочек по обеим сторонам.

— Нашли что-нибудь интересное?

— Да. Вот, поглядите, — она протянула мне пухлую папку.

Сев за свободный стол и развязав завязки, я углубился в ее содержимое. Через некоторое время мои уши начали предательски алеть от стыда. Внутри были собраны предложения по улучшению эфира радиостанции, причем проработанные гораздо более глубже, чем мои. И даже то, что на большинстве из них стояли запрещающие визы Грачева с теми же самыми словами, не помогло снизить накал свечения моих ушей. И вот ведь Малеев какой оказался редиской — ни словом не обмолвился, что я стучусь в уже однажды закрытые ворота… Магнитофоны ему подавай, понимаешь! Вон, стоит один, освобожденный из-под оков бумаг — бери и пользуй. Ну, по крайней мере так думаю, что это магнитофон.

Я задумчиво поводил пальцем по черной поверхности. Судя по габаритам и расположению одинокой катушки без пленки, эта штука изначально проектировалась как стационарная, так что никаких интервью со знатными колхозниками и колхозницами нам в ближайшее время не светит. Немного побаловавшись переключателями, я с горечью расстался с мыслью о записи всяких джинглов и переходов. Развернув этот гроб, я заглянул через щели вентиляции внутрь: несколько ламп и аж три мотора. Не, этой штуке рядом с микрофоном делать нечего… Ладно, как звать-то тебя, чудо инженерной мысли? Посмотрел на надписи сзади. Надо же, студийный магнитофон МАГ-2. Выпущен каким-то ВИНИИЗ вместе с экспериментальным заводом Всесоюзного радиокомитета, серийный номер 18. Везет же мне на новье… Надо будет поговорить с москвичами: наверняка кто-то уже успел поработать с такой техникой и подскажет, какие у него болячки.

— Ладно, хорошего помаленьку, — я оттолкнулся от игрушки. — Что там нынче творится вокруг?

— Я посмотрела и постаралась разложить все новости по районам, — мне подали уже знакомую папку. — Мне кажется, что так будет лучше.

Немного поразмыслив, я признал полезность ее задумки. Как раз начну закладывать базу под будущие перебивки. А потом все в эфире услышат: «Трам-парам-бам! А теперь новости Конаковского района» — и вуаля, мы на коне с новой фишкой.

— Очень хорошо, прямо отлично, — похвалил я ее. — А вот после эфира далеко не убегайте, пожалуйста. В театр пойдем. Вот вы там давно были? Хотя, чего это я спрашиваю…

— Товарищ, сюда посторонним нельзя, — мне навстречу из-за стола поднялся милиционер. Надо же, секретчик наконец-то поставил пост, не прошло и года после всех событий.

— Вызовите, пожалуйста, Игоря Степановича или кто его замещает, — мне было откровенно лень устраивать представление «да я свой, пустите меня». Однако никому никуда не пришлось идти: услышав знакомый голос, из своей комнаты выглянул Михайлюк и громогласно позвал к себе.

Оказалось, что теперь у меня есть офигенных размеров пропуск, сделанный в виде маленькой книжечки. Как и полагается подобным вещам, снаружи была темно-бордовая обложка, а внутри все было заставлено какими–то печатями. Почему не сделали в формате еще одного удостоверения — я не знаю. Хмыкнув после разглядывания сего шедевра, я расписался в журнале за получение и пошел в дежурную.

Открыв дверь, я обнаружил практически полную реинкарнацию того бардака, что ранее творился у нас в редакторской. Все горизонтальные поверхности были покрыты бумагами и схемами. Посередине этого бумажного моря, в клубах табачного дыма, виднелась всклокоченная голова Андрея.

— Привет! Ты там поаккуратнее, огонек какой попадет мимо и загорится все, — начал капитанствовать я, выискивая путь, по которому можно пробраться к сейфу.

— Здорово! Да я осторожно, просто хрень тут какая-то нарисована, а спросить не у кого. Может, глянешь, зачем тут конденсатор?

Мне стало интересно, над чем же ломает голову мой непосредственный начальник.

— Вот смотри, тут входные клеммы, вот выходные. Вот схема питания, вот усилитель, — Андрей широкими жестами мне показывал участки схемы. — А вот конденсатор. На кой черт он тут?

Я пробежался глазами по схеме. В самом деле, прямо на входе усилителя нарисован конденсатор, который одним выводом сидит на земле. Была бы рядом индуктивность, то фильтр нижних частот получился бы, но зачем он усилителю на входе… Фигня какая-то… А что за схема? «Регенеративный блок».