Так, идя по улице и оглядываясь в поисках наиболее приемлемого места для выпуска мышки, я дошел до универмага. Надо же, когда идешь просто так, не замечаешь, что одни каменные джунгли вокруг, даже мышь выпустить негде. Ладно, пойду дальше и выпущу мышку в парке напротив дома, благо осталось совсем ничего…

— Вячеслав, добрый вечер! — на меня смотрела Ирина Евгеньевна. Надо же, подкралась неизвестно откуда и улыбается.

— И вам добрый вечер! — я немного настороженно смотрел на нее. Утром, конечно, все прошло хорошо, но сейчас-то уже вечер. Фиг его знает, что она за это время себе надумала про меня.

— Да ладно, мы тут одни, так что давай на «ты» сразу. Лучше скажи, что будешь рад проводить меня с покупками до дому!

— Да не проблема, только надо будет в парк зайти, мышь выпустить, — немного ошарашенный ее напором, я приподнял кулек на уровень глаз, показывая причину изменения маршрута.

— Мышка? А зачем тебе? — она бесцеремонно отобрала у меня мышехранилище и, аккуратно отогнув уголок, заглянула внутрь. — У-у-у, обычная. Была бы белой…

— Женщины из бухгалтерии попросили позаботиться, — ответил я, принимая кулек назад. — Она их напугала, так что вот иду отдавать последние почести, а то второй раз ей такое не пережить.

— Ну и ладно, пошли тогда, — легонько махнув здоровенной дамской сумкой, она предложила направление движения.

Идя рядом, я косился на улыбающуюся Ирину и лихорадочно пытался прикинуть, что делать дальше. Нет, я совершенно был не против продолжения, но как в этом времени принято все это делать? Уворачиваясь от редких прохожих, я пытался вспомнить все старые фильмы, вернее, те эпизоды, где герои знакомились между собой. Почему-то перед внутренним взором вставали исключительно те фрагменты, где девушка, немного склонив голову, типа смущаясь, идет по набережной в накинутом на плечах пиджаке парня. Иногда с букетиком в руках, иногда без. Или, опять же обязательно в накинутом пиджаке, сидит рядом с парнем на скамейке в окружении кустов и деревьев. Даже если и были кадры с поцелуями, то все какие-то порывистые и в духе «она взяла его за уши и притянула к себе». В общем, категорически не подходит ничего к нынешнему случаю. Тепло еще, да и пиджака у меня нет.

— Ну, и чего молчишь?

— Скажу честно, не знаю с чего начать. Как-то все это необычно для меня, — сознался я, не видя причин таиться.

— Что, неужели и про это ничего не помнишь? — остановившись, она с тревогой посмотрела мне в глаза. Надо же, помощь пришла совершенно с неожиданной стороны. А я уже и забыл, что память потерял…

— Не, ну что-то помню. Например, что девушкам надо розы дарить, — расхрабрился я.

— Ну, розы еще рано… Но вообще все правильно помнишь. Хорошо, давай тогда не будем отклоняться от канонов и начнем гулять, — она внезапно взмахнула сумкой и крутнулась вокруг своей оси, заставив юбку платья развернуться колоколом. — Вечер какой замечательный! Даже вон в парке почему-то оркестр играет.

В самом деле. В парке около драмтеатра расположился оркестр и наигрывал что-то тянучее. Судя по тому, как беззвучно, шевеля одними губами, начала подпевать Ирина, песня была одним из местных хитов. Для меня же мелодия оставалась просто одной из кучи уже прослушанных. Внезапно всякие тромбоны и прочие дудки стихли и в наступившей тишине запиликала скрипка. На пятачок около оркестра вышел мужик и начал играть что-то классическое. Хоть по моим ушам и прошлись сотни медведей, я не мог не оценить уровень исполнения. Видно было, что товарищ полностью отдается музыке, заставляя весь оркестр тихонько подыгрывать себе.

— Да это же Ойстрах! — Ирина обеими ладонями ухватилась за мою закованную в гипс руку и в возбуждении покачала ее туда-сюда. — Ну, Давид Фишелевич же!

— Да, играет просто замечательно, — шепотом согласился я. — Подожди меня тут секундочку, я сейчас.

Отойдя подальше от собравшейся вокруг оркестра толпы, я развернул кулек и вытряхнул узницу на траву. Замерев, хвостатая несколько секунд оценивала обстановку, потом шмыгнула куда-то в сторону. Все, моя совесть, как и руки, теперь чисты.

Аккуратно развернув кулек, я двинулся назад. Уже засовывая сложенный лист в нагрудный карман, я услышал аплодисменты от окружающих оркестр людей.

— Они на гастроли к нам приехали. Всю следующую неделю будут выступать, — вывалила на меня новости раскрасневшаяся главсестра, стоило мне подойти к ней.

— Наверное, это здорово, — задумчиво ответил я. Просто внезапно вспомнил, что послезавтра начнутся прослушивания, а я даже не в курсе, на что там Алевтина с худруком договорилась. Так, займусь этим сразу первым делом после эфира, а то перед Малеевым на весь город облажаться крайне неохота.

— Ладно, я поняла, что музыка — это не твое, — она потянула меня дальше. — А что насчет цирка?

— А что насчет цирка? — не сразу переключился назад я. — Акробаты там всякие, животные дрессированные, клоуны…

— Ну, вот какие клоуны тебе нравятся?

Оппа. А какие клоуны есть сейчас? Так, Никулин точно был. А Олег Попов? Ползуба за интернет, чтобы даты посмотреть!

— Ну, мне Николай, то есть Юрий Никулин нравится. В смысле из молодых. А старые как-то не очень, — постарался я вывернуться из щекотливой ситуации.

— Ну не скажи, когда к нам Карандаш приезжал, аж оцепление из милиции выставляли, столько людей хотело попасть на представление.

— Карандаш? — я порылся в памяти — это такой маленький, с собакой? Как ее…

— Клякса! Такая миленькая, я была на представлении. Только непонятно, почему они с Никулиным расстались.

— В смысле?

— Ну, говорят, что Шуйдин что-то не поделил и подговорил Никулина уйти. Теперь Карандаш отдельно, а они сами по себе.

— Да не, не может быть такого, — обретя почву под ногами, я вовсю пользовался послезнанием. — Просто часто артистам становится тесно в обществе друг друга, и они расходятся, давая своему таланту раскрыться. Вот увидишь, их имена еще будут греметь на всех афишах!

— Ну, вот мы и пришли, — она показала на горящие окна. — Тут я живу.

Ну вот, только стал получаться разговор, как все и закончилось. Я чуть отклонился назад, пытаясь рассмотреть указатель. Улица Брагина. Запомню.

— И не надейся, на чай приглашать не буду, — неверно истолковав мое молчание, вдруг нервно сказала она.

— Хорошо. Я понимаю, что еще рано даже для поцелуя в щечку, не то что для чая, — растянув рот в улыбке, ответил я.

— Ну, раз понимаешь, — она легонько толкнула меня кулачком в грудь.– Тогда иди уже, а то вдруг увидит кто.

Возвращаясь назад, я пытался понять женскую логику. Ведь только что прошли вместе через половину города и ничего. А стоило постоять немного, так сразу озаботилась своим реноме и честью. Или прогулка рядом по местным меркам — это совсем другое?

— Оп-па, болезный. Дядя, есть чо?

Выбравшись из размышлений, я обнаружил стоящего перед мной щуплого шкета. Надо же, не заметил, как дошел практически до самого парка и уперся в гоп-компанию, расположившуюся на скамейке около ограды. В темноте лиц не было видно, но, если считать по вспыхивающим в темноте огонькам папирос, штук пять точно есть. Как же неохота снова в больницу…

— Есть, конечно, — я шагнул к штакетнику и, на ощупь выбрав потолще, с протяжным скрипом гвоздей отодрал планку от ограды. Обидно, что правая в гипсе, но с таким оружием и левой можно хорошенько отделать, главное — не пустить никого за спину.

— Ну что, смертнички, кто желает получить хреновиной по арбузу? — я взмахнул штакетиной вокруг себя. — Кто первый желает на шконку в больницу? Тут недалеко. Обещаю трехразовое питание и гарантированные уколы в задницу.

— Э-э-э, дядя ты чего? — шкет опасливо разорвал дистанцию, косясь на гудящую в воздухе штакетину. — Я ведь не про то…

— Зато я про то, — я шагнул к компании, заставляя их шарахнуться от меня. Так, надо заканчивать, а то непривычная к нагрузкам рука уже начала подавать сигналы.

— Стоямба! — от скамейки отделилась тень, выходя на освещенное луной место. Небольшой рост, заправленные в сапоги штаны… Знакомая рожа.