– Это письмо было обнаружено у ворот, – говорит другой посыльный, зашедший через парадную дверь.

Оба письма открывают и разворачивают одновременно. В них содержится одно и то же послание, написанное печатными буквами черными чернилами, похожими на пролитую кровь.

«У Пола Декстера было одно чудовище, а у меня их пять. Делайте, что я говорю, или все умрут».

Рома Монтеков отбрасывает ногой стул.

– Черт…

– …возьми, – шепотом заканчивает Джульетта Цай на другом конце города.

Пол Декстер считал себя богом-кукловодом, повелевающим городом. Но он ничего не знал. Он мало чем управлял. Его террор стал результатом случайностей. Пол был лишь рукой, сжимавшей почти неконтролируемую массу хаоса.

Но теперь этот хаос обретет форму, у него появится пасть с острыми зубами, и он будет рыскать по углам в поисках добычи.

И город будет плясать под его дудку.

Весть о нападении разошлась так быстро, что утром о ней знали все слуги. Они тихо переговаривались, смахивая пыль в гостиной, никто из них не осмеливался проявить сочувствие к жертвам из числа Белых цветов, но они включили радио на полную громкость и жадно слушали новости.

Все утро люди ожидали неизбежного – сообщений о появлении новых жертв. Но их не последовало. Белые цветы в «Подсолнухе» погибли так, будто это было делом рук наемного убийцы, а не чудовища, которое разносит заразу.

Джульетта точила свой клинок о донышко миски. Она затачивала свои ножи, потому что они стали тупыми, как брюхо откормленной скотины, и скрежет металла о металл разносился по всему дому. Но, кажется, это никого не беспокоило; Розалинда сидела в гостиной, дуя на кончик своей авторучки и одновременно листая огромный том французско-английского словаря, лежащий на столе.

– Я же тебя не беспокою, верно? – крикнула ей Джульетта.

Ее кузина бросила на нее короткий взгляд.

– Ты о своем развлечении с этими клинками? Ну, о чем речь, разве это может кого-то побеспокоить?

Джульетта сделала вид, будто ужасно зла. В эту секунду из коридора появилась одна из ее двоюродных бабушек, нерешительно остановилась между кухней и гостиной, затем заметила Джульетту, которая опять ударила ножом по донышку миски. Джульетта тут же сменила свою притворную злость на широкую улыбку, но двоюродная бабушка посмотрела на нее с опаской, бочком зашла в гостиную и поспешила прочь.

– Смотри, что ты натворила, – заметила Розалинда, выгнув бровь. Шаги двоюродной бабушки затихли на лестнице. – Твои ножи и так уже чересчур остры.

– Забери свои слова обратно. – Джульетта положила свое оружие на стол. – Чересчур острых ножей не бывает.

Розалинда закатила глаза, но больше ничего не сказала, предпочтя вернуться к своей работе. Джульетте стало любопытно, и она, поставив миску донышком вниз, подошла, чтобы посмотреть, что пишет ее кузина.

«Отчет о ситуации в экономике и торговле Шанхая после антибританского бойкота 1925 года».

– Это для твоего отца? – спросила Джульетта.

Розалинда что-то утвердительно промычала, продолжая водить пальцем по странице словаря. Мистер Лан был деловым человеком, который держал контору в центральной части города. Ему было поручено заниматься делами мелких торговцев под контролем Алых, которые были недостаточно важны, чтобы ими занимались господин и госпожа Цай, но которые все же имели достаточное значение, чтобы не выпускать их из-под надзора семьи. Последние несколько лет он делал свою работу так тихо и незаметно, что Джульетта забывала, что у Розалинды и Кэтлин есть отец, пока он вдруг не являлся на семейный обед. Розалинда и Кэтлин тоже общались с ним нечасто, поскольку жили в особняке Цаев и, насколько было известно Джульетте, не хотели жить под одной крышей со своим брюзгливым родителем.

Но он все же оставался их отцом. Около недели назад он предложил им переехать с ним за город, но Розалинде и Кэтлин это предложение пришлось не по вкусу.

– Я стараюсь приводить его дела в порядок, насколько это возможно, – рассеянно пробормотала Розалинда, перевернув страницу словаря. – В качестве отговорки для своего самоустранения он использует политику, но, по-моему, дело в том, что ему надоело работать. Однако он не заставит меня переехать просто потому, что ему не хочется писать отчеты.

Джульетта прищурилась, глядя на отчет.

– Что такое свиная черева, и почему мы экспортируем ее в Америку?

– Je sais pas[9], – проворчала Розалинда. – Но в феврале прошлого года цены на нее упали, и это все, что нам интересно.

Если честно, Джульетте это тоже было совсем неинтересно, а уж ее отцу и подавно. Именно поэтому мистер Лан и бегал за дельцами, торгующими свиной черевой, а люди из ближнего круга Алой банды держали в своих руках торговлю опиумом и занимались пытками полицейских, не желающих прогибаться под гангстерскую власть.

Джульетта подошла к сидящей на диване Розалинде и уселась рядом. Диванные подушки спружинили, и холодная кожа обивки заскрипела, соприкоснувшись с бисером на ее платье.

– Ты видела Кэтлин?

– Нет, сегодня утром мы еще не виделись, – ответила Розалинда. В ее тоне прозвучал холодок, но Джульетта сделала вид, будто не замечает его. Между Кэтлин и Розалиной то и дело возникали мелкие ссоры. Если Кэтлин не раздражала Розалинду, уговаривая ее перестать делать работу за их отца, то Розалинда раздражала Кэтлин, убеждая ей прекратить заигрывание с коммунистами в свободное время. Тут что-то крылось – то, чего, как подозревала Джульетта, обе сестры не желали ей говорить, но у нее не было права на них давить. Тем более что в конечном счете Кэтлин и Розалинда никогда не злились друг на друга подолгу.

– Если ты увидишь ее раньше меня, – сказала Джульетта, – сообщи ей, что завтра вечером мы должны ужинать в ресторане Чена…

Парадная дверь распахнулась, оборвав ее речь. В холл тут же повысовывались родственники. Когда оказалось, что это Тайлер – нос у него был разбит и он хромал, перекинув руку через шею одного из своих подручных, – Джульетта только закатила глаза. Было видно, что он не может наступать на левую ногу – наверное, из-за ножевой раны.

– Цай Тайлер, что случилось? – спросила одна из родственниц, поспешно выйдя в вестибюль. За ней следовала толпа Алых, наполовину состоящая из постоянных подручных Тайлера.

– Пустяки, – ответил он, ухмыляясь, несмотря на то что по его лицу текла кровь, окрашивая его блестящие зубы красным. – Всего лишь небольшая стычка с несколькими Белыми цветами. Аньдун, отправь людей на Ллойд-роуд, там надо прибраться.

Аньдун немедля побежал выполнять его приказ. Алые всегда действовали быстро, когда речь шла о том, чтобы отправлять других делать за них грязную работу.

– С какой это стати ты затеял свару на Ллойд-роуд?

Тайлер перевел взгляд на Джульетту. Она поднялась с дивана, оставив Розалинду заниматься своим делом. И внезапно на лицах родственников, собравшихся в холле, появился куда больший интерес, и они завертели головами, глядя то на Джульетту, то на Тайлера, словно зрители во время игры.

– Кое-кто из нас не боится иностранцев, Джульетта.

– Не обольщайся идеей, будто демонстрируешь храбрость в борьбе против иностранцев, – парировала Джульетта, остановившись перед ним. – Ты просто выступаешь для них, как скаковая лошадь на Шанхайском ипподроме.

Тайлер не отреагировал на вызов. Джульетту бесило, что он ведет себя так непринужденно, будто не видит ничего дурного в том, что натворил – а ведь он перенес их кровную вражду с Белыми цветами в самый центр Международного квартала, где те, кто не знал о городе ничего, правили им. Да, кровная вражда между двумя бандами сотрясала весь город, но самые ожесточенные столкновения всегда происходили в границах подконтрольных кланам территорий, вне кварталов иностранцев. Англичанам и французам ни к чему становиться свидетелями того, как люто члены Алой банды и Белые цветы ненавидят друг друга, особенно теперь. Достаточно дать им повод – любой повод, – и они попытаются положить конец кровной вражде, введут военную технику и заберут ту землю, которую они еще не захватили.