Вот, сам проговорился, а теперь — не болтай. Да, я и не думал про золото болтать, кроме того — мне и не с кем особо…

— Хорошо, не буду, — я заверил в своем молчании старообрядца.

Хорошо живут… Зажиточно… Вон стадо коров какое…

На всё это и позарились хунхузы…

Хунхузы… Краснобородые…

Кстати, у тех, кого казнили на лужке, никаких бород не было. Ни красных, ни каких-то ещё…

Только косички длинные…

У китайцев вообще красных бород не бывает, даже желтых. Это некоторые кавказские племена, что разбоем промышляют, в красный цвет бороды себе красят. Так, считают они, вид у них становится более страшным…

Опять же князь мне про это название разбойничков китайских рассказывал. Всё он знает, про всё в курсе. Если ему верить, то первые банды маскировали свои лица накладными бородами красного цвета. Заимствовали их в традиционных китайских театрах. Там такого реквизита было много. Прилаживали они себе эти бороды, чтобы никто их узнать не мог, опасались за свои жизни. Это — только первая версия. Есть и вторая. Ну, что краснобородыми наших, русских разбойников китайцы называли. Шалили соотечественники на территориях, где китайцы проживали. Рыжих бород у россиян-то более чем достаточно. Потом в Китае хунхузами стали и своих разбойников называть. Так как-то получилось. Имелся и третий вариант происхождения этого названия. Китайцы любят красными шнурами и кистями оружие своё украшать. Вот и сейчас на одной трофейной винтовке, что мне плечо оттягивает, такой красный шнур имеется. Так вот, раньше, когда целились, лихие людишки из Поднебесной эти шнуры и кисти зажимали в зубах — чтобы они не мешали им целиться. Издали и казалось, что у разбойника красные усы и борода. Что из этого правда, князь сам не знает. Просто озвучил все известные ему варианты. Такой он энциклопедист…

За воспоминаниями и размышлениями дорога до деревни Егора быстро и прошла. Может и меньше двух верст её было?

— Почти и пришли. — старообрядец указал мне на избы, что показались после того, как дорога повернула. Она, вообще, какая-то извилистая была. Туда-сюда вихляла.

У крайней избы стоял Павел, сын Егора, и какая-то девушка.

— Вон, нас уже встречают…

— Вижу. — старообрядец улыбнулся. — Настенька…

Так, Павел уже какую-то Настеньку упоминал.

— Дочь, — пояснил бородач.

Так, у него кроме сына, ещё и дочь имеется. В деревне живёт.

Когда мы ближе к деревне подошли, Настенька в нашу сторону несколько шагов сделала.

Хромает!

Сильно как…

Так, так, так… Понятно…

Вот почему старообрядец к нам на полянку инородца и притащил! На нём решил мой аппарат проверить. Ну, смогу ли я ему ногу поправить…

Ещё у меня один пациент будет. Тут и гадать нечего. Хромой, теперь уже почти не хромой, чуть ли не как лось по лесу бегает, только временами придуривается. Недели две ещё, и можно ему будет аппарат снимать.

Это, что — моё пребывание здесь опять затягивается?

Глава 29 Баня

— В баню или за стол?

Такой выбор мне и хромому Егор предложил, это когда мы вскоре на его подворье оказались.

Есть, честно говоря, давно уж хотелось. В лесу мы, конечно, чуть-чуть как-то перекусили, но когда уже это было…

Помыться с дороги тоже бы не помешало.

— В баню, — сделал я выбор за себя и инородца.

— Павел, проводи, — распорядился старообрядец.

Тот кивнул отцу, нас рукой поманил. Пойдёмте, мол за мной.

— Винтовки-то давайте сюда, нечего их в баню тащить…

Я с удовольствием облегчил свои плечи, хромой последовал моему примеру.

— Настенька, собери им что-то из моего…

Хозяин… Меньше чем за минуту всем указания дал…

Павла отправил нас мыться проводить, у меня и хромого оружие забрал, дочери велел нам чистую одежду собрать. Само-собой, не грязное же после бани на себя натягивать…

Баня у Егора шагах в пятидесяти от домины стояла. Именно — от домины. Избой назвать это сооружение у меня язык не поворачивался. Не пятистенок, а целая крепость какая-то. Где он таких брёвен только на строительство и набрал?

Осаду можно в таком доме держать. Без трёхдюймовки его и штурмовать думать нечего…

Баня тоже была возведена основательно. Дома не у каждого на садовом участке такой домик для житья имелся…

Опять я дом вспомнил. Вроде, сколько лет уже я здесь, а всё сравниваю — как дома было и что теперь глаза мои видят. Кстати, не всегда в пользу прежней моей жизни выходит.

Дома я в ванне мылся. Сейчас про это думаю — только грязь с тела смывал. Нормально помыться, так теперь считаю, можно только в бане.

Инородец тоже как-то повеселел. Быстрее меня в направлении бани зашагал.

Не хромает он уже почти совсем. Не буду я, наверное, две недели ждать. Сейчас в бане его ногу осмотрю, гасничком каким-то померяю… Если всё нормально, завтра и аппарат сниму…

Баня была у Егора по-чёрному. Ставил он её судя по всему не так и давно, может год-два назад. Теперь я в этом деле разбираюсь.

Ага, вот и венички имеются… Сейчас парочку запарим…

В такой бане, да не попариться… Не настоящее мытьё без этого будет…

Хромой одобрительно на мои действия смотрел. Разделял мой взгляд на банную процедуру.

Баня здесь — всё. Ну, конечно, не всё — но многое.

Большинство тут на свет в бане и появляются. Что первое в своей жизни малыш увидит? Баню. В ней он рождается. Нет, рожают бабы и в избах, и в хлеву, и прямо в поле, но чаще — в бане.

Пригласят повитуху, а она бабу в баню и ведет… А, баня уже натоплена до самой невозможности. Мужик для своей благоверной рад стараться. Бабка прикажет роженице на полок лезть, в самый что ни на есть жар. Сама внизу сидит и наблюдает, как баба мучается. Если час — другой роды идут — даже и не вмешивается, считает это нормальным. Ежели роды затягиваются, то перво-наперво заставит бабу калган, настоянный на водке выпить. Это, как в селе у Федора считали, помогает роды ускорить.

Если это не помогло, начинает повитуха править ребенка — он де неправильно в животе матери лежит, вот и родиться сам не может. Мять живот бабка примется, встряхивает роженицу, может даже подвесить её под мышки к потолку бани…

Про какие только методы для ускорения родов я не узнал, пока в Вятской губернии у Федора жил. Даже, что очень полезно поставить бабу на голову вверх ногами — тут де она и родит.

Парят ещё роженицу вениками, особенно живот её…

Как родился ребенок — его тоже начинают мыть. В корыте, а то и просто положат его в бане на лавку и плещут водой.

Моют малыша не только в первый день его жизни, а целую неделю. Со второго дня не просто водой плещут, а намачивают в тёплой водичке мягкую овечью шерсть и ею трут малыша. Да, в воду эту кладут предварительно несколько золотников соли. Так де лучше будет. Соль — она уроки предупреждает. Малютки, они легко урочаются. Причем, соль не просто сыплют, а кладут в воду крестообразно. Ещё и говорят при этом — «во имя Отца и Сына, и Святого Духа, аминь». Этой же солью надо посыпать и голову дитяти.

Ещё новорожденных парят. Причем, особым, приготовленным специально для этого веником. Не легонечко, а до полной красноты всего его маленького тельца. Это — чтобы ребенок лучше развивался физически, был спокойным и хорошо спал.

Фельдшер, у которого я в селе Федора жил, на это всегда сильно ругался. Не одного малютку так до смерти запарили. Ещё и прыщи на теле у малыша после такого паренья появляются. Местные жители, если я правильно помню, их своробом называли…

— Ваня, ты мыться-то будешь?

Инородец меня в бок пихнул.

— Буду, буду…

Что-то завис я. Про жизнь свою вятскую вспомнил. А, что, хорошо там было.

Глава 30 Пожар

Попарились.

Помылись.

Воды мы с хромым инородцем не жалели. Недалеко от баньки речушка текла. Сын Егора или его дочь, водицы в баню достаточно натаскали.