О том, что принципа возвращения в своё тело он до сих пор не понял, Кот предпочёл промолчать. Максу вдруг до одури захотелось вмешаться и рассказать, какое приключение было у него, когда как-то вечером Слава рухнул ему под ноги трупом и отказался шевелиться. Чтецу пришлось таскать при себе бездыханную тушу Кота около четырёх дней, проклиная всех и вся и истово молясь, чтобы тело его напарника не сдохло за время отсутствия души. Вернувшись назад, Слава сожрал почти все имеющиеся у них запасы и бодро заявил, что это было ещё недолго. Макс тогда почти пожалел о том, что связался с этим типом. Почти.

Впервые они встретились в апреле, на одной из отвратительно людных на взгляд Чтеца стоянок. Макс, в очередной раз оставшийся без напарника, остановился там на перезарядку и держался в стороне от остальных не только из обычной осторожности: ему были неприятны их беззаботные лица. Несколько грузовых фур с охраной, какие-то цивилы, возвращающиеся из южного поселения, где они зимовали, пара охотников-одиночек и целый отряд от Инквизиции. Для того, чтобы сделать общество ещё более отвратительным, не хватало разве что Мотыльков и Томкиного мужа.

Кот появился к вечеру. Пешком выполз с полей, волоча за спиной слишком большой для него доверху набитый рюкзак. Сверху на свою кошачью толстовку он нацепил не подходящий ему по размеру вывернутый мехом наружу тулуп. Смахивая со лба выступающий от жары пот, он приставал к мирно болтающим у общего костра людям, просил поделиться едой и водой и с широкой улыбкой на лице рассказывал о том, как неделю тащился пешком через лес.

Макс не приближался к общему костру, но от своей машины неплохо слышал, о чём говорили собравшиеся. Кота узнал кто-то из Инквизиции, и его накормили, а потом просто перестали обращать на него внимание. Тогда-то заскучавший Кот и нашёл Чтеца.

Макс шугал его, как паршивого котёнка, весь следующий день, пока ждал очереди на заряд. За это время он успел узнать, что Кота зовут Славой, что он не имеет ни родных, ни друзей, охотится уже два года и даже убил кого-то из Серебряных. В Инквизицию его не взяли, видеть напарником не хотели. А ещё у него душа вываливалась из тела. Выслушав столь привлекательное резюме, Макс решил, что скорее завяжет с охотой, чем свяжется с кем-то подобным.

А вечером Кот незаметно подобрался к скучающему у своей машины Чтецу и вдруг заявил:

— А я знаю, кто ты.

— Вот как? — Среди новичков Макса знали немногие.

— Я знаю Ящерку, а она знает Осьминога, он говорил ей о тебе. Говорил, что ты умеешь читать печати. Ящерка тебя искала.

Ящерка нашла Чтеца и получила от него то, что хотела, ещё осенью.

— И что с того? — спросил Макс, а Кот, покопавшись в многочисленных карманах, нашитых на его штаны, сунул что-то ему под нос.

— А то, что ты Чтец, значит, ты можешь это прочитать. Можешь же, да?

— Обычно я прошу за это плату, — проворчал Макс, отстраняясь, когда вдруг увидел, что суёт ему под нос приблудный парнишка, которой в свои неполные двадцать два выглядел максимум на семнадцать.

Это была печать. Большая, как крышка от классической банки, выкованная из потемневшего от времени металла, печать. Макс никогда в своей жизни не видел ничего подобного: печати всегда писали, выжигали или вырезали на чём-то. Малейшие движения руки мастера имели значение, и воспроизвести эти движения при ковке было попросту невозможно. Заворожённо глядя на печать, Чтец протянул к ней руку, но Кот резво отскочил назад.

— Переведёшь? — недоверчиво спросил он.

— Где ты это взял?

И Кот рассказал ему ту бредовую историю с болотными огоньками в совершенно сухом лесу, за которыми он попёрся, наплевав на всё, что говорил ему дед, и — вероятно, за наглядную демонстрацию его суицидальных наклонностей, — был награждён самой невозможной печатью, которую Макс встречал в своей жизни.

Перевод лишь подтвердил её невозможность. При физическом контакте печать полностью обездвиживала вампиров на целых тридцать секунд. Расставаться с этим сокровищем Кот, разумеется, не пожелал, а потому Чтец принял отчаянное решение пока что не расставаться с Котом. Как ни странно, потом он ни разу по-настоящему не пожалел об этом. Чем больше времени они проводили вместе, тем яснее Макс видел, что никогда не смог использовать эту печать так же эффективно, как это делал Слава. Совместная работа шла хорошо, а кованый металлический кружок так и оставался ещё одной неразрешимой загадкой.

Сколько печать пролежала в земле? Эксперт, которого удалось найти, ориентировался только в границах пятисот лет, а эта печать оказалась значительно старше. Но откуда могла взяться столь древняя печать такого рода? Упрямая, ленивая, тяжёлая, она, конечно, легко давалась Коту, но, что ни говори, колдовские способности Кота были выше средних. Ни один колдун до Разлома не смог бы активировать такую.

Но самое главное другое. Почему за сотни, а может и тысячи лет до Призыва какому-то безумному мастеру пришла в голову идея сделать печать, оказывающую эффект на вампиров и… кого-то ещё?

Автодом катился по узкой разбитой дороге, проехав разросшимися полями и свернув к реке. Бессмертный подвёз их к самому берегу, миновав пять разрушенных построек, определить былое назначение которых ныне не представлялось возможным. Ручеёк, слишком маленький, чтобы заслужить обозначения на Мишиной карте, впадал в Каму, образуя устье с удобными пологими берегами.

— Откуда тут дорога? — спросил Макс, и Миша пожал плечами.

— Не знаю, но я рад, что она здесь есть.

Они остановились достаточно близко к реке, чтобы Бессмертный смог протянуть помеченный фильтрующей печатью шланг от водяного резервуара прямиком в камские волны. К фильтрующим печатям Макс относился с недоверием: они часто работали с подвохом, либо очищая излишне избирательно, либо выдавая дистиллированную воду на выходе, однако печать Бессмертного отличалась от остальных. На этот раз Чтец безошибочно узнал уже знакомую ему мелкую и точную работу.

— Я продал бы душу за один разговор с её дедом, — признался Макс.

— Будь осторожен, а то какой-нибудь чёрт исполнит твою просьбу, заберёт душу и отправит тебя туда, где сейчас покоится старик.

Чтец невесело усмехнулся.

— Не выйдет. Если я, как и он, умру, моя душа станет непригодной к использованию.

— Кто знает. — Миша не принял шутки. — Душа — не та материя, о которой можно что-то говорить наверняка.

Скрипнула, отворяясь, задняя дверь автодома, и мимо Макса с Мишей к устью ручья решительно протрусила Рада. Следом за ней, отважно выбравшись под лучи солнца, бежала кикимора.

— Я слышал, они не любят света, — удивился Макс.

— Не любят, но и не боятся, — пояснил появившийся вслед за ними Кот. — Сам вспомни, мы её при свете солнца подобрали.

— Чёрт знает эту нечисть…

— Да, — Слава хохотнул, — чёрт точно знает.

Кота, уже готового пуститься в очередные россказни, Миша отправил собирать хворост для костра в близлежащий лес. Слава умчался в указанную сторону без малейшего намёка на недовольство, лишь, поднявшись по песчаной насыпи к одной из разрушенных построек, оглянулся, чтобы посмотреть, как мокрая от речной воды Рада пытается намылить не слишком довольную происходящим кикимору.

Миша возился с насосом, который сбоил и отказывался работать без его личного присутствия. Сидя рядом с ним, Макс активировал фильтрующую печать и удивлялся лёгкости, с которой сложные с виду колдовские символы отвечали на команды. Через плеск воды до него долетал хохот шутливо сражающейся с кикиморой Рады. Она успела упасть в ручей не менее двух раз, а потому была мокрая, но смертельно довольная.

Когда и как Мира покинула автодом, Чтец не заметил. Он увидел высокую тонкую фигурку, направляющуюся к ручью, и не сразу узнал, кто это. Мира несла в руках частый гребень и явно намеревалась применить его к кикиморе.

— Осторожно, укусит! — крикнул Макс ей вслед.

Мира даже не обернулась, и только Рада отозвалась из ручья: