Скоро пропали детишки старика-барсука Стрипса, потом – наследники другой кроличьей фамилии, выдрята Дьюи, крысята Уэйва… Дети исчезали один за другим из-под носа родителей.

У Мэри и у лиса из единственной семьи селения тем временем родилось трое лисят. Двое из них пропали – мальчик и девочка. Пропал отчего-то и сам лис. Мэри осталась одна с маленьким сыном, и все жалели ее.

А потом мать того лиса, Лили, зашла за чем-то к невестке и тут же поспешила на рынок, истошно вопя:

– Дети! Наши дети!

Оказалось, старуха не застала Мэри дома, только нашла своего внучка спящим в колыбельке. Дверь погреба была открыта, и там лисица увидала полные пузатых бутылок полки. На бутылках с мутноватой бордово-красной жидкостью красовались бумажки с именами пропавших детей, включая и детей Мэри. По тошнотворному запаху лисица догадалась, что это кровь.

Это Мэри убила малышей и заполнила бутылки их кровью!

Только сейчас звери поняли, отчего лиса покупала столько странных приправ и жила уединенно – она была ведьмой. Но зачем ей кровь детей?

Когда Мэри вернулась, набрав в лесу каких-то кореньев, ее во всем заставили признаться.

– Зачем ты сотворила такое, чудовище?! – вопросили они.

– Красота… – кротко потупила глазки лиса, но, увы, ничье сердце это больше не тронуло.

– Что?

– Красота… Кровь малышей дает молодость и… красоту. А мужа пришлось убить, чтобы не разболтал…

Звери были в ужасе. Может, в лисе и могли проснуться какие-то первобытные инстинкты вроде желания проглотить полевку, но сосать кровь, как дикие племена летучих мышей с гор? Да еще и убивать ради этого родных детей, собственных лисят!

Мэри связали и публично сожгли на большом костре на рыночной площади. Огонь бесстрастно сожрал кружева ее белой сорочки, охватил роскошный черный мех – и вот во всполохах пламени была уже не красавица-лисица, а безобразное чудовище.

Предсмертные вопли Мэри надолго застыли в воздухе.

Селение погрузилось в глубокий траур по бедным малышам.

Дом ведьмы сожгли, а маленького лисенка взяла к себе его бабушка Лили и вся семья его отца.

Звали малыша Крисом. Семья его покойного папы была рыжая, мама – чернобурка, поэтому окраска у лисенка была забавная: мордочка вся черная, спинка и ушки рыжие, лапки и хвостик черные. Таких лис называют сиводушками.

Но не из-за шкурки его не любили: все помнили Мэри, а кто не помнил – слышал о ней от взрослых. Беднягу Криса называли ведьминым сыном и наследником убийцы, и он вырос замкнутым в себе лисом.

Шли годы. Крис собрал вещи и отправился в путь, куда-то далеко, далеко от селения…

***

– Угадайте, что было потом?

– И что же?

– Потом он встретил у озера выдру необычайной красоты.

– Так это он убил Элизу Дэй?

– Удивительно! Я бы и не подумала…

– Нет, тогда понятно, конечно, зачем ему хотелось уничтожить красоту! Вспомнил о грехах матери и…

– Психологическая травма на всю жизнь, да? Ну-ну…

– А не усмехайтесь так! Вы просто не поняли всей серьезности рассказанных историй!

– М-м, очень интересно! И в чем же серьезность?

– В том, что нельзя доверять кому попало! Всяким Фараонам, незнакомцам, красивым соседкам…

– Ну, и вы грешите этим.

– Простите?

– Вы оба так запросто общаетесь с нами, хотя видите впервые в жизни! Не кажется вам, что это риск?

Супруги-зайцы переглянулись.

Они сидели в маленьком кабачке и с удовольствием обедали – здесь готовили отличный морковный сидр и базиликовое пиво. К ним подсели из-за отсутствия столиков еще двое – некая особа в низко надвинутом капюшоне черной куртки, и ее спутник козел в наряде средневекового небогатого кучера. Его бородка то и дело оказывалась в кружке с капустным ликером и уже окрасилась в зеленоватый оттенок.

В отличие от леди в черном, он не проронил ни слова. Но зайчиха помнила свой же рассказ про то, что, если кто-то молчит – лучше не заставлять его говорить. А то вдруг он призрак? Ну, или просто немой. И буйный.

Обмен историями произошел как-то сам собой. Официант что-то бурчал про сомнительного вида паренька с ножом – худого и мелкого, как суслик, похожего на ласку или хорька, страшно облезлого. Его видели в северной части города. Зайчиха припомнила историю про Волчонка со Стадли-Роуд, а дальше разговор пошел сам собой.

– Прошу прощения, а что вы имеете в виду, дорогая?

Незнакомка в черном сделала большой глоток яблочного виски и со стуком поставила стакан на стол. Зайчиха невольно подумала: неужели ей не жарко в обтягивающих черных перчатках? За черным капюшоном она успела приметить неровные клочки темной шерсти и розовато-серую кожу. Ей стало не по себе.

– Вы даже имени моего не знаете.

Заяц кашлянул в кулачок. У него неожиданно вспотели лапки.

– Но мы видим, какая вы… эм…

– Учтивая и интересная собеседница, – нашла правильные слова жена.

Незнакомка коротко рассмеялась.

– Неужели?

– Да… Вы рассказали удивительную историю… Она, и правда, многое объясняет. Вы слышали ее где-то или читали?

– Слышала, – лаконично ответила та, откидываясь на спинку стула.

– Просто обычно легенды знают все, – нерешительно проговорил заяц. – Их рассказывают друг другу не один десяток лет, а ваша… гм… сказочка кажется мне несколько… нереальной.

– Майкл! – возмутилась зайчиха.

– У меня есть доказательство, и не одно, – хрипловато сообщила дама, обмениваясь с козлом странными взглядами. – Вот вы знали, что дух этой самой Мэри можно вызвать?

– Неужели? – вежливо сказал Майкл, которого этот разговор уже начал напрягать.

– Нужно произнести всего пять слов… Попробуем?

– Может, не стоит? – засомневалась зайчиха.

– Это все бредни, – фыркнул ее муж. – Давайте! Давайте попробуем!

– О, вижу, вам доводилось вызывать духов?

– Нет, но я с радостью приобрету такой опыт… Чтобы понять, что вы делаете из нас дураков! – и Майкл хлопнул лапой по столу.

Зайчиха занервничала. Похоже, выпитое базиликовое пиво ударило ее муженьку в голову.

– Тогда повторяйте за мной, – ласково велела леди. – Я…

– Я… – повторил заяц.

– Ве-е-ерю…

– Верю…

– В Мэри…

– В Мэри…

– Уорт.

– Уорт.

Кабак вдруг заполнился сероватым дымом. Запахло серой.

Посетители испуганно завизжали, официанты спешно открыли запасные двери, решив, что это не учебная тревога – утечка газа или пожар. Звери побежали прочь, и только Майкл с женой словно приросли к своим местам, и никто в суете не обратил на это внимания. Все мечтали спасти собственные шкуры.

Козел неожиданно вскочил, опрокинул стол и залился хрипловатым смехом. Дама в черном тоже поднялась и скинула капюшон. Зайцы замерли.

За редким, клочковатым мехом ее обтягивала розоватая дряблая кожа. Следы от давнего ожога делали лису – а это была именно лиса, чернобурка, – отвратительно пугающей.

Теперь ясно, зачем ей нужны перчатки.

– Вы хотели увидеть Мэри – вы получили Мэри! – страшным голосом объявила лисица, набрасываясь на супругов, и повалила их на пол, сев верхом.

Зайцы истошно верещали, но было поздно…

Козел любезно подал Мэри копыто, помогая подняться, и отряхнул пыль с ее черной юбки.

– Ты даже не дала мне с ними поболтать, – хмыкнул он, когда они уже выходили на улицу. Тихий спокойный вечер наполнялся осенней прохладой, шелестом листьев и звуками сирены от подъезжающей пожарной машины. – И не рассказала им мою историю… Мне впору обижаться!

– Не мели ерунды, – закатила глаза лисица, украдкой смахивая с перчаток окровавленный заячий мех. – Слышал? Какой-то зверек завелся… Мне любопытно.

– Любопытно, что он за вид? – скривился козел. – Хочешь, пошлю кого-нибудь, и не будем париться?

– Смит, – строго оборвала Мэри. – Ты прекрасно понимаешь, о чем я, идиот.

Козел усадил ее на заднем сидении черного автомобиля, сам сел за руль и нажал на газ.