— Ну, так я ж и говорю, плохо же без мужика, — заметил опер, ставя на стол тарелки и сваливая туда по порции яичницы. — Был бы рядом с тобой Крест, — тоном Кота Баюна завел свою излюбленную сказку, — тебя бы ни одна сволочь тронуть не смела, да? — кинув на нее короткий косой взгляд, Кир продолжил: — А то трутся тут, понимаешь ли, всякие… Нет, — спохватился он, оглядывая кухню в поисках вилок, — я не про себя. Я про того типа, который только что околачивался на твоей площадке, а, завидев меня, почему-то смылся.

— Какого типа? — Олеся невольно нахмурилась. Хотела она того или нет, но испуг противной россыпью затанцевал по коже, прогоняя прочь гнев.

— Чайник поставь, — отвлекся на секунду от своих фантазий (фантазий ли?) Кир, а затем вернулся к сказанию, завел прежнюю шарманку: — Вот я и говорю, был бы рядом с тобой Крест…

— Его здесь нет! — твердо отрезала Олеся, вновь чувствуя прилив сил от упоминания Жени. — И к его матери я не поеду!

Он на ее протест пожал плечами и бесхитростно, весело пообещал:

— Да х*р с ним, с Крестом, я сам его найду, без твоей помощи. Сделаю тебе сюрприз, потом спасибо скажешь.

— Какой сюрприз? — в душе Олеси похолодело.

— Да не переживай ты, — увидев, что на ней нет лица, Кир продолжал глумиться: — Мы не будем ему рассказывать, как вчера хоронили вашу собачку. Как ты вчера была очень мне благодарна за помощь.

— Какая же ты свинья! — не в силах видеть его мерзкую рожу, Олеся повернулась с намерением покинуть кухню, но Кир, догнав ее в два счета, резко развернул ее к себе.

— Что ты сказала?!

Видимо, он еще не весь свой яд на нее извел. Теперь он исторгался не на словах, а сочился во взгляде. Явная фальшь его сочувствия к ней была очевидна.

— Что слышал, — глядя ему в глаза, бесстрашно ответила Олеся.

— Я же к тебе по-хорошему, — снова наигранно ласково произнес опер, однако его рука до боли сжимала тонкое предплечье. — Забочусь о тебе! Ты же одна совсем тут, в огромном, чужом городе! Кто тебе еще поможет, кроме меня?!

— Я не нуждаюсь в твоей помощи.

— Вчера ты считала иначе, — напомнил он.

— За вчера я с тобой уже сполна расплатилась! — бросила ему в лицо Олеся. Помолчав, с искренним недоумением спросила: — Я не пойму, что ты ко мне привязался? Тебе, что, больше никто не дает?

Если Кир и оскорбился, то виду не подал. Хватку, правда, ослабил, что позволило ей освободить руку.

— Я же говорю, не чужие мы с тобой, — опер провел рукой по ее плечу, но она сделала шаг в сторону. — Ладно, раз не хочешь со мной, так и быть, устрою тебе встречу с любимым, — притворно горестно вздохнув, кивнул он и направился за стол.

— Какую еще встречу? — ее голос чуть дрогнул, но Олеся тут же взяла себя в руки. Женя далеко, и Кир просто берет ее на понты. Ничего он не сможет сделать!

— Сюрприз! Это будет сю-юрпри-из, — пропел он и, широко улыбнувшись, принялся уплетать собственноручно приготовленную яичницу.

Не желая больше лицезреть его физиономию, Олеся отправилась в ванную. Сидела бы там долго, целую вечность, приходя в себя от визита опера, если бы не необходимость идти за Настей. Мимолетно взглянув на часы, поняла — пора привести себя в надлежащий вид и выпроводить этого козла. И ключи у него забрать!

Однако когда она, уже одетая, появилась на кухне, того и след простыл. Лишь грязная посуда после его пиршества так и осталась на столе. Это что же, он теперь сможет заявляться к ней домой, когда ему вздумается?! Отныне дом не был ее крепостью, раз сюда могли заявиться кто угодно. И хорошо, если только Кир. Она не особо верила его россказням, но и не верить стопроцентно не могла.

Олеся сгребла со стола тарелки и с грохотом определила их в раковину, едва не разбив. Затем, выпив новую порцию жаропонижающего и замазав тональником следы бессонной ночи и плохого самочувствия, поспешила за Настей. В подъезде было как-то слишком темно, или это ей теперь все казалось подозрительным после вчерашнего происшествия. На улице она постоянно оглядывалась — почему-то ее не покидало ощущение, что за ней следят. Ну, вот, паранойи еще только не хватало, одернула она себя.

Дочь выглядела грустной и озабоченной и, как и следовало ожидать, тут же принялась снова расспрашивать про собаку.

— Мама, ты Зефирчика искала?

— Искала, Настюш, — соврала Олеся.

Похоже, сегодня им предстоят новые поиски.

— Бедненький, он где-то бегает совсем один, испуганный, замерзший, — Настя была готова расплакаться, и от этого материнское сердце разрывалось на части.

— Может быть, его кто-то подобрал? — она попыталась успокоить дочь, но эти слова, напротив, вызвали негодование.

— Но это же моя собачка! Я хочу вернуть Зефирчика! Мамочка, ты обещала, что мы расклеим объявления о его поиске!

Разумеется, объяснять дочери, насколько бесполезна эта затея, Олеся не стала. На ноутбуке они составили объявление, куда вставили фото Зефира, а потом сходили в копировальный центр и распечатали несколько десятков копий. Остаток дня прошел за тем, что они ходили по кварталу и расклеивали объявления о пропаже собаки.

— Настюш, может, заведем другую собачку? — с надеждой предложила Олеся, понимая, что дочь намерена заниматься поисками пса ежедневно.

— Я не хочу никакую другую собаку! Это подарок Жени! — со слезами в голосе воскликнула Настя, и эту тему пришлось срочно сворачивать.

К вечеру Олеся чувствовала себя совершенно выбитой из сил, болезненная слабость окутала все тело, и желание было только одно — упасть в кровать и уснуть под теплым одеялом. Но сначала накормить Настю ужином, сделать уроки, приготовить ей одежду на завтра. Да и самой ей завтра на работу, отгул-то она выпросила лишь на день, а чтобы взять официальный больничный нужно быть зарегистрированной в поликлинике.

Когда она клевала носом рядом с дочерью, усердно решающей математику, до нее донесся едва различимый звук проворачиваемого в замке ключа. Это мгновенно выдернуло из сонливости.

— Мама, это кто? — испуганно прошептала Настя, огромными глазищами смотря в сторону прихожей.

Сделав дочери знак молчать, Олеся осторожно вышла в коридор и прикрыла дверь в комнату. Вот замок провернулся раз, другой, а она вместо того, чтобы кричать, звать на помощь, звонить в полицию, просто стоит, как вкопанная, и завороженно наблюдает за тем, как дверь медленно открывается. Страх моментально сменился гневом, как только в проеме раскрывшейся двери она увидела Кира.

— О, встречаешь меня? — расплылся тот в полуулыбке-полуусмешке, но вид у нее, похоже, был тот еще, на что опер хмыкнул: — Испугалась, что ли? — после чего «обрадовал»: — Да не бойся, я тебе хороший замок поставил! Кроме меня, никто не войдет!

Тут и Настя выскочила из комнаты.

— Мама, это Зефирчика принесли? — с надеждой воскликнула девочка, но, не увидев в руках у дяди своей собаки, помрачнела.

Зато Кир заинтересованно взглянул в ее сторону.

— А что с Зефирчиком? — спросил он, как ни в чем не бывало.

— Он убежал, и мы не можем его нигде найти, — с детской непосредственностью тут же принялась рассказывать все Настя. — Я боюсь, что на улице с ним могло что-то случиться!

— Да, могло и случиться… — опер многозначительно посмотрел на Олесю.

Настя мгновенно отреагировала — глаза ее тут же наполнились слезами, нижняя губа затряслась. Она вновь убежала в комнату, а Кир в ответ на испепеляющий взгляд Олеси поднял руки кверху.

— Я ничего такого не сказал! — заметил он, а потом прошептал заговорщически, придвинувшись ближе: — Но, по-моему, тебе надо ее постепенно готовить к правде? — Он достал из кармана сорванное объявление и продемонстрировал его Олесе: — Это вряд ли поможет.

— Не лезь не в свое дело! — вконец разозлившись, прошипела Олеся, предусмотрительно закрыв дверь в комнату, чтобы Настя не слышала их разговор. — И вообще, с какой стати ты приходишь в мой дом без спроса?! Так, либо ты отдаешь мне ключи, либо я поставлю другой замок!