Я придержал сползающий труп, уцепившись зубами в одежду. Все же у паренька знатная оснастка во рту — треугольные, острые зубки, будто созданная для того, чтобы вырывать куски мяса. Может совпадение, но я не поставил бы на такую вероятность даже яблочный огрызок. Но не время думать о загадочных совпадениях. Тело работает лишь чудом. Из меня крови вытекло не меньше, чем из здоровяка, кожа исполосована ремнем, обожженный глаз посылает чудовищные импульсы боли, вырубившие обычного человека почти сразу.

Я сжал челюсти, откусывая плоть вместе с куском майки. Мясо жевать не стал, почти сразу выплюнул, немного повозив во рту, чтобы вытекла кровь. В ней больше жизненной силы, чем в мышцах, но меньше, чем в сердце, печени и костном мозге. Разворошив клыками рану, я надолго к ней присосался. Остановившееся сердце перестало гонять кровь по сосудам, поэтому удалось сделать всего десяток небольших глотков.

Свободная рука до сих пор не чувствовалась, хотя после вливания жизненной силы появилось слабое покалывание. Пришлось жрать мясо. Когда зубы начали стучать об ребра, а запах из подмышки убитого чуть не заставил меня выблевать съеденное, сбросил ублюдка с себя.

В голове немного прояснилось. Поднапрягшись, я попытался освободить левую руку, но из рассеченного плеча сразу полилась кровь. Правда, она и раньше текла, но сейчас тонкий ручеек превратился в широкую ленту. Дерьмо. Скоро Барт должен вернуться. Задницей чувствую, что в ближайшие пять минут он будет здесь.

Закрыв глаза, я погрузился в процесс восстановления конечности, вкладываясь лишь в наиболее важные для работы аспекты. Кое-как срастить кости, буквально поставив тоненькие перемычки между сломов, ставших под разными углами. Загнать побольше крови, начавшей сочиться из ран. После всех манипуляций получилось пошевелить двумя пальцами.

Пока удалось дотянуться до стола с пыточным инструментом и схватить зубчатый нож, с меня сошло столько пота, что он потек по сиденью, частыми каплями срываясь в лужу крови подо мной. Левый глаз пришлось держать плотно закрытым, но даже так я сходил с ума от жжения.

Когда удалось ослабить ремень и вытащить руку, я пребывал в настолько чудовищном состоянии, что начал слышать шепот Белой госпожи. Ласковый шепот за спиной уговаривал сдаться, чтобы прекратить мучения. Всего лишь нужно немного расслабиться.

— Это богохульство, моя госпожа, но пока что, идите в задницу, — пробормотал я, вставая с кресла.

Тремя движениями вскрыв живота ближайшего трупа, я вырезал печень и погрузил зубы в еще теплое, отдающее железом мясо. Проглотив ее за три укуса, я так же поступил с сердцем и несколькими железами. Когда приступил к второму парню, то дверь открылась. Я медленно повернул голову, не выпуская печень из зубов. В проеме стоял Барт, а за ним девушка в странном черном платье с открытым животом, покрытое золотое вышивкой. Ее лицо закрывала плотная вуаль, оставляя на виду пухлые розовые губки.

— Что за ебаный пиздец!? — хором произнесли они.

Теплая ладонь гладила меня по голове, лежащей на мягкой, упругой подушке. Я потянулся, на что мышцы ответили резкой болью. Многочисленные раны напомнили о себе, выдав залп неприятных ощущений. Открыв глаза, я увидел девушку. Из-за следов крови, синяков и темных, почти черных, кругов под глазами, не сразу признал в ней Эстер. А ее за что притащили в такое место?

— Крис? — девушка слегка покраснела, заметив, что я проснулся. — Ты как?

— Терпимо, — я попробовал привстать. Правую руку так прострелило, будто я оперся на заточенный стальной штырь. — Дерьмо!

Мы находились в большом, овальном помещении, разделенном массивными четырехугольными колонами. Дальний конец терялся в темноте, едва разбавляемой чадящими светильниками, стрелявшими искрами. Воняло горелым жиром. В некоторых местах блестели лужи, шириной в несколько шагов. Сырой, холодный пол сплошь усыпан камешками, сыпавшимися с потрескавшихся стен и потолка.

Возле колонн, на сухих участках сбились в кучки люди. Тут были как подозрительные татуированные мужчины, на рожах которых словно написано — бандит, так и женщины с детьми, старики, несколько рабочих в синей униформе, группа подростков с яркими волосами и лохматая рыжая собака. Большинство подстелило под ноги верхнюю одежду, чтобы не замерзнуть. Одна из женщин осталась в тонкой майке на бретельках, через которую просвечивала тяжелая грудь и темные пятнышки сосков. На нее время от времени косилась пятерка бандитов, гревшая руки у снятого со стены светильника.

— Давно ты здесь? — спросил я у Эстер.

— Может неделю? — девушка сжала губы и посмотрела в сторону. — Или чуть больше. Кто-то украл важные документы, неожиданно приехала проверка. Меня сразу забрали сюда, даже не дав сообщить отцу.

Вот же срань. Неужели она здесь из-за бумаг и книг, что я украл тогда? Они ведь так и остались в моих вещах. Несомненно, только вопрос времени, когда Эстер свяжут со мной. И ничем хорошим для нее такое знакомство не закончится.

— Это я взял книги из шкафчика. И еще там был блокнот, спрятанный в стене за шкафчиком, — я сел напротив знакомой. — Залез в те дни, когда в городе был туман. Не хотел, чтобы так получилось

— Ворюга! — худенькая ладонь слабо ударила меня по щеке. — Как ты мог! Впрочем неважно, не одно, так другое. Там столько накопали, что мне уже не выйти отсюда. Отец точно не переживет этого…

— Неужели из-за пропажи пары книг тебя так сурово накажут? — удивился я.

— Крис, да плевать на книги, хотя ты тоже очень нехорошо поступил, — покачала головой Эстер. — Пропали данные обследования горожан за двадцать лет. Кто-то выкрал накопители. Есть резервные копии, но сам факт пропажи… Они обвиняет меня в пособничестве им.

— Им? — не понял я.

— Тэс, — шепнула девушка на пределе слышимости.

— Мне не стало понятней…

— Темные секты, — на грани слышимости сказала девушка. — Меньшее, что мне грозит это отсечение конечностей и вырывание языка.

Несмотря на страшные слова, Эстер выглядела довольно спокойной. Но немного поджатая нижняя губа и трясущиеся руки выдавали ее. Меня отвлек грузный мужчина, несколько секунд смотревший в нашу сторону. Он тяжело поднялся, опираясь об плечо товарища. Гнусная рожа. Его морду словно отбили булыжником, дали ранам зарасти, и снова переломали. Еще больше отвращения добавляла бородавка над левой бровью. Размером с фалангу большого пальца, на тонкой ножке, она покачивалась при ходьбе, ударяя мужчину по веку, отчего он часто моргал.

— Только не это, — неожиданно Эстер схватила меня за руку.

Я напрягся, оценивая готовность к битве. Правая кисть практически бесполезна, левое плечо не в лучшем состоянии, раны на теле могут раскрыться от любого движения. Мне бы отлежать несколько дней. А с этим боровом так просто не справиться. Одна его жирная рука толще моего туловища.

Но урод остановился возле женщины с ребенком, не дойдя до нас пару шагов. Белокурый пацан лет семи прижался к матери, обхватив ее колени и спрятав голову. Бандит опустил пятерню на плечо вздрогнувшей женщины и наклонившись, что-то прошептал ей на ухо. Та замотала головой и тогда волосатая рука ухватила мальчика за волосы и оторвала от матери, приподняв над землей. Пацан молчал и не трепыхался, повиснув, словно дохлая рыба.

— Хорошо, хорошо! — голос женщины сорвался на крик. Остальные узники бросали взгляды украдкой, а стайка подростков откровенно пялилась и хихикала.

Ублюдок отпустил пацан, на коленях подползшего к матери и обхватившего ее ногу. Самое странное, что он до сих пор не издал ни звука. Чудной малый. Да и сама женщина не похожа на местных. Здесь сплошь брюнетки с узким разрезом глаз, небольшой грудью и крепким тазом, а у незнакомки белые волосы, тяжелая грудь и хрупкое телосложение.

Бандит остался стоять, облокотившись об колонну и ухмыляясь, а женщина с ребенком подошла к нам.

— Эсти, можешь присмотреть за Келом, — она говорила тихо, но даже так, голос срывался и дрожал.