«Ну, прямо гении-шахматисты, просчитывающие все комбинации на сто шагов вперёд. До такого даже я бы не додумался», — удивился я и утвердил более лаконичное и менее аполитичное название.

«Марта и Саша равно любовь», именно под таким милым, слащавым и чрезмерно попсовым «тэгом» все трудящиеся нашей планеты и должны будут увидеть в сентябре 1978 года новую пластинку.

Однако до этого времени нужно было ещё дожить. А когда комиссия приехала на студию прослушать композиции и их утвердить, произошло небольшое ЧП.

Комиссия расселась на стульях и попросила певицу показать свой номер. Марта вышла на середину репетиционной комнаты, взяла в руки микрофон, дождалась, пока заиграет фонограмма, и начала петь, а точнее, изображать, что поёт.

И всё шло более-менее нормально. Но ровно до тех пор, пока звукорежиссёр случайно не задел рычажок на пульте, тем самым включив микрофон, что был в руках певицы. И вот произошёл самый натуральный разрыв шаблона и диссонанс. Посреди комнаты стояла симпатичная девушка, вокруг звучала красивая музыка, а из колонок неслась корявая извращённая речь, отдалённо напоминающая русский язык.

Это всех присутствующих настолько потрясло и шокировало, что они единогласно проголосовали за то, чтобы «Мальвина» пела на свадьбе либо на английском, либо на немецком, либо на суахили, либо на любом другом языке, только не на русском.

На мой конкретный вопрос:

«А как же патриотизм?»

Был дан конкретный ответ лично товарищем Лебедевым:

«Тут, Васин, уже не до патриотизма. Тут главное теперь, чтобы нас за такие песнопения и дискредитацию языка в тюрьму не посадили».

Пришлось войти в положение и написать для Мотьки другую, более англоязычную композицию, отдав уже написанные песенки Юле и Кате.

А песенки эти, на мой крайне искушённый музыкальный взгляд, были просто прекрасны. Да, они не были тяжёлым роком или не менее тяжёлым металлом, они были легче, но, тем не менее, они действительно были хороши. И хорошо в них было всё: и текст, и музыка, и исполнение, и сочетание голоса и образа, который представляется при прослушивании. Без сомнения, эти будущие два хита, которые мы, конечно же, кроме всего прочего, выпустим отдельно на минипластинке, в самое ближайшее время завоюют сердца миллионов слушателей.

А тем временем на сцене ресторана начали суетиться монтажники, коммутируя и проверяя электроаппаратуру.

Я тяжело вздохнул, сделал пару глотков, обвёл взглядом веселящийся зал, а потом с силой ущипнул себя за ногу.

Я и вчера так делал. И позавчера. И вообще весь последний месяц. Брал и щипал себя за руку или за ногу, надеясь проснуться и оказаться на Кубе или ещё где-нибудь, где был раньше. Мне постоянно думалось, что вся это предсвадебная суета — это лишь наваждение, сон. Я надеялся, что вот ущипну себя и проснусь. Открою глаза, улыбнусь Солнцу, услышу пение птиц, и снова всё будет как прежде — легко и просто. Я буду весел, счастлив и беззаботен. Я буду прыгать, бегать, смеяться, колобродить и делать всё, что захочу. И никто в мире мне ничего против не скажет.

Но реальность оказалась более жестокой. Сколько бы я себя ни щипал, ничего не менялось. Партия и правительство твёрдо решили меня женить, и никакая реальность противостоять этому не могла, ибо щипай не щипай, а партийная дисциплина превыше всего!

«Васин, а ты что, партийный⁈ — обалдев от такой новости, воскликнут некоторые голоса, живущие в моей голове и, почесав свои затылки, напомнят: — Тебя же только недавно в комсомол вроде бы приняли! Неужели ты уже в партию вступил?»

На такой встревоженный спич я лишь тяжело вздохну и честно отвечу:

«Я не знаю».

«То есть как? — опешат голоса с АТ. — Так партийный ты или нет?»

«Да говорю же: не знаю я! — крикну я в ответ, отмахнувшись. — Ничего не знаю. Вполне возможно, что уже и партийный. Разве меня кто спрашивал об этом?»

«Но тебя принимали в партию или нет? — не отстанут голоса. — Партбилет есть?»

«Пока нет, — отвечу я и, вздохнув, добавлю: — Это пока — нет. А там фиг его знает. Мне уже товарищи из МИД намекали, что, мол, такие как ты — те, кто известные и по заграницам мотаются, обязательно должны в партии состоять. Поэтому, чует моё сердце, что новая часть жизни уже не за горами».

«Обалдеть можно!» — воскликнут голоса.

И я с ними полностью соглашусь, ибо такого, что творится со мной, мироздание ещё не знало!

— Горько! — в очередной раз закричали сразу со всех сторон.

Поднялся сам, помог подняться моей покруглевшей Мотьке.

Мы с ней поцеловались и, приветственно помахав гостям руками, вновь уселись на свои места.

Ритуал был соблюден, и все собравшиеся радостно продолжили праздновать и поздравлять.

— Сашенька, ты бы поел что-нибудь. А то пить пьёшь, а есть не ешь. Это плохо для организма, — проявила заботу Мотька.

— Да ем я, — сделав добрый глоток, произнёс я и, обхватив голову руками и закрыв глаза, негромко вопросил небеса: — Боже, как же так вышло?!?!?!

Ответа, к сожалению, не последовало. А жаль….

Зато через колонки раздался чрезвычайно бодрый голос конферансье.

— Товарищи, мы начинаем праздничный вечер, посвящённый бракосочетанию Александра и Марты. От всей души мы хотим пожелать им счастья, любви, благополучия и процветания. Пусть их дом будет полная чаша. Пусть ни горя, ни…

«Н-да, разговорился Изя. Фиг сам замолчит, пока стулом по голове не получит, — хохотнул я, вспоминая эту же сцену при исполнении песенки про „глаза“. — Неплохо тогда повеселились».

Правда, нужно признать, что самому конферансье тогда было не до смеха. По его словам, после того дебоша, что тут был учинён, ему семь швов на голове накладывать пришлось. Хотя, зная хитроватость упоминаемого гражданина, можно было усомниться в правдивости его слов. Тем более что швов у него на голове лично я, как ни приглядывался, так и не увидел.

Впрочем, это неважно. Главное то, что он после тех событий остался жив и даже в какой-то мере здоров.

Вести же сегодняшнее мероприятие его пригласил лично я.

Естественно, услышав моё предложение, Минкульт встал на дыбы, захотев ведущими свадьбы сделать каких-нибудь известных актёров или певцов. Но в этом вопросе я всё же смог настоять на своём, сказав, что и невеста, и жених желают видеть в лице массовика-затейника именно лицо гражданина Изи Абрамовича, так что любые споры по этому вопросу неуместны. А чтобы всем настойчивым лоббистам тех или иных знаменитостей было более понятно моё мнение, в конце своей пламенной речи я сказал:

«Хотите, чтобы свадьбу вёл кто-то другой? Пожалуйста! Сами женитесь и тогда приглашайте, кого захотите. А я хочу, чтобы рулил Изя».

Не знаю, зачем я так настаивал на этом. Вполне возможно, что где-то далеко, где-то в самых дальних уголках моей прекрасной души я чувствовал часть вины за то, что в тот злополучный вечер конферансье поймал стул по своему «куполу». А возможно, пригласить его я решил совсем по другой причине. Его глуповатые и детские шутки, которые мне были крайне противны из-за тупизны, очень нравились всем остальным гостям. Люди смеялись вместе с ним, подначивали его и, давая советы, смеялись вновь. А раз так, то я решил:

«Если народу такая вульгарная подача нравится, то народ имеет право её услышать. Так что кто я такой, чтобы идти против воли народа? В конце концов, я свадьбу не для себя играю, а для них!»

В Минкульт в конечном итоге решили не спорить и после всеобъемлющей проверки согласились с выбранной мной кандидатурой на роль ведущего-конферансье.

Вот Изя сейчас и отрабатывал моё доверие.

А тем временем великий ресторанный плут закончил своё вещание и на сцену вышли музыканты группы «Импульс».

Их выход, разумеется, сопровождался морем аплодисментов и восторженных криков. Оно и понятно, ведь на сцену выходили звёзды мировой величины, а не какой-то задрипанный ВИА «Музыкальная юность», или как там они назывались до судьбоносной встречи со мной.