— Понимаешь ли, Саша, дело в том, что… — вкрадчиво произнёс Мячиков.
И тут мне сразу же стало ясно, что сейчас я услышу душещипательную историю о гениальной многоходовке, что была задумана в умах нашего начальства.
Так оно и вышло. По прошествии пяти минут я понял, что всё, что они делали, это было, естественно, во благо конкурсантов.
— Мы посчитали, что дополнительный стимул — кинопоказ по всему миру, будет как нельзя кстати, — закончил свою мысль замминистра. — Вот и включили от лица жюри дополнительный приз.
— Не всё же, Васин, только тебе на лаврах почивать. Другие тоже хотят иметь мировую известность, — высказал своё видение ситуации Лебедев.
— Жесть! — только и произнёс Васин, представляя, какие драмы и интриги разворачивались в кулуарах Минкульт после того, как эта благая весть долетела до ушей всех конкурсантов.
Премьера по всему миру — это была и есть не просто самая вожделенная мечта любого режиссёра, но и выход на новый жизненный этап. Это и деньги, это и почёт, и привилегии, и, конечно же, признание и слава. Именно слава и мировая известность во все времена манили людей, мотивируя их на творчество, ведь зачастую мировая известность равна не только богатству, но и счастливой и беззаботной жизни до конца дней не только самого индивида, сумевшего схватить судьбу за бороду, но и его детей и многих поколений его потомков.
Однако есть тут и другая сторона медали. Известность и мировое признание — вещи серьёзные. Нужно обладать внутренним стержнем, чтобы не склониться и не упасть под тяжестью всеобщего почёта и восхваления.
Я это умел, ибо был фактически бессребреником в правильном смысле этого слова. Особо много мне никогда не было нужно, и те миллионы, что лежали у меня на счету, по факту, мне были без надобности. Единственная цель, зачем я их себе постоянно требовал — это принцип. Я заработал — отдайте мою зарплату! Это честный принцип, и я, как самый честный человек на Земле, всегда старался его придерживаться.
Естественно, кто-то, смотрящий со стороны, мог бы подумать, мол, Васин, у тебя есть и деньги, и слава, вот поэтому ты такой беззаботный. У других этого нет, вот они и несчастны.
Согласен! Это так! Легко быть щедрым, когда ты богат. И ой как непросто отрывать от себя последнее, отдавая другим, когда у тебя самого почти ничего нет. Но я говорю не об этом. Я говорю о том, что люди не всегда могут справиться с гордыней и алчностью, став известными.
Трудно себе представить, какие властные рычаги участвующие в конкурсе режиссёров нажимали, чтобы получить столь вожделенный приз.
И за примерами далеко ходить не надо. Думаю, подмётные письма, которые писала Маша насчёт Севы с Юлей, это лишь цветочки, что должны были помочь выиграть конкурс её папе.
Впрочем, возможно я придумываю и наговариваю на людей, обвиняя их в зависти, а на самом деле всё не так.
Решил развеять свои сомнения и спросил:
— Товарищ Мячиков, скажи, а много ли кляуз и доносов было написано на участников конкурса в виде писем от анонимного источника?
Тот пару секунд помолчал, вздохнул, но потом всё же ответил:
— Не только от анонимного…
— Откуда ты об этом знаешь? — удивлённо поднял бровь Лебедев.
— Догадался, — отмахнулся я, даже не пытаясь представить уровень интриг, которые разворачивались.
И сейчас, когда конкурс продлили, наверняка вновь начнутся доносы и склоки.
— Одним словом, тебе надо решить эту проблему — Тейлор должен взять эти фильмы в оборот, — оторвал меня от размышлений замминистра. — Мы не сомневаемся, что зритель их с удовольствием посмотрит.
— Я очень рад, что у вас нет сомнений. Но вот у Джона-то, насколько я понял, они есть. Если вы говорите, что картины ему не понравились, то что мне сделать, дабы убедить его в обратном? С чего он должен передумать? — задумался я, размышляя над дилеммой — нужно мне это или нет?
С одной стороны, нужно. Чем больше от меня будут зависеть бюрократы, тем удобнее и легче в дальнейшем мне будет добиваться своего. Если показ картин будет зависеть от моего влияния на Тейлора, то с помощью примитивного шантажа типа: «Не сделаете, как я хочу, фильмы на Западе показывать американец не будет», я смогу решить большинство любых проблем. Нужно мне это? В общем-то, да. Во всяком случае, ещё один козырь в моей борьбе с бюрократией лишним точно не будет.
С другой стороны, если «Сталкер» ещё туда-сюда и хоть как-то его можно спасти, например, хорошей озвучкой, заменой части текста и феерическим саундтреком, то вот насчёт фильма Демакратичковского у меня были очень серьёзные сомнения. Там нужно было менять не то чтобы много, а почти всё.
Смогу ли я сделать из сомнительной киноленты удобоваримый продукт? Возможно, да. Но вот вопрос, стоит ли мне раскручивать того, кто снимает чистейший бред, заворачивая его в подобающую обёртку? Может быть, не надо таких прохиндеев наверх пускать и помогать им вскарабкаться на Олимп? Ведь нет сомнения, что он не только бездарность, но и интриган. Иначе и быть не может. Если бы было иначе, его бездарное и бездумное творение никогда бы не попало бы в тройку призёров.
Так нужно ли мне подобному скользкому типу помогать?
Сомнительно.
Однако была ещё и третья сторона двухсторонней медали — престиж страны. Я не мог допустить, чтобы по моему детищу — советскому кинематографу третьего тысячелетия, которое только начало зарождаться, был нанесён сокрушительный удар в виде неудач и провалов.
В том, что, если наши начнут продвигать данные картины сами, то обязательно всё запорют, я практически не сомневался.
Возможно, кто-то бы мог заметить, что, мол, не много ли ты, Васин, на себя берёшь? Мол, и без тебя, Васина, наш кинематограф жил, и ничего.
На это я могу сказать лишь одно: Вы правы. Кинематограф конца семидесятых годов жил без Васина и ничего. То есть вообще ничего. Просто жил себе скромно где-то на задворках и звёзд с неба не хватал.
И это, нужно сказать, меня категорически не устраивало. Даже больше — Васина такое скромное существование нашей киноиндустрии просто бесило. Я собирался вывести советский кинематограф на совершенно другую, недосягаемую межзвёздную орбиту и улететь в далёкий, недосягаемый для других Космос на лаврах непревзойденного победителя.
Поэтому выбора особого у меня сейчас не было. Либо я помогу и перемонтирую победившие фильмы, сделав из них более адекватные картины, либо их непременно выпустят в том виде, как они есть сейчас, и тогда нас ждёт всемирный позор.
Вздохнул и решил прийти на помощь нашему кинопрокату, чтобы не допустить вполне очевидной катастрофы.
— Хорошо, я готов помочь уболтать Тейлора, но только при некоторых условиях.
— Васин, ты опять, что ль, за деньги сейчас речь поведёшь? — Недовольно произнёс мидовец. — Зачем они тебе нужны⁈ У тебя и так их куры не клюют! Что ты их, солить, что ль, собираешься? Тебе же столько в жизни не потратить!!
— Вы, товарищ Лебедев, мне в карман не смотрите! В свой лучше смотрите. Всё, что я заработал, я заработал честно! Так что нечего меня деньгами попрекать, — угомонил я зарвавшегося начальника и, чтобы у того не осталось иллюзий добавил: — У нас каждый получает зарплату! От каждого по способностям, каждому по труду! А бесплатно я работать не намерен. Бесплатно не работают, а творят для души.
— Саша, ты отвлёкся. Ты хотел что-то сказать про условия, — вернул дискуссию в конструктивное русло замминистра.
— Условий всего три. Я перемонтирую и переозвучу обе картины победителей. Затем наложу необходимые звуки спецэффектов и сделаю саундтрек. Только после этого смогу предложить их к прокату американцу.
— Ты думаешь, если сделать монтаж заново, то Тейлору они понравятся?
— Думаю, да, — улыбнулся я и, чтобы завершить разговор и дать надежду начальству на благоприятный исход, добавил: — А если не понравятся, то он их всё равно у нас купит! Хотите знать, как? Очень легко! Я ему их продам как обязательный довесок к моему «Хищнику», поставив условия: хочешь фильм про инопланетянина-убийцу, покупай и два других. Как говорится — три по цене одного! Ну, что застыли? Вроде бы проблему я решил. А раз так, то пошли за стол. Нас гости ждут. Да и моя любимая невеста заждалась своего любимого пупсика. Если кто не понял, то я о себе! Ы-а-ы!!
