— Какая ошибка?

Я сомневалась, что отец ответит, но потом он сказал:

— Защитники предопределены при рождении, связаны со своими подопечными ещё до того, как они встречаются. Они думали, что это был Миша, основываясь на том, как быстро ты привязалась к нему, когда вы впервые встретились. Они ошибались.

— Они?

— Те, кто заботился о тебе. Тьерри. Мэтью, — его белые глаза переместились на Зейна. — Твой отец.

— Мой отец? — повторил Зейн.

— Твой отец должен был забрать её, — сказал он, наклонив подбородок в мою сторону. — А не полудемона.

У меня отвисла челюсть.

Зейн покачал головой, застонав от этого движения.

— Я не… Я не понимаю.

— Я тоже. То есть, я поняла. Ты говоришь, что я никогда не должна была быть связана с Мишей, тогда почему ты связал меня с ним? — мои мысли понеслись вскачь. — Почему ты не вмешался? Почему? Ты должен был…

— Не моя работа вмешиваться, и не твоё дело ставить под вопрос то, что я должен был или не должен был делать, — сказал он, сверкнув глазами. — Я не понимал, что совершил ошибку, пока вы не связались узами. Я решил посмотреть, что будет дальше.

Я была поражена как ударом молнии.

— Ты… ты решил посмотреть, что будет дальше?

— В конце концов, это должно было быть частью грандиозного плана, — ответил он, а затем пожал плечами, как будто это не имело большого значения, и всё, что я могла сделать, это таращиться на него, в то время как меня пробирало дрожью.

Ему было плевать.

Ему было наплевать, что Мише не было предназначено быть связанным со мной, или что Миша теперь мёртв. Ему просто было всё равно.

И почему меня это удивляло? Ангелы безэмоциональные создания. У них даже не было души, как у людей.

Плечи отца распрямились.

— Принимаешь ли ты, Страж, эту связь, отказываясь от всех других и всех обязанностей, чтобы стать её Защитником, пока смерть не разорвёт эту связь?

У меня перехватило дыхание.

— Да, — простонал Зейн. — Да, я стану её Защитником.

Паника расцвела. Всё происходило слишком быстро.

— Зейн…

— Так тому и быть.

Мой отец положил руку на изуродованное лицо Зейна, от чего он стал задыхаться от боли. Отец положил свою другую руку на мою, и тогда я почувствовала это.

Жар пронёсся через его ладонь, входя и выходя из меня, перетекая через Архангела в Зейна. Его тело склонилось, и благодать наполнила его, безвозвратно связав его со мной. Зейн купался в небесном свете, совершенно неразличимый. Я едва могла дышать, чувствуя, как тепло вливается в мою грудь, заменяя узы, когда-то связывавшие меня с Мишей, стирая пустоту, оставшуюся позади.

Боль, о Боже, боль от предательства Миши всё ещё была там, но… но теперь и Зейн был там. Я чувствовала, как он глубоко внутри меня пускает корни, его сущность становится частью меня.

Потом я почувствовала ещё больше.

Два удара сердца вместо одного. Моё. Его. В унисон. И это… это было то, чего я никогда не чувствовала с Мишей.

Когда свет померк, Зейн рухнул на землю, руками упёршись в землю, обожжённая и разорванная кожа и грудь исцелены.

Видеть это, знать, что с ним всё будет в порядке, было почти невыносимо. Меня начало трясти.

Отец наклонился к Зейну и прошептал что-то ему на ухо. Я не могла расслышать, что было сказано, но что бы это ни было, глаза Зейна распахнулись, и он посмотрел на меня. На его лице появилось выражение зарождающегося понимания. У меня не было возможности допросить его и узнать, что ему было сказано.

— Восстаньте, — Михаил убрал от нас руки. — Ибо то, что началось тысячу лет назад, теперь у порога. Предвестник прибыл, — его голос стал глубже, гулким, как гром, и слова, которые он произнёс, вызвали у меня холодную дрожь. — Конец уже близок. Остановите это, или всё человечество погибнет.

— Трин.

Нежное прикосновение кончиков пальцев к моей щеке разбудило меня. Я открыла глаза, и обнаружила, что смотрю в бледно-голубые глаза Зейна, обрамлённые густыми коричневыми ресницами. Его золотистая кожа была идеально чистой — даже намёка на розовый цвет не осталось в тех местах, где он был обожжён. Как будто он никогда не был ранен. Как будто прошлой ночи и не было. Словно мы не ездили в дом того сенатора и не оказались в окружении демонов. И будто Миша вовсе не появлялся, а мне… мне не пришлось его убивать. Всё это было похоже на ночной кошмар, очень плохой кошмар, который преследовал тебя в течение всего дня, то проскальзывая в твоё сознание, когда ты меньше всего этого ожидаешь, то исчезая из него.

Но в моей груди было тепло, шар света рядом с моим сердцем, которое билось в такт с сердцем Зейна.

Прошлая ночь уже случилась, и теперь Зейн был… Он был моим Защитником.

За все десять лет, что я была связана с Мишей, я никогда не чувствовала того, что чувствовала сейчас. С Мишей это была связь, но с Зейном, как будто его частичка существовала внутри меня.

И это было странно.

Сделав неглубокий вдох, я села и вытянула ноги из-под радужного окраса одеяла. Когда я засыпала, этого одеяла на мне не было. Волосы упали мне на лицо, когда я оторвала взгляд от Зейна и оглядела незнакомую комнату. Это была небольшая овальная комната, а напротив дивана, на котором я спала, стояли игровые манежи. Я была в общине Вашингтона. Мы приехали сюда вчера вечером после… всего, и пока Зейн встречался с Николаем и остальными членами его клана, я ушла, чтобы позвонить Тьерри и Джаде, и каким-то образом забрела в эту маленькую комнату. Зейн взял на себя обязанность рассказать своему клану, что произошло прошлой ночью, что сделал Миша, на что намекнул и о чём предупредил мой отец.

Я не хотела быть там и досконально рассказывать пережитое мной, и у меня были более неотложные дела. Мне нужно было позвонить домой.

Рассказать Джаде, Тьерри и Мэтью стало одной из самых сложных задач, с которыми я когда-либо сталкивалась. Джада и Мэтью расплакались, а Тьерри хранил каменное молчание, которое, как я знала, было вызвано сильнейшим потрясением и чувством вины, потому что, как и я, он не мог в это поверить и не мог понять, как он мог этого не увидеть. Звонок закончился тем, что Мэтью выехал к нам, и я пообещала вернуться домой и повидаться с Джадой как можно скорее.

Я понятия не имела, как задремала на диване, но после того, как я дважды за сутки использовала благодать, этому не стоило удивляться, даже несмотря на то, что мои раны были исцелены, как только мой отец восстановил Зейна.

— Ты в порядке? — спросил Зейн, демонстративно поднимая руку. Он пальцами коснулся моей щеки, убирая волосы с моего лица. — Ты спишь уже несколько часов. Я проверял тебя пару раз.

Это объяснило одеяло, которое было накинуто на меня. Я положила руки на подушку рядом с собой. Я кивнула, хотя и не была уверена в своих чувствах.

— У тебя есть новости от Рота или Лейлы? — спросила я.

Он кивнул.

— Оба в порядке. Рот сказал, что ты позаботилась о том, чтобы он ушёл до… появления твоего отца.

— Да.

Мгновение тишины, а затем:

— Лейла в порядке. Отдыхает. Благодаря тебе. Ты, вероятней всего, спасла ей жизнь.

— Я ничего об этом не знаю.

Он склонил голову набок.

— Трин, она говорит, что если бы ты этого не сделала…

— Я просто рада, что с ней всё хорошо, — сказала я, обрывая его, и тут же почувствовала это. Взрыв разочарования, которое на вкус было как перец в моём горле. Это была не моя эмоция. Она принадлежала Зейну. — Ты расстроен.

— Ну, да. Я много чего чувствую сейчас. Разочарование, одно из этих чувств…

— Я чувствую это. Я могу чувствовать, что ты расстроен, — сказала я ему. — Ты тоже чувствуешь? Чувствуешь то, что чувствую я?

Зейн сел рядом со мной, и когда я посмотрела на него, его светлые волосы были в беспорядке спутанных волн. Он опустил взгляд, а затем безмолвно взял мою руку, которая была ближе всего к нему. Он поднёс её к своей груди, к сердцу. Воздух застрял у меня в горле. Он знал, о чём я спрашиваю.