Миша внезапно бросился на меня, не дав мне возможности усомниться в том, что он однозначно намерен сделать то, что он утверждал. И, возможно, это был шок от всего этого. А может быть, дело было в том, что я не могла поверить в то, что было прямо передо мной, но в любом случае, я просто как вкопанная стояла на месте.

Первый удар сбил меня с ног, оглушив. Второй удар, пинок ногой в спину, разбудил меня к чёртовой матери. Я вскочила на ноги и, ловя ртом воздух, отпрыгнула в сторону, третий удар так и не нашёл своей цели.

— Ты истощена. Ты использовала благодать. Тебе следовало остаться лежать, — сказал он.

— Уж тебе-то не знать.

Губы Миши растянулись в презрительной усмешке.

— Да будет так.

Затем он перевоплотился, рубашка порвалась, а кожа превратилась в камень. Он атаковал меня быстро и резко, ошеломляя своей жестокостью.

Бороться с Мишей было всё равно, что бороться с самой собой, если бы я была Стражем, падающим по неконтролируемой спирали ярости. Он отклонял почти каждый удар, который я посылала в его сторону, и кулаки Миши встречались с частями моего тела больше раз, чем я могла сосчитать. Это было дико и грубо, и я чувствовала всю ненависть, которую Миша хранил и накапливал в себе плоть до этой самой минуты, с каждым ударом кулака и пинка, последний из которых поставил меня на колени.

Кровь хлынула из носа и рта. Губа по ощущения была изувечена. Рассечена. Я выплюнула полный рот крови, руки дрожали, когда я поднялась на ноги. Я отказалась смотреть на скрюченное тело Зейна, зная, что не могу позволить себе отвлечься, и снова бросилась сражаться с Мишей.

Он сердито замахнулся на меня, едва не вонзив когти мне в живот. Он был быстр в своей атаке, резал и колол меня, и в итоге припёр меня к стене дома.

Несмотря на всё это, его слова продолжали возвращаться ко мне, слова, которые он говорил мне снова и снова в течение многих лет обучения.

Борьба, это просто ожидание следующей атаки. Найди мышечный тремор. Смотри, куда смотрит Миша… где он позиционирует своё тело… Он без слов скажет тебе, куда собрался нанести следующий удар.

Но этого было не достаточно.

У нас с Мишей были равные силы, и он знал все мои движения, все мои слабости. Я знала, что он сможет победить меня.

Удар Миши пришёлся мне в челюсть. От удара я запрокинула голову и снова рухнула на землю. Я перекатилась на бок и застонала, моргая затуманенными глазами. Я попыталась сесть, но боль снова опрокинула меня на выжженную траву. Задыхаясь, я хрипела, пытаясь заставить свои лёгкие расшириться. Боль пронзила грудь. Что-то… что-то было сломанным. Ребро? Одно или несколько? Я не была уверена. Мои глаза затрепетали, желая закрыться.

— Оставайся лежать, — Миша перешагнул через мои ноги. — Я собираюсь избавить его от страданий.

Нет.

— Этого не случится, — прорычал Зейн и, открыв глаза, я увидела, как он наклонился вперёд, пытаясь подняться. Я приподнялась на локте, задыхаясь. — Я разорву тебе глотку.

— Да неужели? — усмехнулся Миша, опускаясь на одно колено рядом с Зейном. — Это должен был быть ты.

Я понятия не имела, о чём говорит Миша, но это не имело значения. Мне нужно было подняться на ноги. Мне нужно… Мне нужно было остановить Мишу, потому что он убьёт Зейна.

И я не могла, не хотела, позволить этому случится.

Моя благодать снова ожила во мне, прожигая вены и мышцы, кости и ткани, освещая каждую клеточку, и я вскочила на ноги, покачиваясь. Огонь пронзил меня, когда я вызвала меч и почувствовала, как он откликнулся, горячий и тяжёлый в моей руке.

Я была ничем иным как бурей и яростью, когда шагнула вперёд, и Миша поднял на меня глаза. Он встал на ноги.

— Я люблю тебя, — сказала я, и глаза Миши широко распахнулись.

В его взгляде промелькнуло удивление, как будто он не мог поверить, что я собираюсь это сделать, и на какую-то долю секунды я не поняла, чего он от меня хочет, чего ждёт. Неужели он совсем меня не знает? Неужели он не понимал, что я ни за что не позволю ему убить Зейна?

Что я позволю ему забрать меня?

Почему он этого не осознавал?

Миша потянулся ко мне.

Но я высоко вскинула меч, и из него выпалил белый огонь.

Крик стоял в моих ушах, заглушая всё вокруг и во мне, и отчужденная часть меня поняла, что это я издаю эти звуки, это я зарыдала, когда обрушила меч на Мишу.

Белое пламя ярко горело, и мне показалось, что на мгновение наши взгляды встретились, на мгновение я увидела мальчика, с которым росла, мальчика, смотрящего на меня знакомыми красивыми голубыми глазами, но потом пламя поглотило Мишу, и через мгновение он исчез. От него не осталось ничего, кроме пепла…

Внезапное ледяное чувство хлынуло в мою грудь, выбивая воздух из лёгких. Я сделала шаг, но ноги подкосились, и я приземлилась на колени, даже не почувствовав боли.

О, Боже.

Дрожь пронзила меня от костей до мышц, и когда она отпустила, унося с собой лёд, я не смогла…

Я ничего не почувствовала.

Я подняла дрожащую руку и прижала её к центру груди, чуть ниже сердца. Я не чувствовала… связь.

Связь исчезла… рассыпалась, а это означало, что Миша… Он действительно исчез.

Благодать отступила глубоко в меня, втянувшись внутрь. Меч разрушился сам по себе, и уголки моего зрения потемнели, когда я уставилась на то место, где стоял Миша. Я открыла рот, но не смогла издать ни звука, как будто моё горло было запечатано. Внутри меня была огромная пустота, дыра…

Миша исчез.

Согнувшись пополам, я сделала неглубокий вдох, который причинил мне боль. Сделанный вдох никуда не делся, застряв в опаленном горле. Мои руки дрожали. Всё тело забилось в конвульсиях, когда острая, невыносимая боль поглотила меня, и вопросы пронзили меня. Как такое могло случиться? Как Миша мог так поступить? Как он мог так заблудиться, а я никогда этого не видела? Я подняла руки и посмотрела на них. Мои пальцы дрожали. Как и мои ноги. Всё моё тело содрогнулось.

Я убила Мишу. Мне пришлось это сделать, но я убила его и я…

Зейн…

Оттолкнувшись от края пропасти, я вскочила на ноги и, пошатываясь, направилась к нему. Каждая частичка моего существа была сосредоточена на нём. Зейн был здесь. Он был ранен. Плохо. Я должна была помочь ему. Он был приоритетом. Не Миша. Не я. Зейн. Я опустилась на колени рядом с ним. Потянулась к нему, но остановилась, не зная, где я могу коснуться его.

— Ох, Зейн, — прошептала я.

На мгновение у меня замерло сердце, и я не знала, что делать. Его глаза были закрыты, и у меня возник ужасный страх. Это было очень плохо, и дикая паника зарылась так глубоко, и она немного ослабла, когда я увидела, что его грудь наконец-то пошевелилась.

Он не был в форме Стража, и создавалось впечатление, что он потерял силы и не могу перевоплотиться. Половина его тела была… обугленной, красно-черной. На его груди зияла ужасная рана, достаточно глубокая, чтобы обнажить мышцы под кожей. Какие бы раны у меня ни были, а их, похоже, было много, они не шли ни в какое сравнение с тем, что было нанесено Зейну.

Что он сделал с собой ради моей защиты.

— Мне надо позвать на помощь, — сказала я, касаясь его левой щеки, где не было ожогов. Дыхание у меня было прерывистым. — Как ты думаешь?..

— Мне жаль, — его голос был хриплым, когда он заговорил. — Мне очень жаль.

Я покачала головой, желая прикоснуться к нему ещё сильнее, но боясь причинить ему боль.

— За что ты извиняешься? Ты…

— Миша, — простонал он, едва приоткрыв глаза. — Мне очень жаль.

Если я думала, что моё сердце не способно разбиться ещё больше, то ошибалась. Оно широко распахнулась, когда я сморгнула слёзы.

— Не надо, — прошептала я, нежно убирая волосы с его лица. — Не извиняйся за него.

— Я знаю… — у него перехватило дыхание, а лицо напряглось. — Я знаю как много он… значил для тебя и ты… ты не должна была делать это.

Я сдерживала слезы, которые мешали мне ясно видеть его лицо.