Может, и я не знала, какого это быть влюблённой или любить кого-то так, как любил он, но я думала… Я думала, что если тебе действительно кто-то нравится, ты понимаешь, есть ли у этих отношений будущее, даже если ты не знаешь человека неделями, месяцами или годами, ты просто знаешь. И если бы ты знал, что тебе кто-то нравится, ты бы протянул руку и схватил его. Ты бы погнался за ним.

И я знала, что он мне нравится, и я знала, что даже сейчас, когда всё так запутано, если бы он испытывал то же самое, я бы протянула руку и схватила его. Я бы погналась за ним.

Но я была почти уверена, что, несмотря на всё, что он сказал, он не собирался идти по этому пути со мной. Он не был готов.

— Всё хорошо, — сказала я и заставила себя улыбнуться, хотя это было не очень хорошо.

Это ощущалось ужасно.

Зейн скользнул пальцами по моей щеке, и я закрыла глаза.

— Трин…

Моя улыбка начала дрожать, я поняла, что настало моё время получить пространство. Всё должно было быть хорошо. Мне нужна была его помощь. Он будет нуждаться в моей помощи, и мои слёзы не сделают ситуацию лучше или менее неловкой.

Большим пальцем он скользнул по моему подбородку, чуть ниже губы, заставляя меня сделать неглубокий вдох. Я ощутила этот нежный взмах до самых кончиков пальцев ног.

— Всё действительно хорошо?

Я кивнула, открывая глаза.

— Да, я всё понимаю.

Сомнение затуманило его прекрасные глаза, но он улыбнулся, опустив подбородок и прижавшись губами к центру моего лба. Поцелуй был похож на тот, что произошел раньше в гараже, сладкий и нежный, и совершенно разрушительный.

Отстранившись, я высвободилась и поднялась на нетвёрдых ногах.

— Я думаю… Я устала. Я хочу сказать, что устала. Я просто пойду спать, — ещё не было и одиннадцати часов. — Спасибо, что поговорил со мной.

Он открыл рот, но казалось, не знал, что сказать. Наконец ему удалось выдавить сухой скрип.

— Пожалуйста, не благодари меня сейчас.

Грудь свело, и я кивнула. Я повернулась, прежде чем сотворила нечто… импульсивное и безрассудное, типа взять и плюнуть на совершенно и мучительно больно разбитое сердце, которое непременно будет разбитым впоследствии, и забраться в его объятия, потому что я думала, что он позволит мне сделать именно это.

Он будет рад этому.

Я же не могла этого сделать… потому что я уже начала влюбляться в него, и я не могла допустить этого.

Я должна была быть умнее этого.

Я буду умнее этого.

Потому что я наконец-то нашла того, кого хотела, к кому стремилась, и я не хотела быть запасным вариантом прошлого, которое он всё ещё переживал.

Торопливо обойдя диван, я направилась прямиком в спальню, но остановилась у дверного проёма.

— Спокойной ночи, Зейн.

Он остался на диване, и когда я начала закрывать дверь, он сказал:

— Спокойной ночи.

Я закрыла дверь.

И заперла её на замок.

Я не плакала.

Я хотела, но слёзы всё собирались и собирались, и иссыхали. Я лежала на спине и мечтала, как бы посмотреть на звезды.

Я не могла вспомнить, когда в последний раз позволяла себе плакать. Когда мама умерла? Нет. Святое дерьмо, даже тогда, я держала всё в себе. Конечно, я чувствовала жжение слёз в горле и в глазах, но я никогда не выпускала их.

И я не могла выпустить их сейчас.

Я почти не спала. Стоило мне только уснуть, как я рывком просыпалась буквально через несколько минут, вырываясь из кошмаров, в которых я всегда видела истекающего кровью, умирающего Мишу или снов, где я следовала за Зейном, но никогда не могла добраться до него, независимо от того, как быстро я бежала, или сколько раз я звала его по имени. Так продолжалось всю ночь, поэтому, когда я, наконец, проснулась рано утром и увидела слабый свет зари, просачивающийся под тяжёлые шторы, я отказалась от очередной попытки поспать.

Я перекатилась на другой бок и потянулась за потрёпанной книгой на тумбочке. Обхватив пальцами хрупкий переплёт, я прижала его к груди и держала, закрыв глаза.

Мне нужно было наладить свою жизнь.

Именно это я поняла в эти ранние утренние часы, пока лежала в постели Зейна, прижимая к груди мамину книгу. Я подумала о том, что произошло прошлой ночью между мной и Зейном. Я размышляла о том, что ведьма сказала нам с Ротом, и о том, что могло происходить с Мишей в этот самый момент.

Я ни на секунду не задумывалась, что Баэль просто хотел схватить, убить, а потом продать меня по частям ковену. За этим должно было стоять что-то ещё, и именно на этом мне нужно было сосредоточиться. А не на том, что произошло между мной и Зейном.

Я найду Мишу, а потом помогу Зейну и его клану найти то, что убивало их, а потом мы с Мишей отправимся домой. Зейн… Он будет просто воспоминанием. Надеюсь, когда я отдалюсь, это будет хорошим воспоминанием, но даже если оно всё ещё будет печальным, это будет неважно, потому что у меня будут Миша и Джада. Я буду исполнять свой долг — мы с Мишей будем исполнять свой долг.

Но что, если сегодняшний вечер ни к чему нас не приведёт?

Демон забрал Мишу с целью добраться до меня. Он уже послал за мной Геллионов и импов. Что, если единственный способ найти Мишу, это дать Баэлю то, что он хочет?

То есть меня.

Я прижала книгу к груди, мой желудок опустился и внутренности скрутило. Это звучало… безумно и безрассудно, но я буду готова пойти на это. Если сегодня вечером мы не получим ответы…

Должно быть, я снова задремала, потому что, проснувшись, обнаружила, что Арахис сидит на краю кровати, а мамина книга в мягкой обложке лежит под моей грудью.

— Доброе утро, — сказал Арахис, размахивая прозрачными ногами. — Ну, уже почти полдень. Ты должна встать и, ну не знаю, сделать что-то продуктивное.

Я нахмурилась, глядя на него.

— И ты, возможно, захочешь поскорее встать, потому что я думаю, что мистер задумчивый горячий горгулья-паренёк готовит бекон.

Бекон?

Да ради бекона, я готова встать и предстать перед Зейном абсолютно голая.

Я легла на спину, вытащила книгу и положила её на тумбочку.

— Который час?

— Время, когда пора бы начать жить правильно.

Я закатила глаза.

— Уже почти полдень, — повторил он. — У вас с Зейном всё в порядке? Когда я вернулся, вы двое не прижимались друг к другу, как маленькие жучки.

Я не хотела даже думать о том, что он видел нас вместе, и я не хотела признавать, то, как защемило в груди.

— Всё в порядке, — сказала я, наконец.

— Вчера вечером мне так не показалось.

— Кстати о прошлой ночи… — я села и откинула волосы с лица. — Кто та девушка, с которой ты разговариваешь?

— Джена? О, она потрясающая. Она увидела меня пару дней назад, когда я проверял вестибюль. Она познакомила меня с сериалом «Очень странные дела», а я познакомил её со «Звездными войнами». Ты знаешь, что первые три части, единственные которые имеют значение.

Я не знала, что и думать о том, что кто-то ещё мог видеть Арахиса.

— Сколько ей лет?

— Четырнадцать? Наверное? Она классная. Она бы тебе понравилась. Я должен вас познакомить.

Желудок скрутило.

— Ты ничего не говорил обо мне… о том, кто я?

Он закатил глаза.

— Хах. Нет. Я не идиот. Но если она может видеть, тебе не кажется, что она кто-то вроде тебя?

— Не совсем, — я поднялась. — Она, вероятно, какой-нибудь дальний потомок по линии ангела, но она не такая как я. Я…

— Особенная снежинка?

Я прищурила глаза, глядя на него.

— Нет. Я прямой потомок. Я бы хотела увидеться с ней как-нибудь, но сейчас я хочу сходить в душ и начну приводить в порядок собственную жизнь.

— Давно пора.

Проигнорировав его, я пошла в ванную и быстренько приняла душ, позволив горячей воде смыть с себя это паршивое чувство. Выйдя из ванной, я расчесала волосы и надела леггинсы и футболку, со счастливым смайликом посередине.

В спальне Арахиса не было. Я остановилась в дверях и глубоко вдохнула, пытаясь успокоить дыхание.