Щепкин вздохнул.

— Мне очень жаль, что случилось такое чудовищное происшествие. Мы во всем разберемся. Со своей стороны, я скажу, что вряд ли это сделали ученики нашего клуба. Ваш сын обладает очень большим авторитетом. Он для них почти как учитель, моя правая рука. Никто и подумать не мог, чтобы напасть на него. Вот, его друзья могут подтвердить это.

Родители взглянули на нас. Мы кивнули. А что еще тут скажешь?

Мы точно знали, что напали на Смелова не парни из нашего клуба. А посторонние. Но этих подробностей родителям Лени знать не обязательно.

— Если сенсея нет, то Леня его заменяет, — согласился я. — Потому что он обладает превосходной техникой. Знает не хуже любого тренера. И еще умеет работать с людьми. У него нет врагов среди наших ребят.

Крылов усиленно кивал.

— Тогда, мы тем более должны поймать этих подлецов, — сказал отец. — Что, если они завтра нападут на кого-то другого? Не такого подготовленного, как наш сын?

Щепкин уверял родителей, что сделает все возможное. И невозможное. Чтобы найти этих сволочей. Он лично возглавит охоту. Мы с Крыловым отошли в сторону. К Бурному.

Ваня скромно стоял неподалеку. Опустил глаза в пол.

— Ты знаешь, как он? — спросил я. — Ты чего молчишь? Ты его видел?

Бурный мотал головой. Выяснилось, что он знал не больше нашего. Они вчера расстались с Ленькой у остановки. Бурный поехал в универ.

А Ленька отправился в магазин электроприборов. Надо было купить три метра кабеля. Видимо, там его и подстерегли наши недруги.

— А откуда ты знаешь, что это Белый лотос? — спросил я. — Есть доказательства? Ты же сам там не был.

Бурный пожал могучими плечами.

— Откуда мне знать? Я там не был. Хотя кто еще?

Я задумался.

— Надо сходить к ним. Никто, кроме них самих, нам не скажет.

Посмотрел на товарищей. И удивился. Крылов опустил глаза. А Бурный молчал. Они что, испугались?

— Если мы туда пойдем, они сделают с нами тоже самое, — заметил Олег. — Не хотелось бы тоже очутиться на больничной койке.

Резонно. Чертовски резонно. Но я не могу оставить это просто так.

— Вы как хотите, а завтра я пойду к ним, — сказал я.

В это время дверь во внутренние помещения больницы открылась. Вышел врач в халате. Пожилой мужчина. В очках, усталый. Как рудокоп после двух смен подряд.

— Есть родственники Смелова? — спросил он.

Ага, это тот самый врач. Лечащий. Тот, кто в курсе ситуации с Леней.

— Мы тут! — родители Смелова поспешили к врачу. — Ну, как он?

Щепкин тоже подошел к врачу. Да и мы приблизились. Не желали пропустить ни слова.

— Состояние тяжелое, — сказал врач. — Но стабильное. Сотрясение мозга, обширные гематомы, перелом ребер и костей на руке. Внутреннее кровоизлияние. У вашего сына крепкий организм. Он выкарабкается. Сейчас нужен покой.

Мать снова разрыдалась и спрятала лицо на плече у отца. Мы вздохнули с облегчением. Главное, что все поправимо. Без последствий.

— Мы сообщили по факту избиения в милицию, — продолжил врач. — Скорее всего, завтра они свяжутся с вами. Такое преступление нельзя оставить безнаказанным. Пусть найдут негодяев.

Отец кивнул.

— А когда мы можем увидеть сына? — спросил он. — Что от нас требуется? Лекарства какие-нибудь? Продукты?

Врач покачал головой.

— Пока ничего не надо. Все есть. Потом свяжитесь с нами. Или с сыном. Он вам скажет. Когда придет в сознание. Просто в регистратуру позвоните. И вам все объяснят.

Он ободряюще похлопал мать Леньки по плечу.

— Не волнуйтесь так. Все будет хорошо.

И ушел обратно.

Родители Смелова отошли в сторону. Отец утешал мать. Она кивала и вытирала глаза платочком.

Щепкин отвел нас подальше. Потом посмотрел внимательно. Каждому в глаза.

— Это из Белого лотоса? — спросил он. — Ребята Лаврова постарались? Ну а вы что, довольны? Доигрались?

Мы молчали. Стояли, опустив головы.

Хотя, у меня ответ вертелся на языке. Но я знал, что сейчас он неуместен. Поэтому лучше промолчать. Обстановка слишком накалена.

— Значит так, — сказал Щепкин. — Я сам поговорю с Лавровым. Добьюсь наказания для виновных. Мы не оставим этого просто так.

Я поднял голову. Ладно, с виноватыми из наших рядов. Пес с ним. Может быть, мы и вправду заигрались в каратистов. Но вот какое будет наказание?

— Вы отдадите их милиции? — спросил я. — Их посадят?

По моему мнению, так и надо сделать. Этих уродов надо посадить. Довести дело до суда. Они бросают тень на карате.

Щепкин покачал головой.

— Мы не будем доводить это дело до общественности. Сами разберемся. Придумаем им самое жесткое наказание.

Вот как? Это какое же? Сто отжиманий на кулаках? Так не пойдет.

Щепкин вообще не хочет поднимать шум. Он считает, что любая огласка сейчас опасна. В какой-то мере, он прав. Партийные органы и так недобро косятся на нас.

Из-за чуждых элементов в этом виде спорта. Восточной мистики, романтики, атрибутов. Из-за осознания того, что под боком вырастают люди, способные драться. С голыми руками против оружия.

А может, они и вправду могут убить прикосновением руки? Как показывают в кино. Или справиться с десятком милиционеров? Вдруг все слухи, даже самые безумные, о карате имеют почву?

И тут, пожалуйста. Каратисты вышли из-под контроля. Избили парня до полусмерти.

Никто не будет разбираться. Власть может раздуть из мухи слона. И многие инициативы окажутся под запретом. В том числе, и чемпионат в Ашхабаде. И федерация карате СССР.

Поэтому Щепкин наверняка захочет спустить дело на тормозах. И парни, избившие Смелова, останутся безнаказанными. Понесут формальное наказание. И будут думать, что они все сделали правильно.

И потом изобьют кого-то еще.

— Их надо посадить, — сказал я. — Или наказать самим.

Щепкин пристально посмотрел на меня.

— Ничего подобного, Витя, — сказал он. И оглядел остальных. Бурного и Крылова. — Я тебе запрещаю, слышишь? И вам всем запрещаю. Вы не будете действовать без моего разрешения. Ясно? Ну-ка, повторите…

Тут к нам подошли родители Смелова. Отец спросил:

— Как вы считаете, может быть, нам вместе поехать в милицию?

Щепкин вынужден был отвлечься. Я потащил парней к выходу. Снаружи сказал:

— Завтра встретимся возле нашего клуба. А потом пойдем в Белый лотос. Ваня. Дай мне телефоны всех наших. Я их обзвоню. И спрошу, пойдут они или нет. И еще. Скажи мне адрес их клуба.

Крылов стоял с округленными глазами.

— Витька, но ведь сенсей запретил нам действовать, — удивленно заметил он. — Ты хочешь его ослушаться?

Я кивнул.

— Да. Я хочу сам пойти к ним. А вы решайте. Если откажетесь, я винить не буду. Понимаю.

Крылов округлил глаза еще больше.

— И ты пойдешь к ним один? Не боишься?

Я пожал плечами.

— Боюсь, конечно. Но оставить не могу. Просто так оставить.

Бурный кивнул.

— Я в деле. Можешь на меня рассчитывать.

Я оглянулся.

— Ладно. Тогда расходимся. Пока Щепкин опять не пришел. Завтра в три.

И потащил Крылова за собой. Чтобы он случайно не рассказал Щепкину о наших планах. За Бурного я не беспокоился. Из него клещами не вытянешь. То, что он не хочет сказать.

Мы торопливо пошли из больницы. Здесь тихо. Иногда за забором проносились машины. Да и то здесь запрет ездить ночью.

В ворота въехала машина скорой помощи. Синие маячки освещали вокруг местность. Забор, будку охраны, дорогу, больницу и деревья. Машина зарычала мотором. И поехала к входу в здание.

Мы вышли наружу. Поехали обратно в общагу. В голове мелькнула безумная мысль. Может, пробраться к Леньке через окно? Навестить его.

Дурацкая идея. Что только не втемяшится.

Попуток не было. Пришлось тащиться пешком. По дороге мы молчали. Наконец, Крылов сказал:

— Извини, Витя, но я не смогу. Не нарушу запрет сенсея. Он ведь сказал не лезть. Напрямую сказал.

Я неслышно вздохнул. Так тому и быть. Не все могут сделать нелегкий выбор.