Вы выполнили квест «Обида полоза». Религиозное служение +5

Интеллект +1

Мудрость +2

Дух+1

Благородство+1'

А неплохо для бронзового квеста!

Из казны бургомистр выудил мне в награду всего десять несчастных золотых, но зато мы с Гусом были приглашены на вечерний пир в в ратуше: там бургомистр официально сообщил односельчанам об окончании бед, подробно рассказав о наших с ним совместных героических усилиях, прозорливости и всем прочем, (в процессе я разжился репутацией «приветливость» с Зенгеном), после чего все желающие были приглашены пировать при условии, что они принесут к столу свое угощение и напитки. Больше всего на столе в результате оказалось вареных яиц, видимо, на местных кур проклятье полоза не подействовало, а вот в кувшинах по большей части находился тот самый ячменный отвар, которым я еще вчера напился до полной его непереносимости. Будь я капризным и балованным бродячим проповедником, я бы, конечно, мог подумать, что пир после всех этих ужасов мог бы быть и пороскошнее, но как человек разумный я напомнил себе, что квест мне давали бедные жители крошечного городишки, а за роскошью нужно идти в чертоги вельмож и богачей. Поэтому я бодро принялся за поедание яиц — жрать хотелось после всех этих переживаний неимоверно.

Дело пошло повеселее, когда большую часть пирующих отослали по домам, а мы перебрались в кабинет бургомистра: тут в поставце нашлась и бутылочка вина,и вторая тоже нашлась, а счастливая супруга градоначальника как раз прислала нам свежеиспеченный пирог с зеленым луком и, ну да, с яйцом.

— Значит, эта несчастная змея насылала на нас все эти испытания?

— Да. Я, правда, не уверен насчет зимнего мора, возможно, это была естественная эпидемия, хотя симптомы болячки, по вашим словам, тоже были похожи на месть, раз больные усыхали.

— Дело известное, змей вообще трогать не стоит, колдуны они все. И кошки. Недаром в народной присказке говорится «Убил змею — готовь к могиле родню, зашиб кота — десять лет маета!»

— Лис тоже трогать нельзя, — сказал я.

— Да уж вижу я ваши уши, — усмехнулся бургомистр. — Но я так скажу: лису, которую можно тронуть — можно и трогать, а ту, которую нельзя — то там руки коротки у любого. А шкуры обычных куриных воровок я каждый год скупаю у местных охотников, шубу и жене, и старшей дочке уже справил: теща у меня под Торстом живет, давно зовет навестить с внуками, и туда без шубы лучше не соваться.

— Это вы зря, — сказал Гус. — Видите, как он надулся — он в лису влюблен.

— А тебя я просил не пить!

— В лису, — сказал бургомистр, — это хорошо! Лиса — это вам не мышь,например. Я бы и сам в лисичку какую-нибудь охотно влюбился, да жена со свету сживет. Одно плохо, дурят они нашего брата. Ум за разум заведут, гадость какую-нибудь сотворят — только их и видели. Да вы не обижайтесь, Нимис, я, может, старый деревенский пень, но сказки и были про лис хорошо знаю. В женщине веселый характер я всегда приветствую, если женщина — не твоя жена, но у лис он уж слишком веселый.

— Нам пора, — сказал я, вставая. — Впереди долгий путь. Ну что вы, вы меня совсем не обидели. Ни капельки! Но нам, правда, пора — я ведь не планировал настолько тут задержаться, а нас ждут неотложные дела. Гус, оставь рюмку немедленно и пошли!

Мы вышли на уже темную улицу и спустились к причалу.

— Гус, — спросил я. — Скажи пожалуйста, а где наш баркас?

Мы смотрели на столбик у пристани, к которому должна была быть пристегнута цепью наша «Вонючка». Столбик был, баркаса не было.

— Я думал, ты его отозвал. Проверь, у тебя его нет?

Я открыл панель транспорта. Неактивная табличка «Вонючки» указывала, что транспорт жив и призван.

— То есть, ты видел, что баркаса нет⁇ Когда ты это заметил?

— Выходил когда по нужде из ратуши. Даже подумал — у меня там штаны сушились, куда штаны-то теперь, хорошо если хозяин себе забрал.

— Зачем мне забирать твои штаны⁈ И зачем отзывать баркас?

— Чтобы не украли. Здесь, чай, не мантисский порт, стражи нет, сбил цепь и плыви себе.

— Гус… а ты раньше меня не мог предупредить?

— О чем предупредить?

— Хоть о чем-нибудь! Я в принципе не знал, что тут можно чужую лодку угнать!

— А чего же нельзя, очень даже и можно. Большие фрегаты даже угоняют -но там команду сперва перебить надо.

Может, это было и не самое подходящее время для самообразования, но я вытряс из Гуса всю пиратско-воровскую механику. Во время боя отозвать корабль нельзя, как и вышвырнуть в море всех нелегально находящихся на палубе. Управлять отнятым судном можно обычным образом, только отозвать в свиток не получится. Но и это решаемо — достаточно встать на несколько дней в тихое, не посещаемое стражниками место и включить функцию создания нового свитка: спустя какое-то время шкала функции заполнится и можно будет отозвать корабль, получив свободный свиток его вызова. Правда, корабль во время создания свитка сияет разноцветными огнями, на которые слетаются возбужденные стражники, поэтому такими делами занимаются либо на пиратских островах, либо на специально оборудованных тайных верфях. Ну, или если страны официально воюют, то корабли-трофеи, конечно, посреди порта будут огнями полыхать на радость горожанам. Если капитан — сам хозяин судна, он может и добровольно свиток отдать за спасение жизней экипажа, но это редко, обычно хозяева на суше спокойно сидят, прибыль гребут лопатами, пока другие кровь льют и жилы рвут…

— А разве корабль не исчезает с концами если он слишком далеко от хозяина оказывается?

— Смотря какой корабль. Лодчонка какая-нибудь жалкая — да, сто верст — предел, пафф и исчезла. Такой баркас, как наш, и за тыщу уплыть может, наверное. А большое судно вообще не исчезнет, даже если хозяин умер с концами. Официально наследники передачу совершат.

Как преследовать похитителей и что теперь делать — я понятия не имел. Данер огромен, куда воры направились — можно только гадать. Гус полагал, что к Мантису — там в море выходишь — и через несколько дней уже пиратские острова, свободные земли.

Мы все же вернулись в ратушу и нажаловались изрядно захмелевшему бургомистру, и тот обещал, что стражники во все очи будут смотреть: если причалит обратно «Вонючка» у Зенгена — сразу всех повяжут, да, и плетями, плетями собачьих детей!! А лодку, наверное, нам никто не продаст, у кого лодки — тем самим нужны, а кому не нужны — у того и нет никакой лодки. Хотя вот у сына есть лодочка детская, он на ней окушков ездит ловить, так за десять золотых ребенок нам наверняка продаст свою лодочку, а себе другую сыщет, так-то корабел один в соседнем селе живет, но он совсем никакой: для детишек сундуки только такие клепает.

Малолетний вымогатель заломил аж пятнадцать золотых — я плюнул и вложил деньги в липкие от халвы пальчики. Надеюсь, папаша из отпрыска потом большую часть дохода вытрясет, а то загнется ребенок от диабета в кратчайшие сроки.

Свиток я передал Гусу — мой, пока единственный, слот был занят недоступной «Вонючкой», и когда транспорт был призван на воду, я чуть было не завыл от бессилия и ностальгии.

Это была сестра-близнец моей «Трясогузки», только выкрашенная в красно-белую полоску; называлась лодка «Конфетка», что неудивительно. Я был готов поклясться, что вдвоем с Гусом мы в это корыто не влезем, а если влезем — то тут же и перевернемся, но, тем не менее, четверть часа спустя мы уже вовсю ползли по ночному Данеру, презрев голос разума, намекавший, что вообще-то переночевать лучше было бы остаться в Зенгене. Орали лягушки, часто и шумно плескалась рыба, две синие лунные дорожки крестом плясали на черных водах великой реки. Гус греб, я скорчился у его ног на дне лодки и старался, чтобы моя голова не слишком часто попадалась на пути весла, так что большей частью занимался тем, что нюхал собственные колени.

Но всему, даже топливу обиды и возмущения, приходит конец и часа через два я поинтересовался у Гуса: как он смотрит на то, чтобы выбраться на берег и организовать что-нибудь типа ночлега. Ноги там вытянуть и прочие подобные излишества. Гус смотрел на это строго положительно, и мы выбрались на пологий берег с песочком, в свете лун развели костер, нарвали травы, сделали себе лежанки, выгребли из инвентаря все тряпки, какие нашлись, закутались в них и уснули.