Хорошо хоть она не плакала. Когда я приехала в больницу Лина заливалась рыданиями. Она обняла меня за талию, вцепилась в одежду и не отпускала. На вопросы Лина отвечала только всхлипываниями и завываниями, которые становились все громче. Я пыталась разъединить ее руки, чтобы найти врача, но хватка Лины поражала.

Мне повезло, что медсестра шла мимо и заглянула в палату, когда услышала завывания дикой белуги. Спокойствию женщины в белом халате можно было позавидовать. Она совсем не реагировала на истерику Лины и четко отвечала на мои вопросы. А когда они иссякли, медсестра спросила уже у меня, нужно ли пациентке вколоть успокоительное. Стало тяжело дышать, так сильно Лина сжала меня. Я лишь отрицательно покачала головой, пытаясь просунуть руки между собой и кольцом, в которое меня заключила Лина.

— Как ты себя чувствуешь? — я обняла колени.

— Норм, — Лина все также смотрела в потолок.

— Помочь тебе помыться?

Лина покачала головой.

— Не сейчас.

— А как твои дела, если не считать аварии? — я попыталась развеять гнетущую тишину.

— Норм, — больше ничего я не услышала.

— Это все, что ты можешь сказать? — я чуть повысила голос и тут же пожалела об этом.

Лина посмотрела на меня. В ее глазах стояли слезы. Она даже губу прикусила, пытаясь их сдержать.

— Где ты была все это время? Не звонила. Не писала. Телефон вне зоны доступа, — подруга была на грани и сдерживалась из последних сил. Она даже вцепилась в остатки джинсов.

Я завозилась на диване. Спустила ноги на пол и посмотрела перед собой.

— Я кое-кого встретила, — переплела пальцы и уставилась на них.

Диван прогнулся, и я почувствовала пронизывающий взгляд. Но посмотреть на подругу не решалась. Раньше мы всегда делились нашими «похождениями». Но Алекс так стремительно ворвался в мою жизнь, что я опомниться не успела. И, если честно, мне было стыдно, что я становилась настолько слабой рядом с ним. Словно прежняя Снежа исчезала, а на ее месте появлялось безвольное существо.

— И ездила в Париж, — я сжалась, когда услышала судорожных вздох.

— В… Париж? Тот самый Париж? Париж во Франции?

Я кивнула. Хорошо, что не успела покрыть ногти лаком, иначе точно отковыряла бы кусочек.

— Когда? Как? Почему я об этом не знала? Как ты вообще туда попала? И с кем?!

Я взяла Лину за руку, чтобы остановить кажущийся бесконечным поток вопросов. По телевизору пара, которая недавно флиртовала, уже ругалась. Девушка толкнула мужчину в грудь с такой силой, что ему пришлось отступить на несколько шагов назад.

— Это все он, — прошептала я, чувствуя, как сдерживаемые эмоции пытаются вырваться наружу.

Лина перевела взгляд на телевизор, потом на меня и подняла бровь.

— Не он, — усмехнулась я. — Парень, о котором я тебе не говорила, отвез меня в Париж. Потом привез обратно и пропал.

Мне пришлось ненадолго задержать дыхание. Глаза защипало. Я несколько раз моргнула, снова подтянула к себе колени и положила на них голову.

На экране парень уже целовал девушку. Вот это страсти! С появлением Алекса, моя жизнь появилась в такую же мыльную оперу. Взлеты заставляли меня трепетать и желать до дрожи в кончиках пальцев. А падения… во время их оставалась только ненависть. И какое-то гнетущее чувство внутри. Я бы назвала это опустошением. Боже, как я могла так быстро к нему привязаться?

Лина сжала мою руку и прошептала «я всегда буду с тобой».

За это я ее так ценила. Лина знала, когда мне не нужны были громкие слова. Лишь тихая поддержка.

На экране пара уже перешла в спальню, и я не могла больше смотреть. Подскочила, схватила пульт с комода и нажала красную кнопку «выключить».

Лина лишь легко улыбнулась из-за моего выпада, но ничего не сказала.

— Давай я помогу тебе принять душ, — я положила пульт на место и вытерла вспотевшие ладони о брюки.

На этот раз Лина кивнула.

***

После душа Лина сразу уснула. Как только мы вместе доковыляли до кровати, она сразу рухнула в постель и даже отказалась сушить волосы. Я все-таки пошла за феном, но, когда вернулась, подруга уже спала. Все в том же пушистом халате, который я на ее натянула.

Я попыталась ее разбудить, но было бесполезно. Поэтому пыхтя, я еле-еле вытянула из-под нее одеяло и укрыла Лину.

Как бы мне не хотелось завалиться рядом с Линой и уснуть, завтра на работе нужно появиться в семь утра, а документы для совещания, которые еще нужно было немного доработать, благополучно лежали у меня дома на журнальном столике в кипе других документов рядом с обертками от конфет.

Поэтому проклиная Вениамина Петровича за то, что заключил договор с иностранными поставщиками, я натягивала туфли в полпервого ночи и набрала номер мамы Лины. Подруга, конечно, будет не очень довольна, что я разбудила ее родительницу, рассказала об аварии и, следовательно, взволновала ее до чертиков. Но я ничего не могла поделать. Не оставлять же Лину с легким сотрясением ночью одну. Лучше потом купить ей вкусняшек, а может и пару бутылок вина, чтобы задобрить, чем так рисковать.

Только сев в такси, мне удалось положить трубку и остановить поток причитаний Алены Павловны. Как я не старалась убедить женщину, что с Линой все в порядке, она вряд ли поверила. Ей нужно было самой убедиться в правдивости моих слов. Хорошо еще я успела помочь Лине принять душ. После него она выглядела не так уж плохо. А вот если бы Алена Павловна увидела дочку в больнице… Страшно представить, чтобы было бы.

Мне же нужно было сосредоточиться на работе. Тем более сделка с Усмановом приостановилась.

Я резко осеклась.

Не хватало мне еще на него переключиться.

Я только начала приходить в себя. Забывать.

Да кому я вру?

Забыть про него, все равно, что перестать чувствовать ветер, который холодил тело, проникая в салон через открытое окно такси.

До дома я добралась довольно быстро. Как ни странно пробок.

Квартира встретила меня пустотой, и даже включенный свет не помог. Наоборот, усугубил ситуацию. Хоть я любила пространство и уже давно решила ограничиться минимальным количеством мебели, сегодня все чувствовалось каким-то не таким. Чужим что ли, бездушным. Входная дверь вела сразу в гостиную, соединенную с кухней. Белые стены почти сливались с белоснежным кожаным диваном, который подарила мама. Телевизор перед ним был выключен и чем-то напомнил бездну, в которой человек мог потерять себя. В холодильнике не только мышь повесилась, она бы там просто не завелась. Если только мышь не алкоголичка, которой каким-то образом удалось отпороть пробку от белого сухого вина. Хотя все возможно ведь бутылка была не допита, а пробка не сильно прилегала. Но вряд ли мыши удалось открыть стальную дверцу холодильника — подарок папы. А вот уже кухонный гарнитур подбирала мама. Сказала, что это будет ее вотчиной, когда она будет приезжать ко мне в гости. Все равно мне ничего не было нужно, кроме кофеварки, которую она тоже предусмотрительно мне купила. Но мама ошиблась. Бокалы для вина и тарелки для заказанной еды мне тоже ой как пригодились.

Дверь в спальню была закрыта. Но я сморщилась, когда поняла, что меня хоть и на пару часов, но все же встретят белоснежные стены с золотыми прожилками, холодная постель со смятым одеялом и постельным бельем, которое хорошо было бы поменять. Чашка с недопитым кофе остался стоять на прикроватной тумбочке, где лежали документы и книга по саморазвитию, которую я так и не открыла. Ах да, чуть не забыла про разбросанные по кровати вещи. Ну не знала я, что надеть утром.

Я пошла на кухню и набрала стакан воды. Да-да, стаканы тоже оказались нужной вещью в квартире одинокой девушки, забывшей слово «готовить», точнее, не знавшей его.

Можно было бы, конечно, налить бокал вина, но зелёные цифры на приборной панели микроволновки несчастно приближались к трем утра. А с учетом того, что мне нужно было рано вставать, вода оказалась хорошим компромиссом.

Я взяла стакан и пошла к дивану. Бумаги были разбросаны по всему журнальному столику вместе с обертками от конфет. И да, кружка из-под кофе среди них тоже не стала сюрпризом.