— Что именно тебе не нравится? — я повернул руль, чтобы выехать на проселочную дорогу.

— Хочу знать, куда мы едем. Не люблю неизвестность, — Снежа еще больше насупилась и стала напоминать малышку, который не дали съесть конфету перед ужином.

Я выдохнул, оказывается перестал дышать, пока ждал ответа.

— Почему? — я сжал крепче руль и смотрел на дорогу, не отрываясь, хотя кроме нас на дороге никого не было. Только редкие дома мелькали за окном в промежутке между полями с ветряными мельницами.

— Просто.

Я потянулся за рукой Снежи, которую она неохотно дала, и переплел наши пальцы, прежде чем взять рычаг передач. Не видел реакции Снежи. Даже не хотел смотреть, потому что чувствовал. Сначала рука девушки была напряжена, и я даже испугался, что она ее выдернет ее, но спустя несколько секунд Снежа расслабилась. Боковым зрением я заметил, что она откинулась на спинку кресла и закрыла глаза, но дыхание все еще оставалось рваным.

— Что не так? — я погладил большим пальцем ее руку.

— Долго рассказывать… — Снежа попыталась освободиться от моей хватки, но я удержал ее.

— У нас есть время.

— Не хочу…

Я резко вырулил на обочину и остановился.

Снежа сидела ровно. Она смотрела прямо перед собой. Каждая мышца в ее теле была напряжена. Даже рука, которая лежала на коробке передач, словно онемела. Кожа была холодной, а глаза стеклянными. Казалось, что Снежа пыталась слиться с машиной, надеясь, что я просто ее не замечу.

Я действовал на инстинктах: отстегнул ремень безопасности Снежи, схватил ее за талию и посадил к себе на колени. Она не сопротивлялась.

— Рассказывай, — я крепче сжал ее талию, пытаясь удержать от побега.

Снежа положила голову мне на плечо.

— Рассказывай, — я двумя пальцами поднял ее подбородок и заставил посмотреть на меня.

Снежа выглядела такой ранимой, что если бы у меня было на долю меньше решимости, я бы оставил ее в покое.

— Рассказывай, — мой голос смягчился.

— Не хочу, — Снежа отвела взгляд.

Глубоко во мне начала зарождаться злость. Но не девушку. Она ни в чем была не виновата. На того, кто ранил ее… Другого объяснения я не мог найти. Его просто не существовало. Поэтому, не успев сдержаться, я задал следующий вопрос:

— Кто?

Глаза Снежи расширились. Я попал в точку. На ее лице отразилась боль. Но она исчезла. Потому что Снежа нацепила на себя маску злости.

— Я же сказала, что не хочу об этом говорить!

Слова Снежи звучали резко и даже грубо. Другого человека я бы уже давно поставил на место, но не ее. Это была просто защитная реакция. Рана глубокая или свежая. Не уверен. Но она не зажила. Это точно. Если бы Снежа знала, как сильно я ее понимал.

Именно поэтому не стал давить.

— Хорошо, — я погладил ее щеку.

Приоткрытый ротик сделал лицо Снежи почти кукольным, и я не сдержался — захватил ее губы и поцеловал. Сначала нежно. Еле касаясь. Но постепенно, когда Снежа начала расслабляться, я отпустил контроль. Полностью. Потерял рассудок. Прижал Снежу к себе с такой силой, что из нее вырывался стон. И он не был похож на стон удовольствия. Я не без труда ослабил объятья. Снежа сделала судорожный вдох. До меня наконец-то дошло насколько она была маленькой и хрупкой. Не только снаружи, но и внутри. Снежа только казалось сильной. А дерзость — это способ держать людей подальше, чтобы они не смогли ее ранить.

Поцелуй, который был наполнен страстью, снова перешел в разряд нежного. Я никогда не считал себя сентиментальным. Но рядом с ней познавал все больше граней себя.

Мне понадобилось немного времени, чтобы совладать со своими эмоциями. Но я это сделал. Поднял Снежу и пересадил на пассажирское сиденье. Если Снежа и удивилась, то ничего не сказала. Только кивнула, когда я прохрипел:

— Поехали.

Снежа

Он чуть было не забрался слишком далеко. Туда, куда я никого не пускала. Туда, где все заперто на десяток замков. Я знала, что неправильно держать все в себе. Должна была с кем-то поговорить. Открыться кому-то. Но не могла.

Я не хотела вспоминать. Не хотела впускать никого настолько глубоко. Алекс — не исключение. Возможно, он думал, что хотел знать. Но это не так. Для него мои воспоминания могли стать непосильной ношей. Даже для меня они были слишком тяжелы. Но, к сожалению, я не могла просто взять и выбросить их. Я пыталась. Правда. Хотела забыть. Уничтожить. Оставить все в прошлом. Но это было невозможно. И обрекать другого человека на такие же муки… Нет. Ни за что!

Лучше молчать всю жизнь, чем дать кому-то ощутить ненависть, которая таилась внутри меня и не давала свету заполнить каждый уголок моей души. Потому что от внутренней боли мне не излечиться никогда. Никто кроме Лины не знал, что произошло и не должен был узнать.

Мы ехали довольно долго, и я не заметила, как застряла в своих воспоминаниях, размышлениях, сомнениях. Именно поэтому, когда Алекс сказал, что мы подъезжаем, я не сразу разобрала его слова. Потеряла счет времени. Была дезориентирована.

Но любопытство взяло верх.

Глаза сами поднялись к окну.

— Где мы? — решила, на всякий случай, уточнить я, ведь когда Алекс остановился, за окном ничего особенного не заметила.

Обычная улочка. Немного неухоженные дома. Скорее всего, это была окраина Парижа — по моим ощущениям ехали мы довольно долго, хотя не уверена.

— Здесь я когда-то жил.

Я перевела взгляд на Алекса. Он смотрел на единственный полуразрушенный дом в округе. Крыши на нем давно не было. А стены…. Скажем так, через дыры в стенах мог пролезть человек.

— Здесь? — я растерянно посмотрела на Алекса.

— Да. Он не сильно изменился.

Голос Алекса звучал слабо. Но он быстро взял себя в руки и вышел из машины. Я же не решалась последовать его примеру, пока дверца с моей стороны не открылась и передо мной не появилась рука. Я незамедлительно ее приняла.

Прежде чем отпустить меня, Алекс убедился, что я твердо стояла на ногах. Но когда вместо теплоты руки, я почувствовала дуновение ветра. И не важно, что он был теплым, пустота в груди стала осязаемее.

Алекс отвернулся от меня и, не оглядываясь, пошел к дому. Я последовала за ним, обняв себя за плечи и не давая ветру пробиться ко мне. Алекс застрял перед чем-то отдаленно напоминающим дверь. Мало того, что она была вся прогнившая, так еще и висела на ржавых петлях. Я остановилась рядом с Алексом и не решалась заговорить. Слишком шаткое было его положение. Мы стояли, словно в зыбучих песках, и не могли пошевелиться. Я даже вздохнуть боялась. Не дай бог, затянет еще глубже в воспоминания. Поэтому, когда Алекс заговорил, чуть было не умерла от облегчения.

— Мне было двадцать, когда я приехал в Париж. Амбициозный молодой человек, который собирался захватить мир. В тот же день меня ждало первое разочарование, — Алекс сжал кулаки, смотря на дверь. — Место в компании, которое предлагали мне, занял кто-то другой. На следующий день, меня выселили из квартиры, которую я снял перед приездом. Я специально искал этот вариант. Он был для меня идеален. Сошлось все. Центр Парижа, работа в шаговой доступности, стоимость. Но прорвало трубу. Пришлось срочно что-то искать. Первый раз в жизни я думал, что придется ночевать на улице. Причем была осень. Холодная. Я объездил десятки мест. Но каждый раз что-то срывалось. Руки уже опустились, когда я поехал по последнему адресу.

Алекс протянул руку, словно хотел прикоснуться к дому, но остановил себя. Его рука повисла в воздухе.

— Мне открыл дверь пожилой мужчина. Как сейчас помню, на нем был серый поношенный костюм. Брюки мятые, а рубашка поглажена. Пиджак расстегнут. Руки мужчины тряслись. Он сказал, что я последний. Я не понимал, что это значит, пока не вошел внутрь. Меня встретили еще два парня, Жак был одним из них. Они с любопытством смотрели на меня. Оказывается, мы находились в примерно одинаковой ситуации. Одна спальня и три парня. Первые года в Париже, мало чем отличалась от жизни в общаге. Дом уже тогда был рухлядью, но, конечно, время его не пощадило. Я купил его несколько лет назад. Чтобы помнить.