Я же считаю (и, когда мы с Дэном начали ругаться, я ему об этом прямо сказала), что такой звёздный проект можно только раз написать. Ведь Мирошев-посад − один, и Косьма – один, и писатель Загоскин − один. А стандартные олимпиады Дэну стали не по зубам. Он же занимался без репетиторов. Без репетиторов в последних классах нельзя победить по определению – репетиторы знают все типы заданий, которые возможны на олимпиадах. Пропана Ивановна не в курсе олимпиад, она по старинке преподаёт, поэтому и я на всероссийских олимпиадах выше полуфинала последние два года даже не мечтала подняться. А Дэн на что-то надеялся, он старался, он мечтал. Я ему говорила: никогда не надо мечтать и надеяться. Папа всегда говорил, что надо вырабатывать тактику поведения для наихудшего варианта развития событий. Тогда Дэн подкалывал меня:

− А со мной ты выработала тактику поведения при наихудшем варианте?

− Что ты имеешь в виду? – возмущалась я двусмысленности и безаппеляционности «наезда».

Я и правда не ожидала, что Дэн меня бросит. Я мечтала, планировала, представляла нашу с Дэном свадьбу. А надо было просчитывать наши ссоры и думать, как в этом случае себя вести. Тогда бы со мной не случилось того, что случилось.

Мирошевцы шли на службу. У нас весь город ходит на службу.

Напротив площади, если перейти проспект Красной Армии, детский магазин «Башмачок», и − Макдональс.

Дэн тогда сказал:

− Арина! Я бы пригласил тебя в едальню. Но у меня нет денег, закончились.

Я стала тогда рассказывать Дэну ужасы о фаст-фуде. О том, что булки протирают от плесени тряпочкой, а масло, в котором жарится искусственная картошка – чёрное, сплошной гидрогенизированный жир и канцероген, сам же картофельный полуфабрикат содержит такие вонючие и противные мононасыщенные и полинасыщенные жирные кислоты, что я как представлю это, у меня сразу пропадёт аппетит, пусть даже я сутки не ела.

Дэн сказал:

− Там есть вкусное мороженое.

Тогда я рассказала Дэну о пальмовом масле, которое добавляют в мороженое вместо молочного жира и о карбоксиметилцеллюлозе. Дэн по-моему испугался. Я рассказала ещё о том, что сейчас трупы в земле не разлагаются, люди насквозь пропитались эмульгаторами, глутаматами и ароматизаторами, идентичными натуральным и пальмовым маслом. Дэн начал смеяться, обнял меня и поцеловал. Я испугалась, хотя мне было очень приятно. Отмахиваясь, уперев руки в его куртку, я стала рассказывать, что сейчас младенцы рождаются с новыми химическими элементами в организме. 280 новых химических элементов обнаружено в теле новорождённых! (Ну надо же было о чём-то говорить, я застеснялась, меня никто не целовал). Дэн убрал мои руки, крепко взял меня за плечи. Тогда я стала говорить о том, что огромные проблемы у человечества от пластиковых окон, полипропилена и свободного хлора. Когда я спросила, какие окна в его квартире, он погладил меня по лицу, провёл рукой по моей шапке. Так нежно-нежно. И сказал:

− Придёшь и увидишь, какие у меня дома окна.

И я согласилась. Мама потом на меня обзывалась, оскорбляла. Я маме тогда ещё всё рассказывала.

Это был сказочный день не только из-за погоды и из-за того, что мы целовались под памятником, но ещё и из-за того, что мама уехала на сложную косметическую процедуру в Москву. И должна была приехать только завтра днём. Это было впервые в моей жизни! Я оставалась дома с папой. Папа звонил мне на мобильник, но маячок не включал. Тогда родители ещё не злоупотребляли прибором отслеживания, тогда ещё они мне доверяли… Папа позвонил − я наврала, что уже дома, чтобы проверить папу. Я по голосу почувствовала, что это формальный звонок. Папа похвалил меня, пообещал быть домой не к часу, а к одиннадцати − чтобы мне не было тоскливо одной. До одиннадцати было ещё куча времени. Целых четыре часа. И я пошла к Дэну. Я даже не подумала о том, есть ли у него кто-нибудь дома, что я могу кому-то помешать. Я тогда ничего не знала, и что Дэн почти всегда один – тоже не знала. Все четыре месяца до утренника мы с ним не разговаривали, только украдкой смотрели друг на друга. Он смотрел – я отводила глаза. Казалось, он хочет меня пригвоздить пристальным из урока в урок справедливым осуждением. А он просто любовался мной! Я все страшные догадки навыдумывала. Это тогда я так решила. А зря…

Старший брат Дэна − в местах заключения, средний брат переехал к жене, мама Дэна на заработках в Подмосковье. Дэн это всё мне рассказывал по дороге. Надо было обязательно зайти к нему домой, чтобы взять деньги и купить продуктов на ужин. Вообще, я спокойно могу не есть почти сутки, ну часов пятнадцать точно. Я уже наелась чипсов – объелась. Но я согласилась и на «взять деньги», и на «сходить в магазин и поужинать». Снежинка, приколотая к блузке тёрлась о мою дублёнку, когда Дэн прижимал меня сильно…

Пятый день я здесь, в Дубках, в доме за высоким забором. Я проснулась и – никого нет. Папа и А. − на работе. Проснуться одной во всём доме – это мечта. Мама не будит, не даёт утренние наставления и указания, не выкладывает на прозрачное китайское блюдечко немецкие поливитамины.

Вроде бы я пришла в себя, озноба, как вчера, нет, нервной трясучки тоже. Горло немного болит. Есть не хочется. Дом шикарный, из брёвен. Усадьба, настоящая усадьба! Как договаривались, я отзвонила А., сообщила, что проснулась. Я поднялась на второй этаж и потихоньку стала смотреть в окно. Я размышляла: где здесь камеры видеонаблюдения, есть ли они на втором этаже? Наверное, есть. Сколько их?..

Со второго этажа видно, что у кого на участке. С самого дальнего квадрата земли убирают забор и между дубов растяжку вешают: «Участок продаётся». Надо у папы спросить, сколько же здесь земля стоит, в этих Дубках. Дорога грязная, с глубокими колеями как на высоковольтной линии – грузовики разбили. Тут была приличная дорога ещё год назад. На дороге, со стороны лесных дач, показалась девочка-самбистка. Я не видела её с того лета. Она стала совсем взрослая. Мы давно самбистку и её бабушку знаем.

В тот год (тогда ещё в августе смог всё сжёг) в июне мы с мамой поляны с ландышами решили навестить. Нам были нужны цветы для сердечной настойки. Ну и подзарядиться энергией решили от берёз. Учебный год перед девятым дался мне тяжело. Детское первенство России по бальным танцам, Пропана Ивановна три раза в неделю и по пять задач на дом. На подзарядку нужен настрой. Одиночество и концентрация. Идём с мамой, а на высоковольтной, на лугу, под проводами– две фигуры кверху попами землянику собирают. На полях − земляные рыжие муравьи! Какая уж тут концентрация. Муравьи в июне злые. Я травы только в июле начинаю собирать, да и то покусанная часто. Но я-то сорву, и в другое место перейду. А эти − самоубийцы. Молодая и старая. На одном же месте! Пожилая разгибаться стала. Сморщенная, поджарая как борзые собаки. Бабуля прохрипела: нет ли у нас воды. У нас всегда есть вода. Родниковая ледяная − в термосе, и святая из кремля − в бутылке. Мама полила бабушке на голову из бутылки − бабушка надела красную пилотку. Мама ей и на пилотку полила, таблетку от сердца дала, нитроглицерин, и ледяной воды из термоса − запить.

Мама без «аптечки» на улицу не выходит. Однажды мы с мамой были в магазине, и молодому парню стало плохо. Продавцы вызвали «скорую». Мама пульс посчитала − пульс падал. Мама − нашатырь под нос – парень очнулся, и мама его спрашивает: что? А он на живот показывает. Мама футболку на нём задрала – живот весь синий. Мама тут же крикнула в магазине, чтобы сахара дали кусочек. Дали конфету-сосалку, положили ему под язык. Парень ожил чуть-чуть, тут и «скорая» подоспела, вколола инсулин. У мамы в «аптечке» есть ампула с инсулином. Но мама осторожничает: инсулины разные, а она − не врач. На «скорой»-то сразу разобрались. Мама всегда, когда кладёт в сумку аптечку, говорит: