Наступление Юго-Западного и Донского фронтов было намечено на 19 ноября, а Сталинградского – на 20 ноября, но неожиданно A.M. Василевский был вызван И.В. Сталиным в Москву 18 ноября «для обсуждения вопросов, касающихся предстоящей операции». «Ничего конкретного он мне не сообщил, – писал Василевский. – В 18 часов в кремлевском кабинете Сталина происходило заседание Государственного Комитета Обороны. Сталин немедленно принял меня и предложил, пока шло обсуждение ряда крупных хозяйственных вопросов, ознакомиться с поступившим на его имя письмом командира 4-го механизированного корпуса В.Т. Вольского, предназначенного для выполнения решающей роли на участке Сталинградского фронта. Комкор писал в ГКО, что запланированное наступление под Сталинградом при том соотношении сил и средств, которое сложилось к началу наступления, не только не позволяет рассчитывать на успех, но, по его мнению, безусловно обречено на провал со всеми вытекающими отсюда последствиями и что он как честный член партии, зная мнение и других ответственных участников наступления, просит ГКО немедленно и тщательно проверить реальность принятых по операции решений, отложить ее, а быть может и отказаться от нее совсем».
«ГКО, естественно, потребовал от меня дать оценку письму. Я выразил удивление по поводу письма: в течение последних недель его автор активно участвовал в подготовке операции и ни разу не высказывал ни малейшего сомнения как по операции в целом, так и по задачам, поставленным перед войсками вверенного ему корпуса. Более того, 10 ноября на заключительном совещании он заверил представителей Ставки и военный совет фронта, что его корпус готов к выполнению задачи, а затем доложил о полной боеспособности и об отличном, боевом настроении личного состава этого соединения. В заключение я заявил, что нет никаких оснований не только для отмены подготовленной операции, но и для пересмотра сроков ее начала, на мой взгляд, не существует. Сталин приказал тут же соединить его по телефону с Вельским».
В беседе с писателем К. Симоновым Василевский воспроизвел разговор Сталина: «Здравствуйте, товарищ Вольский. Я прочел ваше письмо. Я никому его не показывал, о нем никто не знает. Я думаю, что вы неправильно оцениваете наши и свои возможности. Я уверен, что вы справитесь с возложенными на вас задачами и сделаете все, чтобы корпус выполнил все и добился успеха. Готовы ли вы сделать все от вас зависящее, чтобы выполнить поставленную перед вами задачу?» Очевидно, последовал ответ, что готов. Тогда Сталин сказал: «Я верю в то, что вы выполните вашу задачу, товарищ Вольский. Желаю вам успеха. Повторяю, о вашем письме не знает никто, кроме меня и Василевского, которому я показал его. Желаю успеха. До свидания». Он говорил все это абсолютно спокойно, с полной выдержкой, я бы сказал даже, что говорил с Вольским мягко».
После этого разговора с Вольским Сталин «порекомендовал мне не обращать внимания на это письмо, – рассказывал Василевский, – а автора письма оставить в корпусе, так как он только что дал ему слово во что бы то ни стало выполнить поставленную корпусу задачу. Окончательно вопрос о нем как о командире корпуса должны были решить по результатам действия корпуса, о которых в первые дни операции Сталин приказал мне доложить ему особо. После этого он предложил мне незамедлительно отправиться на фронт».
19-20 ноября 1942 года в точном соответствии с планом началось наступление Юго-Западного, Донского и Сталинградского фронтов. 22 ноября Сталин позвонил командующему Сталинградским фронтом А. И. Еременко и спросил, правда ли, что взята станция Карамузинская. Еременко подтвердил эти сведения. «Это очень хорошо! – сказал Сталин – Завтра вам следует соединиться с Юго-Западным фронтом, войска которого подошли к Калачу». Уставным «слушаюсь» Еременко, по его словам, «принял к исполнению приказ Верховного Главнокомандующего». На следующий день, 23 ноября, танковые части Сталинградского и Юго-Западного фронтов соединились, завершив тем самым окружение германских войск под Сталинградом.
Василевский доложил Сталину о соединении фронтов и об организации внутреннего и внешнего фронта окружения. «…Сталин спросил меня, как действовал Вольский и его корпус, – рассказывал Василевский. – Я сказал так, как оно и было, что корпус Вольского и его командир действовали отлично. «Вот что, товарищ Василевский, – сказал Сталин. – Раз так, то я прошу вас найти там, на фронте, хоть что-нибудь пока, чтобы немедленно от моего имени наградить Вольского. Передайте ему мою благодарность, наградите его от моего имени и дайте понять, что другие награды ему и другим – впереди». После звонка я подумал: чем же наградить Вольского? У меня был трофейный немецкий «вальтер», и я приказал там же, на месте, прикрепить ему дощечку с соответствующей надписью, и, когда мы встретились с Вольским, я поздравил его с успехом, поблагодарил за хорошие действия, передал ему слова Сталина и от его имени этот пистолет. Мы стояли с Вольским, смотрели друг на друга, и с ним было такое потрясение, что этот человек в моем присутствии зарыдал, как ребенок».
Скорее всего внимание, которое проявил Сталин к Вольскому, отражало глубокое понимание им душевного состояния человека, дисциплинированно выполняющего приказ, в возможности выполнения которого он не верит. В схожем состоянии находился Сталин, когда было принято решение ЦК об октябрьском восстании 1917 года, и в конце июня 1941 года, когда он, вероятно, испытывал сомнения в возможность выполнить только что утвержденную им директиву о войне до победного конца. Сталин отличал такое состояние от обычной трусости и паникерства и поэтому был предельно предупредителен к Вольскому.
Сталин продолжал внимательно следить за ходом операции. Его обеспокоило положение на правом крыле Донского фронта, и он телеграфировал К.К. Рокоссовскому: «Товарищу Донцову (т. е. Рокоссовскому. – Прим. авт.). Копия: товарищу Михайлову (т. е. Василевскому. – Прим. авт.). По докладу Михайлова 3-я мотодивизия и 16-я танковая дивизия немцев целиком и частично сняты с Вашего фронта, и теперь они дерутся против фронта 21 – и армии. Это обстоятельство создает благоприятную обстановку для того, чтобы все армии Вашего фронта перешли к активным действиям. Галанин действует вяло, дайте ему указания, чтобы не позже 24 ноября Вертячий был взят. Дайте также указания Жадову, чтобы он перешел к активным действиям и приковал к себе силы противника. Подтолкните как следует Батова, который при нынешней обстановке мог бы действовать более напористо. И. Сталин. 23.11.42.19 часов 40 минут».
Уже 24 ноября Василевский впервые услыхал название новой операции – «Сатурн», которая предусматривала «создание нового кольца по отношению к окруженной под Сталинградом группировке противника. Сталин так и назвал заключительную операцию по уничтожению этой группировки «Кольцо». 27 ноября Сталин по телефону говорил Василевскому: «Войска противника под Сталинградом окружены, их надо ликвидировать… Это очень важное дело… Михайлов должен сосредоточиться только на этом деле. Что касается подготовки операции «Сатурн», пусть этим делом займутся Ватутин и Кузнецов (командующий 1-й гвардейской армией. – Прим. авт.). Москва будет им помогать».
Однако немцы предпринимали отчаянные усилия для того, чтобы выручить группировку генерала фон Паулюса, окруженную под Сталинградом. 12 декабря было предпринято наступление мощной группировки немецких войск под командованием генерал-фельдмаршала Манштейна с целью прорыва окружения. По этой причине A.M. Василевский стал настаивать на переброске в район боевых действий Сталинградского фронта против группировки Манштейна 2-й гвардейской армии (под командованием Р.Я. Малиновского), которую из стратегического резерва Ставки первоначально решено было направить на помощь Донскому фронту. К.К. Рокоссовский категорически возражал против такого предложения, считая, что с помощью 2-й гвардейской армии его войска смогли бы быстро разгромить «оголодавшие и замерзающие армии Паулюса». Выслушав по телефону аргументы каждого, Сталин вынес в этом споре окончательное решение. Рокоссовский рассказывал: Сталин сообщил, что «согласен с доводами Василевского, что мое решение разделаться сначала с окруженной группировкой, используя для этого 2-ю гвардейскую армию, смелое и заслуживает внимания, но в сложившейся обстановке оно слишком рискованное, поэтому я должен армию Малиновского, не задерживая, спешно направить под Котельниково в распоряжение Еременко».
