Завязался бой. Я не стал дожидаться, чем он закончится, а ринулся в ванну. Выкрутил горячую воду на полную и переключил на душ.

— Что ты задумал? — зараженные уже стоят на входе.

Ненадолго хватило помощников, которых подогнал мне Георгий Вольфович.

— У меня для вас сюрприз, — говорю я и направляю струю кипятка на своих противников.

Душ в девяностые. Это не то, что те никчемные лейки из двадцать первого века. Советские шланги бьют будь здоров. Такими даже огонь тушить можно.

План сработал. Твари снова визжат и пятятся назад. Их одежда сейчас должна быть как раз той температуры, которую они терпеть не могут.

В это самое время раздается звонок в дверь.

— А вот и подмога, — хмыкаю я и переключаюсь на крик. — Открыто!

Все, что происходило дальше было делом техники. Гнилозуб, Бочка, лысый и еще пара человек забежали внутрь. Я приказал им связать аристократов. Затем парни сбегали по своим домам и домам своих друзей. Собрали тепловентиляторы. Зимой в эти времена такой есть почти в каждой квартире. И уже через час два зараженных аристократа, привязанные к батарее, изнемогали от жары под жарким воздухом, направленным прямо на них.

— Чего мы ждем? — спросил гнилозуб.

— Сейчас сам все увидишь, — ответил я, переодеваясь в футболку. — Бочка! Закрой форточку на кухне и включи газ. Еще недостаточно жарко.

Бывший предводитель гопников кивнул. Потому что не мог говорить. После нашей последней встречи, вернее встречи его челюсти с качелями, сейчас к его лицу прицеплена целая конструкция. Похоже, я сломал парню челюсть. Но, как и говорил, жить будет.

Бочка сделал все как я просил. Чем выше температура становилась, тем сильнее Клаус с Яблоньским начинали визжать.

Около двух часов ночи раздался звонок в дверь.

— Это ко мне, — сказал я парням и вышел в прихожую.

— Ракицкий? –капитан Троицкий стоял на пороге и крутил четки. — Что происходит? С этого дома уже поступило несколько жалоб на шум.

— Проходите за мной, капитан, — сказал я, закрыв дверь за милиционером. — Сейчас я вам кое-что покажу.

Мы вернулись в комнату в тот самый момент, когда из ноздри Клаус выползал паразит. Гнилозуб, едва завидев картину, начал отрыгивать, пытаясь сдержать рвотный рефлекс. У него не получилось, и бедняга убежал обниматься с унитазом. Я же подошел ближе, старыми щипцами для белья взял червя и положил его в подготовленную трехлитровую банку. Закрыл крышкой. Проделал дырку, если вдруг твари дохнут от отсутствия кислорода. Дождался, когда еще одна древняя тварь выползет из Яблоньского и проделал ту же процедуру.

— Положите детей на кровать, — приказал я парням, а сам повернулся к Троицкому, который держал в руках банку и внимательно изучал существо внутри.

— Что это за чертовщина? — поморщился тот, видя, как тварь ползает по стенкам сосуда и оставляет за собой мерзкий след.

— Вы верите во Второе Пришествие? — спросил я.

Капитан с удивлением посмотрел на меня.

Это был долгий разговор. Чтобы капитан Троицкий поверил мне, я открыл ему правду. Знаю. Было бы хорошо не рассказывать о многом, но на кон поставлено будущее всего человечества. Как бы до блевоты пафосно это ни звучало. Если завтра утром не остановить тварей, которые собираются захватить мир, то к вечеру может быть уже поздно и мои тайны будут вообще никому не нужны.

— Выпьем чаю? — предложил я в самом начале нашего разговора.

Не отрывая взгляда от паразита, ползающего по банке, милиционер кивнул, и прошел на кухню. Я попросил парней вызвать скорую для Яблоньского и Клаус, а сам присоединился к капитану.

На кухне я рассказал милиционеру о том, что могу проникать через завесу. Рассказал, что там существует клан горцев, которые по местной легенде однажды уже остановили мутантов и добавил, что это вовсе не легенда. Рассказал про происшествие с одноклассниками в школе и о том, что Глобус сейчас на реабилитации у репетитора по моей родовой способности. Рассказал о том, что Островский упек меня в детский дом, из которого меня на эту ночь любезно отпустила директриса. И самое главное — я в подробностях рассказал о том, что произойдет следующим утром.

— Если бы я не видел прямо сейчас эту тварь своими глазами, я бы решил, что ты вешаешь мне лапшу на уши, — сказал Троицкий, когда я наконец замолк.

— Поэтому я и пригласил вас взглянуть лично, — шмыгнул носом я. — Решил, что могу вам доверять. Без вашей помощи, капитан, завтра мир полетит к чертям.

— Значит, говоришь, они боятся жары и этого…сигнала? — уточнил он.

— Если у вас есть пейджер, можем отправить на него сообщение и поднести устройство к банке. Думаю, червь даст знать, если звук придется ему не по вкусу.

— Такой роскоши не имею, — ответил капитан и поднялся с места. — Ладно. У нас мало времени. Я сообщу в БРМП и ОКЦЗ. Донесу до полковника. И завтра с утра мы остановим апокалипсис. И очень надеюсь, что мы не ошибаемся, иначе…

— Еще один момент, — я остановил милиционера. — Насколько я понял, твари, которую вы держите в руках, несколько миллионов лет. Попадая в тело человека, она может мыслить, разговаривать и даже применять способности одаренных.

Капитан еще раз внимательно взглянул на паразита.

— Но бывают черви, которые, как бы вам сказать…молодые. Они не способны мыслить, не способны выражаться. Они заползают в людей и те начинают вести себя как безмозглые зомби из фильмов.

— Это полезные сведения, Костя, — Троицкий положил руку мне на плечо. — Мы остановим это. Просто посиди завтра дома.

Я кивнул. Мы перекинулись еще парой слов, и капитан покинул мою квартиру.

Скорая приехала еще через полчаса после того, как все разошлись. Я показал врачу банку со вторым паразитом и тот, даже не задавая лишних вопросов, попросил меня подписать листок о неразглашении. Затем аристократов погрузили на носилки и увезли в больницу. Я остался дома один.

Еще долго я не мог заснуть. И дело даже не в том, что мне было жутко неудобно спать в одежде — разбитое будильником окно я завесил одеялом, но от этого в квартире не стало теплее. Как всегда, мне мешали собственные мысли. С одной стороны, мне спокойно от того, что мы как будто успели предотвратить конец света. Но, с другой, точка еще не поставлена. Что если завтра утром что-то пойдет не так? Что тогда?

В конце концов я смог заставить себя переложить ответственность на одаренных из Бюро и отдела по контролю целостности завесы. Вспомнил, как один из них смог убить огромную тварь у меня на глазах, забравшись той прямо на голову.

Успокоив себя нехитрым аргументом о профессионализме одаренных, я наконец уснул.

На следующее утро проснулся от холода. Одеяло, которым я завесил разбитое окно, сорвалось. Весь подоконник покрылся инеем, а мои зубы стучали так, словно я не был укутан в кучу одежды и укрыт с головой шерстяным пледом.

— Черт! — выругался я, поднимаясь с кровати.

Прошел на кухню и поставил чайник. Зажег еще три конфорки. Включил тепловентиляторы, которые остались с ночи. Уселся в углу в ожидании того, когда закипит вода.

Я сидел уже пару минут, пялясь на прожжённую пеплом от сигарет клеенку на столе, когда меня вдруг осенило.

— Проклятье! — я вскочил с места и подбежал к окну.

На раме со стороны улицы висел термометр. Он показывал минус тридцать пять градусов. Это значило, что учебу в школах могут отменить и тогда план Троицкого провалится.

Тогда я включил радио, стоящее на батарее, и сжал кулаки.

— Столбик термометра сегодня опустился ниже тридцати пяти градусов, — проговорил диктор. — Одевайтесь теплее. А теперь давайте послушаем песню Софии Ротару…

Я отвлекся на засвистевший чайник и выдохнул. Ни слова о школах и школьниках.

Переживать действительно не стоило. Уже через два часа по местному телевиденью показали срочный репортаж, в котором рассказали подробности искрометной операции. Тщательно спланированная капитаном милиции Троицким засада, позволила защитить детей от угрозы, которая нависла над всем миром.