- Ревела? – деловито осведомилась Светлана Петровна, подсовывая Эле пачку и зажигалку.

Эля промолчала. Говорить «нет» при распухшей красной морде – глупо, нарываться на сочувствие – неудобно. Дело надо делать, а не слезами обливаться. Знать бы еще, какое конкретно дело? Эля затянулась и погоняла сигаретный дым от щеки к щеке.

- Тебе прикурить давать – только продукт переводить, - недовольно поморщилась профессорша и запузырила в промерзшее оконное стекло лихую струю синего дыма, - Как дома-то дела? – светски поинтересовалась она, - Молодожены еще не передрались?

Эля покачала головой:

- Наоборот, проявляют редкостное единодушие.

Светлана Петровна покрутила стриженной седоватой головой:

- Упустила я шанс, надо было мне к твоему папаше вовремя заневеститься! – она подпихнула Элю локтем, - А что, он же не на студенточке какой длинноногой женился, а для геронтофила и я сгожусь. Возраст у нас с его новой супружницей, считай, одинаковый, фигуры… - критически оттопырив губу, она опустила глаза вниз, - …дачный сортир типового проекта, зато у меня морда хоть не репанная. Бабка плачет, небось?

Эля молча кивнула.

- Э-хе-хе, чего творится. А теперь еще и Валера. Убили, надо же! - она на секунду смолкла и недоуменно покачала головой, словно не могла понять, как же это Валера, с которым она всего пару дней назад на деканате поцапалась, сегодня вдруг убит. По-солдатски держа тремя пальцами, она дотянула окурок, и зажгла новую сигарету, - И главное – кто б мог? Бред какой-то, он же не миллионер, не политик, кому на фиг надо Валеру убивать?

- А что говорят?

- Чушь несут. Олежка, декан наш разлюбезный, категорически утверждает, что это к нам приблудный маньяк забежал. Меня идея не особо устраивает. – фыркнула старая профессорша, - Мало ли в какую сторону тот маньяк маньячит, вдруг он исключительно профессоров отстреливает? Из здания никого не выпускают, даже студентов, по факультету мальчиши-ментыши носятся.

- Что делают? – равнодушно поинтересовалась Эля, разглядывая тлеющий кончик своей сигареты. А выпить все-таки было бы лучше.

- В основном, студенток окучивают. На предмет совместного проведения горизонтальной прямой. Парочка главных разговоры разговаривают. Старый Пони им уже сообщил, что Валера был агент американского империализма и продавал оборонные секреты родины. А ты у него главная радистка Кэт.

Эля снова пожала плечами – ну сказал и сказал, если обо всем, что Старый Пони ляпнет еще и переживать… Но Светлана Петровна, по лошадиному скосив на нее темный глаз, многозначительно хмыкнула и сообщила:

- Олежка начал ментам про Валеркины заграничные гранты разъяснять и в географии запутался, сказал, ты лучше знаешь.

- Географию?

- Вроде того. Докторант ваш, Грушин, который много об себе понимает, перед ментами чуть ли не шефовым преемником себя объявил. А они ему: «давай, объясняй, чем вы тут занимались».

- Что он может объяснить – теоретическую часть? – вяло удивилась Эля. – Он же у нас большой ученый, документацией в жизни не интересовался.

- Он в компьютеры полез, думал, разберется, - профессорша захихикала, - А там пароли стоят. Он Макарова кооптировал, ломать, у того тоже ни фига не вышло.

- Ну да, эта ж парочка думает, что они с компьютером на «ты» и одной левой.

- Ногой… Как их тот мент на месте не пришиб, я до сих пор удивляюсь. Теперь Грушин с Макаровым дружно клянутся, что окромя Валеры-покойника, только ты полностью в курсе.

- Вот такая я всезнающая и незаменимая.

- Сечешь на лету! – с непонятным удовлетворением в голосе протянула профессорша, - Еще в студентках сообразительная была! Что Валеру убили, оно, конечно, прости Господи, дело жуткое. Но проходящее. А карьерный рост вечен. Ты, дорогуша, свои растрепанные чувства подбери, сопли на кулак намотай и вперед! Валеры больше нет, продвигать тебя некому, а при твоих ученых степенях в младших научных засиживаться неприлично. – Светлана Петровна кинула скуренную до фильтра сигарету в банку, одобрительно похлопала Элю по плечу, и гренадерски распрямив плечи, выдвинула себя из курилки, явно довольная и тем, что сама сказала и тем, что ей Эля ответила.

Эля осталась стоять у окна, недоуменно глядя профессорше вслед. Похоже, Светлана Петровна пребывала в убеждении, что между ними было сказано нечто важное – сообразить бы еще, что именно. В любом случае, до скончания времен в курилке не отсидеться, надо выбираться в люди.

Лавируя между заполонившими коридор донельзя возбужденными студентками – и ведь каждой она всего лишь по плечо, каждой! – Эля протолкалась к распахнутым дверям деканата. В этой обычно запретной для курения зоне сейчас клубами плавал сизый дым. Изнутри дыма в коридор тянуло таким мощным нервным напряжением, что любой, оказавшийся возле дверей, начинал говорить громче, а движения приобретали испуганную торопливость. Порой из дымных глубин доносилось гневное порыкивание и визгливые оправдания в ответ. Слов не разобрать, но в одном Эля была убеждена – порыкивает там отнюдь не их декан.

Из недр дымовой завесы вынырнул довольно молодой, высокий и подтянутый мужик в джинсах и дорогой кожаной куртке. Симпатичный, во всяком случае слоняющиеся у дверей студентки подобрались, завлекательно встряхивая волосами и покачивая ножками в высоких каблукастых сапогах. Впрочем, барышни сразу увяли и принялись тихо рассасываться – за симпатичным в кожанке вывалился Элин завкафедрой. Сперва из дымовой завесы выдвинулся его большой округлый живот, потом, через какое-то время, следом подтянулся и весь остальной зав. Как обычно в безнадежно мятом костюме, и с глянцевой книжечкой сборника, изданного на выбитые шефом деньги, в руках. Завкафедрой зачем-то тыкал этот сборник «кожаному» и гулко, как шмель, гудел, явно стараясь не сорваться на гневный ор:

- Ну вот же, вот – напечатано, крупными буквами…

«Кожаный» от книжечки раздраженно отмахивался, яростно шипя:

- Вы слов не понимаете? Мы только что звонили в Киев, в отделение этого вот фонда! Средств на исследования они убитому не предоставляли, и не тычьте мне свою книжонку! Что за чертовщина у вас творится? Лаборатория убитого подчинена вашей кафедре – а вы не знаете, откуда деньги! Может, вы нам просто головы морочите и имеет место обыкновенный преступный сговор? Может, вы его всем коллективом угрохали?

- Это вы слов не понимаете! – почти задыхаясь от невозможности обрушить на голову «кожаного» обычные громы и молнии, завкафедрой оттянул пальцем и без того широкий ворот рубашки. Его полная шея покраснела, - Савчук, мать его за ногу… на приоритете своем помешался! Никому ничего не рассказывал и ничего из рук не выпускал! Особенно заграничные деньги, - в словах зава прорезалась застарелое, многолетнее, но от того не менее обжигающее бешенство.

- Вот здесь ваша статья, вот на ней ваша фамилия, - «кожаный» неожиданно выхватил у зава сборник, - А вы понятия не имеете, откуда этот сборник взялся?

- Савчук издал! За счет одного из своих исследовательских грантов! Там на обложке написано – при содействии «Нидерландского фонда точных наук»! – чуть не топая слоновьими ножищами, все-таки не выдержал и заорал завкафедрой, - А мой экземпляр мне Элина занесла! Элина, ясно?

- Да что вы все про эту Элину долдоните! Психдом какой-то! Я повторяю: голландский фонд денег на исследования вашему Савчуку не давал… – «кожаный» тоже орал, размахивая глянцевой брошюрой.

Эля быстро подошла к нему и перехватив за уголок мелькающую в воздухе книгу, потянула ее к себе. «Кожаный» рефлекторно воспротивился, с силой дернул сборник обратно, заставив Элю покачнуться. Бороться с ним было также невозможно, как пытаться перетянуть паровоз.

- Отдайте, пожалуйста, - вежливо попросила Эля, - Тираж был очень маленький, у нас все экземпляры наперечет.

«Кожаный» поглядел на нее в явном замешательстве, но книгу выпустил. Эля вернула ее завкафедрой, тот взял и принялся нервно отряхивать обложку широкой, как лопата, ладонью.