- Любопытно-то как получается! – он отвел глаза от тускло мерцающего монитора и поглядел на такой же тусклый зимний рассвет, заглядывающий в грязноватые окна. И задумчиво повторил. – Любопытно…

Сзади негромко щелкнула дверная ручка. Он удивился, но вовсе не обеспокоился. Дверь в лабораторию была с хитрым вывертом, служившим идеальным индикатор «свой-чужой» - те, кто этого самого выверта не знал, просто бесполезно дергали створку, создавая изрядный шум. Так что сейчас пришел кто-то из своих, знающих… Удивительно только, что в такую рань, он думал, что будет в лаборатории один. Хотя это наверняка Эля… Бедная девочка…

- Что, так родственнички достали, что ты даже после праздников на работу сбежала? – не отводя глаз от экрана, хмыкнул он и начал поворачиваться…

Обернуться он не успел: сзади послышались быстрые шаги и громкий щелчок, утонувший в чудовищном грохоте.

Монитор разлетелся вдребезги.

Кап… кап… кап…

Грохот сменился тишиной.

Home, sweet home[1]

- Ты совершенно напрасно настораживаешься. У меня только благие намерения.

Эля уставилась на отца тоскливым взглядом. Раз благие намерения – значит, гадость впереди не абы каких размеров.

- Будь любезна, зайди ко мне в кабинет… - он предвкушающе-нервно потер ладони.

- Мне Яську надо уложить, - вздохнула Эля.

Отец раздраженно дернул подбородком. Ну да, если их величеству угодно сейчас – должно быть именно сейчас, а необходимость уложить ребенка в кровать – отговорки и нарушение субординации.

- Хорошо, - уголок его рта снова дернулся в сторону, - Укладывай. Но как только освободишься…

- Хорошо, - повторила Элина.

Он внимательно поглядел на дочь, потом перевел взгляд на Яську, увлеченно катившего здоровенный грузовик вокруг новогодней елки. Теперь уже уголок рта у отца брезгливо дернулся в сторону, он непроизвольным движением отряхнул ладони, словно дотронулся до чего-то неимоверно гадкого. Круто повернулся и вышел.

В общем коридоре с легким металлическим стуком захлопнулась дверь – отец ушел на свою половину.

- Ручки умывает, Понтий Пилат доморощенный, - пробормотала вслед Эля. Так, бабушка сегодня весь день с Яськой сидела, к Элиному возвращению была серая от усталости и в свою комнату на отцовской половине квартиры ушла рано. Скорее всего, сейчас она спит, и Эля была стопроцентно уверена – отец специально дожидался, пока его мать уснет. Невольным движением Эля прижала ладонь к груди. Сердце колотилось – жалко, беспомощно. Горло оккупировал тошнотворный комок, а меленький гадостный холодок шастал по ногам вверх-вниз.

- Ну и чего я его боюсь? И не надо мне его бояться, и пора перестать его бояться…

- Кого бояться? – выглядывая из-под толстой елочной лапы, требовательно вопросил Яська, и в серых глазах была готовность немедленно активно поучаствовать в испуге.

- Никого, - резко бросила Эля, - Не лезь во взрослые дела! Спать пора.

Яська немедленно сделал вид, что не слышит и выставив кверху попу, с громким тарахтением покатил грузовик по старому вытертому паласу.

- Ярослав, - железным голосом сказала Эля, - По-моему, ты меня слышал!

Яська поднял голову, маленькая щекастая физиономия сложилась в недовольную дульку – предвестник нытья.

- Ясь, я сейчас не в состоянии тебя уговаривать! Пожалуйста, не надо ныть про еще пять минуточек.

- Ну тогда хоть полчаса, - настырно потребовал Яська.

Эля быстро отвернула голову и подышала себе в плечо. Спокойно, только спокойно, он не издевается, он просто еще не знает, что полчаса – это больше, чем пять минут.

- Еще одно слово… - глухим тяжелым голосом сказала она, - И я просто оденусь и уйду, и тогда делай, что ты хочешь: спи, не спи, играйся…

- Нет! – торопливо и сразу на слезе вскрикнул Яська, - Мамочка, не надо! Не уходи! – он сорвался с места и рванул к Эле. Вскинул ручонки и крепко обхватил ее за пояс, готовый держать изо всех сил, если она и вправду попробует от него уйти.

Эле стало стыдно. Она третирует ребенка из позорного страха перед человеком, которого не уважает, и глупо скрывать от самой себе – уже и не любит. И трусить ей перед ним нечего, она давно уже взрослая женщина, у нее свой ребенок есть, и вообще, что отец ей может сделать… «Все, что угодно, - совершенно четко сказала она себе, - Любую гадость. Ты его знаешь». Она его знала и хотела как можно скорее попасть в его чертов кабинет – выяснить, какую именно пакость отец и его супруга задумали на этот раз, и не мучиться догадками. Лучше всего, конечно, было бы отправиться немедленно и не злить отца ожиданием, но… В конце концов, ребенок должен спать вовремя, а не дожидаться, пока его шибко любящий дедушка возвестит о своем очередном решении!

- Иди в ванную, - суховато бросила Эля и погладила уткнувшуюся ей в живот Яськину головенку.

Ясь поднял физиономию, сверкнул улыбчивыми ямочками и мгновенно успокоившись – никуда мама не уходит – выскочил за дверь. Оглашая темный коридор восторженным «тра-ля-ля», на одной ножке поскакал в сторону ванной.

- Тиш-ше, - по-змеиному прошипела Эля, опасливо косясь на выходящую в общий коридор дверь отцовской квартиры. – Быстрее давай!

Дверь отцовской квартиры, казалось, накалялась, излучая высокомерное неудовольствие и обещая санкции за каждую секунду задержки. Вытряхнув Яся из колготок, Эля затолкала его в ванную, мгновенно намылила, ополоснула и завернула в длинный, до пяток махровый халат. Русая голова мальчишки утонула в складках капюшона.

- Бегом переодеваться, я сейчас кефир принесу, - поморщилась, слыша, как прихлопывая тапками, он с топотом проносится мимо отцовской двери.

Неслышной тенью проскользнув по коридору, Эля внесла в комнату чашку с кефиром:

- Ты пей, а я тебе пока почитаю, - командным тоном, чтоб и мысли не возникло ни о каких возражениях, объявила она Яське.

Молча кивнув, он уткнулся губами в край чашки, нетерпеливо косясь на лежащий на столе глянцевый томик.

Эля взялась за старенького, еще из ее детства «Карлсона». Вот сейчас почитаем про Филле и Рулле и хоть на мгновение позабудем о поджидающих неприятностях.

Яська допил кефир и Эля с сожалением захлопнула книжку.

- В кровать! А я выйду ненадолго, - и увидев панику в его глазах, быстро добавила, - Я недалеко. Я должна… в ту квартиру сходить.

- К дедушке? – Яська столбиком сел на диване, отбросив одеяло. – Я тоже хочу.

- Тебе прошлого раза мало? – Эля зло посмотрела на ребенка.

- Но я же люблю дедушку! – сказал Яська и губы его обиженно задрожали.

Господи, ну что за беззлобное дитя! Дня не прошло, как его чудный дедушка мальца со своей половины вывел – точно приблудного котенка выставил.

Эля тогда не сразу обратила внимания на хлопок отцовской двери, и последовавшие затем тихое поскуливание. А когда все-таки выглянула… В темноте коридора, общего для двух половинок старой коммуналки, стоял Яська, прижимая к себе ярко-золотистый трескучий автомат. Пухлые розовые губешки были изогнуты трагическим сковородничком, а из широко распахнутых глаз катились слезы:

- Я просто игрался, - всхлипнул он, - Я не хотел мешать.

Зато теперь он уже ничего не помнит и готов снова бежать к дедушке. А сердится на маму, что не пускает. Как его защитить, если он не понимает! И как заставить его понять, если сама Эля не понимает!

- Никаких походов на ночь глядя! – из последних сил сдерживаясь, ответила Эля, - Завтра рано подниму! Давай, закрывай глаза.

- Я не буду закрывать глаза, - умащиваясь на диване, упрямо пробурчал Ясь, - Если я закрою глаза, я сразу усну, а спать я не-хо-чу!

Эля растянула губы резиновой улыбкой – то есть вот умом понимает, что мило, забавно, а в душе никакое веселье не пробивается сквозь цепенящий страх и тоску.

- Придется! – заверила она. Задержалась у разбросанных игрушек – убрать сейчас, пока Ясь еще не заснул? Нельзя. Чем дольше она тянет, тем хуже будет. Отец, конечно, оскорблен каждой секундой промедления и заставит ее заплатить – тут уж никаких сомнений.