— Нужно выплатить ей хотя бы проценты, иначе не сегодня-завтра нам придется худо, — сказала тетушка Нам сокрушенно и присела рядом с Тхюи. — Приходил человек от мадам Ванг, я сказала, что тебя нет, он обозлился, стал браниться, грозился, что сюда заявится сама мадам Ванг… Боюсь, что нам несдобровать… И что же это делается! Ведь дом у нее ломится от добра… Вот всегда так: стоит бедному человеку влезть в долг к богачу — прощай покой. День и ночь будешь думать об этом долге…
— Пить! Пи-ить! — попросил Ты.
Тетушка Нам приподняла голову мальчика, и Тхюи приготовилась поить его из ложечки, но Ты не мог глотать, и вода проливалась на подушку.
— Пить! — жалобно просил Ты.
У Тхюи на глаза навернулись слезы, она испуганно посмотрела на брата.
— Братик, это я, твоя сестричка Тхюи. Если ты любишь меня, постарайся выпить воду, сейчас я попою тебя из ложечки!
Но Ты словно ничего не слышал, он бредил и в бреду просил пить.
Тетушка Нам тяжело вздохнула, помешала рисовую похлебку и принялась за еду. Она сказала Тхюи не все, что хотела сказать. У нее самой жизнь тоже не сладкая, но она уже стара, и ей ничего не остается, как смириться, а Тхюи еще такая молоденькая, ей бы пожить в родительском доме… Так нужна ей родительская забота! Пусть бы и работать пришлось в поте лица — руки-то у нее проворные, — но хоть по крайней мере было бы, что есть, был бы свой угол. А сейчас какая у нее жизнь? То густо, то пусто, и все больше пусто… Круглая сирота, брата малого кормить надо, да еще этот долг!.. Тетушка Нам решила: если заявится сюда эта мадам Ванг, эта жирная туша, придется выплатить ей хотя бы часть процентов, не то она учинит скандал и погубит Тхюи! И сама-то она, как на беду, тоже не успевает выплатить в срок свой собственный долг, но ей все же удалось временно выкрутиться, отдав половину долга вперед, до окончания срока. Сегодня как раз наступил этот срок, но тетушка Нам надеялась получить отсрочку, ведь она столько лет держит свою харчевню на рынке Кон, вся жизнь здесь прошла, и она знает мадам Ванг с того самого дня, как она открыла свое дело — стала ссужать деньги под проценты. Она, тетушка Нам, была одной из первых клиенток мадам Ванг. Если мадам Ванг будет говорить по-хорошему, то и тетушка Нам постарается ее умаслить, но если мадам Ванг вздумает грубить и скандалить, то тетушка не останется в долгу. Что же касается Тхюи — это совсем другое дело. Она еще слишком молода и неопытна, ей ни за что не удастся уговорить ростовщицу… Правда, мадам Ванг обычно действовала постепенно: сначала присылала письменное уведомление, потом по ее поручению приходил человек, который должен был хорошенько запугать клиента, и только после этого она заявлялась лично, собственной персоной, и уж тогда должнику приходилось выплачивать все — и долг и проценты.
В харчевне появилось несколько посетителей. Они положили свои вещи на специальную скамеечку. Тетушка Нам вышла подать им еду.
И тут-то появилась сама мадам Ванг.
Тхюи кормила брата. Подняв голову, она увидела мадам Ванг сквозь щели в перегородке и изменилась в лице. А тетушка Нам, издали заметившая приближающуюся ростовщицу, быстро загасила огонь в плите и застыла в напряженном ожидании. Однако мадам Ванг не стала с ней разговаривать, с хмурым видом, отстранив тетушку Нам, она направилась прямо к перегородке, за которой притаилась Тхюи.
— Мой поклон, почтенная госпожа, — подобострастно приветствовала тетушка Нам ростовщицу, тщетно пытаясь преградить ей путь.
Но мадам Ванг, словно не замечая ее и даже не кивнув в ответ на ее приветствие, с каменным лицом прошла за перегородку и заорала:
— Эй ты, не знаешь, что ли, мои деньги всегда должны находиться в обороте, они приносят новые деньги, которые идут на расширение оборотного капитала и приобретение акций. Эти деньги достались мне не от твоих предков, так какого дьявола ты не возвращаешь их в срок?
Лицо мадам стало красным, как петушиный гребень, заплывший жиром подбородок дрожал от гнева, зрачки то расширялись, то сужались.
— Ты что, считать не умеешь? Ведь прошел уже месяц и десять дней! Вспомни-ка, ты должна мне пятнадцать процентов за ссуду, — мадам считала, загибая пальцы, — ты мне должна пятьсот семьдесят пиастров. Если завтра ты не вернешь мне долг, я выдеру твои волосы вместе с мясом и брошу их в огонь, — мадам обнажила ряд острых мелких зубов. — Я позабочусь о том, чтобы от тебя и от всей вашей породы и мокрого места не осталось, от всей вашей породы… Ссуду взять вы всегда готовы, а возвращать не торопитесь: я вам покажу!
И она накинулась на тетушку Нам:
— Ты тоже в следующем месяце заплатишь сполна и долг и проценты, а если нарушишь срок, я разнесу в щепы твою лачугу!
Потом она снова принялась бранить и оскорблять Тхюи. Она собралась уже уходить, но вдруг вернулась и опять стала топать ногами, размахивать руками, грозить и браниться…
Тхюи не оставалось ничего иного, как молча, покорно сносить оскорбления.
— Прошу вас, госпожа, не волнуйтесь, — умоляюще сказала она. — Если завтра мне удастся раздобыть такую сумму, я уплачу все сразу, если же нет — уплачу хотя бы проценты.
Мадам Ванг, пристально посмотрев на Тхюи, сказала презрительно:
— Я так и знала: опять одни обещания, пустые обещания! Ну погоди, завтра ты узнаешь, с кем имеешь дело! Я проучу тебя! Завтра же выплатишь все, и ни днем позже! И ссуду и проценты сразу, поняла?
Мадам замахнулась на Тхюи, и та, резко отпрянув назад, едва удержалась на ногах. Мадам тоже чуть было не упала. Тетушка Нам схватила ее за руку. Посетители харчевни отложили в сторону палочки для еды, наблюдая за этой сценой.
— Вас ведь никто не трогает, и вы не имеете права распускать руки, — громко крикнула тетушка Нам, продолжая держать мадам за руку. — Вам обещали уплатить завтра, значит, завтра и получите свои деньги!
— Как бы не так! — процедила мадам Ванг сквозь зубы. Она стояла, уперев руки в боки и презрительно скривив тонкие, ярко накрашенные губы. Помолчав секунду, она вдруг разразилась хохотом, от которого всем стало жутко. А потом злобно зашипела: — Эта ведьма вздумала учить меня уму-разуму! Всегда была бесстыжей старухой, да еще привела к себе такую же бесстыжую — вот до чего докатилась! Да ни к чему мне тратить время на болтовню с этим отребьем! Подожду до завтра. А завтра посмотрим, что скажут эти две стервы, одна старая, другая молодая, посмотрим, что останется от их гонора!
Мадам сплюнула и удалилась прочь. Ее тучное тело тряслось, когда она шла, — не женщина, а груда мяса.
Люди, которые с любопытством наблюдали за этой сценой, снова принялись за еду. Те же, кто хорошо знал мадам Ванг, не усмотрели в этом ничего необычного и продолжали есть как ни в чем не бывало. Один из посетителей бесцеремонным взглядом окинул Тхюи, потом перевел взгляд на собственное одеяние. Велика ли разница между ними? Чем он, рикша, мог поделиться с нею? Ох, как устали ноги! Сколько дорог он успел уже исколесить… здорово проголодался и пришел сюда поесть… А дома жена и куча ребятишек ждут не дождутся, когда он принесет дневной заработок, которого им едва хватает на пропитание.
Утерев слезы полой платья, тетушка Нам озабоченно спросила у Тхюи:
— Он так ничего и не поел?
С этими словами она открыла кошелек. Она еще до прихода мадам Ванг хотела дать Тхюи несколько десятков пиастров для уплаты процентов, чтобы избавить девушку от лишних унижений, но в присутствии мадам не решилась достать деньги. Она боялась, что мадам переключится тогда на нее: «Ага, у тебя, оказывается, для нее нашлись деньги, а для уплаты собственного долга — нет?» Тетушка Нам достала несколько ассигнаций — выручку за день, пересчитала их, аккуратно сложила и протянула Тхюи.
Растроганная добротой старой женщины, Тхюи не могла вымолвить ни слова. Она ведь знала, что каждый месяц тетушка откладывала немного денег из своего жалкого дохода, чтобы послать в деревню внукам. Детишки голодали, потому что родители не имели возможности спокойно зарабатывать на жизнь: их то вызывали в волость, то в район — на принудительные работы. У младшего вздулся живот, старший совсем отощал и хирел день ото дня… Тетушка сама рассказала Тхюи об этом. Разве могла она взять у этой женщины последние деньги?
