Деревушка, расположенная вдоль канала, пряталась в тени деревьев. Жилища, которые много раз подвергались разрушению и наспех восстанавливались, превратились в приземистые, невзрачные хижины. Повсюду были видны траншеи, окопы, укрытия. Знакомая с детства дорога густо заросла травой. Наверняка здесь были волчьи ямы, утыканные острыми бамбуковыми пиками. И никто не осмелился бы утверждать, что в округе нет тайных укрытий для подпольщиков, ходов сообщения для партизан.

Лодка свернула в маленький канал. Луйен выскочил на берег и проворно зашагал к полевому госпиталю. Сопровождавшие его бойцы двинулись следом, неся на себе тяжелую ношу с трофейными подарками для раненых. Начальник госпиталя крепко обнял Луйена, которого знал уже давно, и внимательно посмотрел в осунувшееся лицо молодого командира. Глаза Луйена горели от нахлынувших чувств. Это был еще совсем юноша, но о его смелости и отваге знала вся округа. Фельдшера, сестры, санитары приветливо столпились вокруг Луйена и группы дозора. Несколько легкораненых тоже протиснулись поближе к гостям. Каждый хотел что-то сказать, что-то спросить. Начальник госпиталя предложил:

— Пусть наши гости навестят сначала раненых, а потом расскажут нам о недавнем сражении в Жонгтем.

— Согласен! — ответил Луйен, скромно улыбнувшись. Гости направились в палаты, что находились в прохладной тени кокосовых пальм.

Как только солнце скрылось за горизонтом, напряжение боевых будней немного спало. Со всех переулков потянулись сотни фонарей и факелов к недавно выстроенной школе. Вокруг потрескивавшего костра собралось много народа. Огонь желтым светом озарял лица ребят, смирно сидевших в первом ряду, стариков, раненых, местных ополченцев. На эту радостную встречу пришли все жители — от мала до велика. Это был праздник для всех. В сторонке расположился молодежный ансамбль самодеятельности — певцы, музыканты, танцоры. Музыканты настраивали инструменты. Размалеванные танцоры в ярких костюмах привлекали всеобщее внимание.

На середину круга вышли гости. Вспыхнули аплодисменты. Ударили в барабаны и гонг. Всех охватило волнение. Раздавались возгласы:

— Да здравствует Армия освобождения!

— Да здравствуют победители в Жонгтем!

— Так это ж наш Луйен!..

— Конечно! Это наш Луйен!

— Командир роты Луйен!

Горячие аплодисменты, смех… После торжественного выноса знамени Армии освобождения секретарь ячейки Союза народно-революционной молодежи Зуйен, обычно смелая и очень находчивая девушка, которая должна была открыть вечер по случаю такой торжественной встречи и представить гостей, вдруг стушевалась. И вообще в этот вечер Зуйен вела себя как-то совершенно по-другому.

Едва она открыла рот и произнесла: «Дорогие…», как кто-то продолжил: «Дорогой наш командир роты!» Все весело засмеялись. И не было никакой возможности восстановить порядок. Зуйен, пунцовая от смущения и в то же время счастливая, не знала что и делать. На помощь ей поспешил Луйен. Приветливо улыбаясь, он вышел вперед и сказал несколько теплых слов приветствия. Его слова покрыла новая волна бурных аплодисментов…

Юный командир роты вдохновенно рассказал собравшимся о сражении в Жонгтем. Его слова, простые и понятные, доходили до каждого сердца. Луйен говорил о роли народных масс, которые являются самым прочным оплотом Армии освобождения, о героической борьбе партизан, о руководящей роли Народно-революционной партии, о работе политрука. Луйен подчеркнул, что именно политрук Хай был вдохновителем боя. В заключение от имени подразделения командир роты горячо поблагодарил всех жителей общины за подарки и ободряющие письма, которые те присылали бойцам.

Когда закончился фейерверк и стихли разрывы самодельных петард, в праздничный костер подкинули сухих веток. Начался концерт. Зазвучала музыка. Танцевальная молодежная группа изобразила в танце паровоз. Зрелище было настолько увлекательным, что все встали в круг и вместо с артистами стали отплясывать и петь песню «Единство». Даже старики пели и в такт мелодии хлопали в ладоши.

«В единстве наша сила…» — эти слова гулко разносились над деревней, окунувшейся в ночную мглу. Когда вновь заиграл оркестр и песня зазвучала с еще большей силой, Луйен и Зуйен оказались в самой гуще ликующей молодежи. Юноши и девушки, блестя глазами, приплясывали под мелодию песен: «Приветствие фронту освобождения», «Цветы распускаются», «Фестивальная»… Многолюдный хор не смолкал.

Музыка звучала все сильнее. Народу на школьном дворе все прибавлялось. Повсюду слышались веселый смех, звонкие девичьи голоса. Луйен и Зуйен незаметно выскользнули из круга.

Улыбающиеся и счастливые, они пошли в тени кокосовых пальм к себе домой. Провожая их взглядами, пожилые женщины шептали друг другу:

— Прекрасная пара!

— Совсем недавно они еще были детьми, спорили, шумели!

Луйен никак не мог заснуть. Зуйен заботливо спросила:

— Что с тобой, дорогой?.. Ты, наверное, очень устал?..

— Мы так давно с тобой не виделись! И вот снова вместе… дома… Замечательно!.. А сколько изменений в деревне! Школа, родильный дом, медицинский пункт…

— Все это новое. Когда закончится война, дети нашей общины смогут получить образование и у нас будут свои учителя и медики.

Старшие братья Луйена и Зуйен ушли на Север еще в 1954 году. А когда марионеточные власти устраивали кампании по «разоблачению коммунистов и перевоспитанию населения», арестовали мать Зуйен. Ей предъявили обвинение в сотрудничестве с партизанами. Это случилось в 1961 году. Женщина не проронила ни слова, никого не выдала, и каратели забили ее до смерти. Зуйен в ту пору едва минуло 16 лет. Ее приютила семья Луйена. Зуйен и Луйен подружились, а потом и полюбили друг друга. Мать Луйена очень радовалась этому.

В конце 1961 года общину Хаотан в уезде Дыкхоа выбрали для строительства «стратегической деревни нового типа». Село было начисто разграблено. Каратели стаскивали прямо с плеча что-нибудь получше из одежды. Весь бамбук, даже стропила в домах были выломаны и использованы для строительства «стратегической деревни». Мать Луйена, зачисленная в категорию «А», ежедневно обязана была ходить на земляные работы: рыть траншеи, рвы, волчьи ямы, таскать бамбук, бревна, колья, колючую проволоку. Ей было уже за пятьдесят. Изможденная непосильным трудом, она падала от усталости, но ее поднимали ударами плетей. Однажды Луйен, увидев, как охранник Шунг избивает мать, упавшую без сил, бросился на негодяя и ударом головы опрокинул его на землю. От этой схватки с полицаем у юноши на лице остался глубокий шрам.

Селение Хаотан превратили в «стратегическую деревню». Жители растерялись. Казалось, из этого укрепленного лагеря нет выхода. Со всех сторон — рвы и острые колья на дне, которые торчали, как иглы на шкуре дикобраза. Деревню опоясали ограды бамбуковых кольев и несколько рядов колючей проволоки. Кругом в самых непредвиденных местах были установлены мины. Все жители к заходу солнца обязаны были возвращаться в укрепленную зону. Во время тревоги каратели выгоняли за ров, утыканный острыми кольями, тех жителей, у которых кто-либо из родственников сочувствовал Армии освобождения, участвовал в революции, в войне Сопротивления или ушел на Север. Позади этих людей каратели ставили свирепых полицейских. Они приставляли дула винтовок к затылкам несчастных жертв я заставляли их кричать, уговаривая партизан сложить оружие, не наступать на «стратегическую деревню», потому что иначе будут убиты стоявшие впереди женщины и дети. Некоторые падали на землю, предпочитая скорее умереть, чем выполнить требование карателей.

Однажды во время такого сбора начальник тайной полиции жестом подозвал Луйена к себе и приказал ему следить за Хиепом и Чаном. Вечером того же дня полицаи принесли матери Луйена ткань и консервы из американской помощи. Семья Луйена не приняла этих подарков, и тогда их жестоко избили…

Полицаи хотели сделать юношу своим лакеем и таким образом изолировать эту семью от народа. Но Луйен, его жена и мать не пошли на сделку с совестью, и затея охранки потерпела провал. Жители села стали относиться к этой семье с еще большим уважением и доверием. Вскоре после этого Луйен сумел установить контакт с Национальным фронтом освобождения в самой «стратегической деревне».